наверное, десять назад, когда в гостиницах не селили таких вот туристов-дикарей, как она, Лера с Андреем через знакомых сняли комнату у Ольги Сергеевны. И с тех пор Лера сначала одна, а потом с сыном приезжала к ней и ее дочери, как к родственникам, когда раз в год, когда и чаще. Теперь, конечно, у нее были деньги на хороший отель, но она полюбила эту женщину, привыкла к давно не видавшей ремонта квартире и угрюмому дому в рабочем районе. Когда приезжала Лера, дочь Ольги Сергеевны Маша переезжала в комнату к матери, и в ее распоряжении оказывалась целая комната. Маша, которая была чуть старше Сашки, относилась к нему как сестра, а Лера вела долгие разговоры с Ольгой Сергеевной. Жили они небогато, но, когда Лера пыталась им подсунуть лишнюю сотню, неизменно отказывались. Именно Ольга Сергеевна научила Леру, как быстро приводить себя в чувство, когда за окном промозглое, холодное осеннее утро и веки хоть пальцами поднимай, как Вий: надо заварить крепкий чай в горячее молоко, без воды, но обязательно с сахаром. Ольга Сергеевна всю жизнь проработала учительницей в школе, и порой, особенно в ноябре и феврале, самые тяжелые месяцы в условиях питерского климата, она приносила в класс чай, молоко и прямо на уроке отпаивала досыпавших на партах учеников.
От нее Лера узнавала еще множество маленьких хитростей, которые помогают выживать обитателям Северной Венеции, особенно тем, у кого нет денег, чтобы восстанавливать силы на южных курортах или покупать дорогие фрукты. И еще Ольга Сергеевна всегда говорила «мы», когда рассказывала о прежних временах или о том, что произошло в городе за время Лериного отсутствия: «Удивительно, как мы в войну выстояли, непостижимо. Мы сняли леса со Спаса на Крови. Мы открыли Михайловский замок. А у нас опять Чижика-Пыжика стащили – ну что за люди!» Так говорили только питерцы, они так думали и чувствовали, и в этом не было никакой позы. Лера Ольгу Сергеевну обожала, и если она согласна присматривать за Сашкой, то Лера будет счастлива.
Размышляя об этом, Лера смотрела в окно на мелькавшие мимо дома Лиговского проспекта. Он менялся год от года, исчезали обувные мастерские, булочные-кондитерские и непритязательные пирожковые, на их месте появились залы игровых автоматов, салоны красоты, кофейни и магазины с вывесками на английском языке, как будто англоязычные граждане именно на Лиговке что-то потеряли. Лиговка пестрела этими непонятными вывесками, буквы и картинки круглосуточно горели неоновым светом, зазывали и заманивали – суета уже не помещалась в русле Невского проспекта и выплескивалась из него, подступала к старым домам на Лиговке, затопляя первые этажи серых, мрачных построек. Но ближе к Обводному Лиговка успокаивалась, стихала и становилась все больше похожей на себя прежнюю, ту, которую Лера полюбила однажды и навсегда. Туристы сюда заглядывали редко, а в такую рань их и вовсе не было, и Лера с сыном, как все, спешили по делам, им тоже предстоял длинный и хлопотный день.
Вдоволь наохавшись и насуетившись, все второпях позавтракали, и Лера с Сашкой отправились в университет. Ловить такси не стали, опасаясь застрять в пробке, быстрее было добежать до метро. В метро почти все читали, и Лера тоже решила непременно купить себе какую-нибудь книжку в мягкой обложке, чтоб впустую не таращиться по сторонам. Сашка категорически заявил, что дальше метро ее не пустит, и Лера так и осталась у выхода из «Политехнической», глядя вслед удалявшемуся сыну Мимо нее спешили абитуриенты, показательно вымытые и прилично одетые по случаю экзаменов, точь-в-точь как ее сын, возбужденные и настороженные, кто за руку с мамой, кто подчеркнуто отдельно, – вчерашние школьники, совсем дети. Лера даже позавидовала их счастливым заботам, хотя завидовать всей этой нервотрепке было конечно же глупо.
Эх, купить бы квартиру в Питере и жить бы здесь с Сашкой – что может быть лучше! Лера даже знала, где она хотела бы купить квартиру: на окраине, на проспекте Ветеранов. Там было просторно и привольно, девятиэтажки стояли не тесно, между ними то петляла речка, то возникал сосновый лес, то раскидывалась поляна, на которой в июле цвели кусты шиповника и кто-то зачем-то всегда косил сено, отчего воздух делался совершенно не городским. Над домами летали самолеты – Пулково было недалеко, – а нахальные чайки воровали на балконах все, что плохо лежало, потому что до Финского тоже было рукой подать. Иногда Лера приезжала сюда погулять и воображала, как она будет здесь жить. Она вполне могла бы обменять квартиру в Екатеринбурге на неплохое жилье здесь, возможно, и на гараж бы хватило – но жить на что? Такой работы, как дома, в своей фирме «Счастливый берег», здесь она не найдет. А она уже привыкла хорошо – очень хорошо! – зарабатывать и не запоминать, сколько стоит мясо в навороченном «Купце», а сколько в простеньком «Кировском» и почем на этой неделе черешня, привыкла хорошо одеваться, отдыхать там, где понравится, и собиралась поменять начинавший капризничать «пежо» на «ниссан-альмера», и непременно английской сборки. Но в жизни она умела делать только то, чем сейчас занималась, хотя подобрать этому однозначное определение затруднялась. Она была актриса – и все. Не в театр же ей наниматься, в самом деле! «И пошла она с горя в актрисы.» Да и не возьмут еще, правильно Андрей говорил.
