жизни не видел.
На торжественном приеме в клубе мы с Сарой Луизой в течение часа стояли и встречали вытянувшихся в вереницу гостей, каждый из которых считал своим долгом пожелать нам счастья. Пришли и мэр города Уэст, и губернатор Клемент – в точности, как я весной обещал Эрике. Казалось, тут были все жители Нашвилла, и я подумал, что очередь эта, наверно, начинается еще с автомобильной стоянки. Когда последний из гостей поцеловал Сару Луизу и сообщил мне о выпавшей на мою долю удаче, нас протащили сквозь толпу к столу, чтобы мы разрезали пирог; то и дело вспыхивали блицы фотографов. Не успел я выпить бокал шампанского, как нас снова потащили прочь – на этот раз к машине, на которой мы должны были уехать в аэропорт. Сара Луиза бросила провожающим свой свадебный букет, и Симс сунул мне в руку конверт и сказал: 'Надеюсь, это пригодится. Не хочу, чтобы вы думали о деньгах'. В машине я открыл конверт и обнаружил банковский чек на три тысячи долларов – по тем временам грандиозная сумма.
Еще раньше Симс и Сисси решили, что после свадьбы нам будет в самый раз съездить на уикенд в Нью-Йорк, а оттуда на две недели в Париж. Сара Луиза была согласна.
В Нью-Йорке нас уже ждали роскошные аппартаменты для новобрачных в 'Уолдорф Астории' – ни о чем другом Колдуэллы и слышать не хотели. Когда мы добрались до гостиницы, было уже поздно, Сара Луиза выглядела измученной, и я думал, что она скоро заснет. Вместо этого она устроила целый спектакль. Где это ей только удалось достать в Нашвилле такой открытый лифчик и такие прозрачные трусики? Направляясь к постели, Сара Луиза вдруг остановилась и провела руками по груди. Гляди, гляди – казалось, хотела сказать она – и представь себе, что сейчас все это будет твоим. Для Сары Луизы не существовало большего удовольствия, чем играть какую-нибудь роль, и в тот вечер она была в прекрасной форме. Не надевая пеньюара, она легла, прижавшись ко мне, и сказала:
– Ты уже разделся, а я еще нет. Сними с меня все это.
Когда она тоже была раздета, мы принялись целоваться, и вскоре я почувствовал, как Сара Луиза начала вертеться у меня в руках. Тихо застонав, она притянула меня к себе, и я оказался на ней.
– Я так долго этого ждала, – сказал Сара Луиза. – Постой, я сейчас направлю. Помедленней. Ох, как хорошо. Ох, какое наслаждение. Мне совсем не больно. Вот так. Давай, давай. Ох, Хэмилтон, ох, как хорошо!
Никогда еще я не спал с женщиной, которая бы не переставая болтала в постели. Я думал, что рано или поздно она должна все-таки приумолкнуть, но, даже извиваясь и постанывая, Сара Луиза продолжала что- то говорить. Некоторые ее фразы – например, 'Дай, дай его мне!' или 'Ох, как мне от тебя горячо!' – казалось, были заимствованы из порнофильмов. Видела ли она когда-нибудь такие фильмы? В университете мы иногда брали их напрокат и устраивали сеансы в одном придорожном кафе; больше всего нам нравились два фильма, которые назывались 'Вперед и ниже' и 'Девушка с бульдогом'. Не оттуда ли Сара Луиза взяла свои реплики? Или, может, она как-то прочитала одну из тех потрепанных книжонок, которые ходили по всем школам и на обложках которых утверждалось, что они изданы 'в Париже, Франция'? В любом случае, она вполне могла бы сниматься в кино. То она так внезапно подпрыгивала, что я чуть не летел на пол, то так закатывала глаза, что становилось страшно – вдруг она такой и останется? Наконец Сара Луиза глубоко вздохнула и откинулась в изнеможении.
– Боже, как это было прекрасно, – сказала она.
Я решил, что дело сделано и что теперь я свободен в своих действиях. Одного я не мог понять: если у Сары Луизы все это было в первый раз, то почему она вела себя так, словно имела за плечами богатый опыт? Я украдкой взглянул на простыню – ни единого, даже розового, пятнышка, не говоря уж о каких-то там кровавых разводах. Может, она лишилась своей девственной плевы, катаясь на велосипеде, а может, просто слишком легко возбуждалась? Но не проще ли было предположить, что первым до нее добрался Фред Зиммерман? Я даже хотел ее об этом спросить, во потом все-таки сдержался. И еще одно меня интересовало: действительно ли она кончила или только сделала вид? Этот вопрос я задал – как мне казалось – в тактичной форме, но тут же пожалел.
