– Слишком часто гибнут. Устаёшь всё время близких терять. От боли устаёшь.
– Вот и отдохнёшь, – решительно ответил старик. – Ты уж не обижайся на меня, тёзка, но отпустить я тебя не могу. Не тот случай, чтобы так просто на зону рукой махнуть. Мне информация изнутри нужна.
– Информация? А нет никакой информации. Есть только несколько тысяч обездоленных людей, брошенных на произвол судьбы своими государствами, которые пытаются выжить вопреки их желанию. И Украина, и конфедераты, и белорусы, и империя, они все сбрасывают туда людей, не особо стесняясь. Но никто из них не задумывается, как они будут жить. Вот вам и вся информация, – ответил Пашка с неожиданной злостью.
– Ну, это мы и без тебя знаем, – совершенно спокойно ответил Художник, не обращая внимания на его вспышку. – Но помимо этого, есть ещё и другие, так сказать, государственные интересы.
– А какое мне до них дело? Государство никогда не интересовало, как я живу, чем питаюсь, где работаю. Даже жильё отобрали. Я никому не нужен был, даже когда уезжал. Шлёпнули штамп в паспорт на границе и забыли. Одной проблемой меньше стало. Так почему меня должны интересовать его проблемы?
– М-да, с жильём твоим некрасивая история вышла, – скривился старик. – И обиду твою я понимаю. Но и ты пойми, не может государство отследить каждого. Это просто невозможно.
– Да, а возможно выбрасывать на улицу молодых, здоровых ребят, которые за годы службы отвыкают от обычной жизни? Что они умеют? Убивать. И только. Неужели так сложно придумать что-то, что поможет им устроиться после службы?
– Тут не всё так просто, – задумчиво вздохнул Художник.
– Знаю, что не просто. Но я не собираюсь спорить с вами о внутренней политике империи. Не мне её решать. Я сейчас о себе думаю. И только о себе.
– И чего надумал? – настороженно спросил старик.
– Не хочу я с вами связываться. Не моё это. Играть в рыцарей плаща и кинжала не мой стиль. Вы сами сказали, я разведчик. Согласитесь, это разные вещи. И задачи у этих служб тоже разные. И если быть совсем честным, не верю я вам. Не вам лично, дядя Паша, а конторе вашей. Сначала координатор, чтобы данные получать, а потом решите уничтожить жителей и воспользуетесь тем, что я принесу. Нет. Не верю.
– А если я скажу, что этого не будет? – тихо спросил Художник.
– Это не вы решаете, дядя Паша. Как только зона станет империи неугодна, её выжгут калёным железом, – тихо ответил Пашка.
– Не выжгут, – уверенно заявил старик. – Я уже говорил, империи зона выгодна. Ты прав, есть куда недовольных скидывать, а ещё это очень удобная, выгодная буферная зона между империей и всякими глупцами, которые думают, что они пупы земли. Скажу больше, есть мнение, и оно будет приведено в исполнение, что на границе нужно возвести бетонную стену, для усложнения жизни всяким нежелательным элементам. Как думаешь, будет империя такой огород городить, если собирается выжечь всю зону? Вот именно, не будет. Империя у нас, конечно, богатая, но деньги на ветер бросать никто не станет.
– Да хрен вашу маму знает?! Можно подумать, что это в первый раз, когда империя дурью мается, – отмахнулся Пашка.
– Ох, и упрямый же ты, тёзка, – устало вздохнул Художник. – Ладно, не стану тебя торопить. Подумай, что лучше, иметь постоянный канал поставки боеприпасов и медикаментов или каждый раз головой рисковать, пытаясь перебраться через границу