Забыв о данном Андрею обещании сидеть в скверике и морально поддерживать сына, Лера вернулась в метро, доехала до Гостиного Двора, вышла на Невский проспект и отправилась здороваться с Питером – по традиции это полагалось делать, стоя на Дворцовой набережной и глядя на Неву, Заячий остров и Петропавловскую крепость. Этот вид неизменно вызывал у Леры острое ощущение счастья. Город тоже с ней здоровался и принимал как свою, начинал с ней разговаривать, предлагая каждый раз новые открытия и сюжеты. Потом Лера пошла к Инженерному замку. Это удивительное здание волновало и притягивало ее своей историей. Нет, точнее, биографией – как у человека. Таинственный замок, построенный странным императором, рыцарем Мальтийского ордена, по его повелению окрашенный в красно-кирпичный цвет перчаток его прекрасной дамы (ох, и задала же модница Лопухина хлопот реставраторам!). Замок мечты, спасительная цитадель, ставшая западней. Он мечтал о нем много лет и прожил здесь ровно сорок дней. Он тоже ходил по этим коридорам, он тоже стоял у этих окон. У них с Марией Федоровной было десять детей, младшие полюбили играть в общей столовой, той, где прошел его последний ужин, и мать всегда приказывала закладывать подушками большие стеклянные двери выходящего на Летний сад балкона. Двое старших сыновей переехали сюда с женами. Они не помешали его убийству, и ставший императором старший сын Александр дорого заплатил за свое невмешательство. Лерино живое воображение рисовало ей захватывающие картины. Какой спектакль можно было бы поставить в этих интерьерах! Идея, конечно, не нова, и Лера сама ходила на спектакль по Мережковскому, который играли в комнате, где был убит Павел. Но получился он холодным, вычурным, скучным. Не так, не так надо ставить! И провести зрителя в зал по этим коридорам должны не тетеньки-билетерши, а лакеи и чтоб дворцовая суета царила в коридорах, чтобы зрители входили в зал уже пронизанные предчувствием, уже готовые к тому, что должно случиться. Андрей бы поставил здесь хороший спектакль.
Да, теперь у Андрея был и авторитет, и имя, и неприлично рано полученное звание народного, и заграничные гастроли, и даже «Золотая маска» за поставленный по сказкам Андерсена спектакль, а за его обруганным и не раз осмеянным «театром детской скорби» критики признали право на существование – не все же деткам на утренниках скакать. У Андрея был талант. А вот амбиций не было совершенно. Он бы так и жил в театре, уйдя от Леры, если бы директор не выбила ему общежитие, а потом крошечную однокомнатную. Ему и денег никогда не надо было, он жил бы на свои копейки, если бы семь лет назад Лера буквально за руку не привела его в фирму, где сама только начинала работать. Ее создали безработные актеры, которые не могли прокормиться искусством, но больше они ничего делать не умели. А точнее, один предприимчивый господин, Лерин нынешний шеф Василий Васильевич, которого за глаза звали конечно же Вась-Васем, что гораздо точнее отражало суть его личности, решил использовать их таланты на благо людям: развлекать сограждан на юбилеях, веселить их деток на днях рождения, не давать гостям падать мордой в салат на свадьбах, поднимать корпоративный дух на вечеринках, напоминать всему городу, что задрипанная компания «Тайстра-Л» широко отметила восемь месяцев со дня основания. Андрей легко писал сценарии, каждый раз разные, придумывал новые ходы, у него было множество оригинальных идей, и неудивительно, что Вась-Вась носится с ним как с писаной торбой и денежки платит исправно, надо отдать ему должное. А ведь Лере удалось затащить бывшего мужа туда только под предлогом, что сын подрастает и деньги всегда нужны, хотя на самом деле она никогда не просила у Андрея больше, чем он мог им с Сашкой дать. Сейчас она работала в так называемом втором отделе и получала даже больше, чем Андрей. Ее работу Андрей презирал и по этому поводу периодически ссорился с Вась-Васем, отыскивая разные поводы. Но Лера и Андрей были слишком ценными сотрудниками, чтобы Вась-Вась позволял себе роскошь обижаться.