– Хэмилтон, – воскликнула Сара Луиза, – да как ты смеешь! С приличными женщинами о таком не говорят!
И потекла наша постельная жизнь. Сначала она мне нравилась своей новизной, так как дело шло в охотку. Однако к тому времени как пришла пора отправляться в Париж, я уже понял, что в сексе Сара Луиза так же непредсказуема, как и в остальных вещах. В Париже, в царских аппартаментах отеля 'Пляза Атене', взобравшись в постели на Сару Луизу, я испытал приступ страха. С каждым новым разом во мне усиливалось ощущение того, что меня обслуживают – как если бы я был автомобилем, а Сара Луиза – механиком. Чувствовала ли она хоть что-нибудь или делала все это только ради меня? Я пытался это выяснить, задавал всякие вопросы, чуть ли не спрашивал, было ли ей тоже хорошо, и в ответ неизменно слышал, что да, все было божественно, но приличные женщины не говорят об оргазмах. Чем дольше мы жили в Париже, тем меньше проводили времени в постели.
Денег у нас, однако, было так много, что все равно мы чудесно проводили время. Сара Луиза уже дважды бывала в Европе – но с родителями, так что теперь она упивалась своей независимостью. Мы делали все то, что полагается делать туристам: побывали чуть ли не во всех картинных галереях, обошли чуть ли не все старинные улочки. Мы обещали Колдуэллам обедать только в лучших ресторанах и свое слово старались держать: пировали то в «Фуке», то в «Максиме», то в 'Ля кремайер', то в «Ритце». Когда Сара Луиза сказала, что надо бы сходить в 'Тур д'аржан', я попытался было ее отговорить, но ничего не вышло. Наш столик оказался в двух шагах от столика, где мы сидели с Эрикой. Так же, как и в тот зимний вечер, когда я сделал Эрике предложение, посверкивали огоньки на Иль де ля Сите. Мне казалось, что я ничем не выдаю своих чувств, но Сара Луиза вдруг спросила:
– Почему ты такой грустный?
– Вовсе я не грустный. Если у меня такой вид, извини.
– Ты бывал здесь с той женщиной?
– Уже не помню.
– Но вы ездили в Париж?
– Да.
– Скажи, ты когда-нибудь забудешь ее?
– Все рано или поздно забываешь.
Сара Луиза вздохнула и отвела взгляд.
– Ну, и долго мне еще быть на вторых ролях? – спросила она.
– По-моему, ты совсем не на вторых ролях. Не забывай все-таки, что мы муж и жена.
– Ты считаешь? Я как-то этого не чувствую.
– Почему?
– Ты бы с большим удовольствием оказался сейчас в другом месте и с другой женщиной.
– Если бы было так, я не сидел бы здесь, с тобой.
– Нет-нет, ты женился на мне, потому что поддался на уговоры. Просто ты не умеешь настоять на своем.
– Но я считал, что это и есть мое.
Остаток вечера Сара Луиза держалась отчужденно. Я думал, что, когда она выспится, все придет в норму, но на следующий день она была раздражена и за завтраком, и во время прогулки по Монпарнасу, и за обедом. Положив в рот кусочек омлета с трюфелями, она вдруг бросила вилку на стол – наверно, видела, как это делает в кино Бетт Девис – и воскликнула:
– Нет, это просто невыносимо!
– Что невыносимо?
– Вся эта твоя враждебность.
– Но, послушай, я только и делаю, что пытаюсь поддержать разговор.
– Вот именно – пытаешься поддержать разговор, пытаешься быть вежливым. Если бы ты меня любил, ты обнял бы меня и сказал мне об этом, что тебе нужна я, а не та женщина из Берлина.
– Если бы мне была нужна не ты, я не сидел бы сейчас здесь.
– Нет-нет, я вижу, что тебе нужна не я. Увы, но это так.
Какое-то время Сара Луиза смотрела в окно, потом встала и направилась к выходу. Я догнал ее, но она сказала:
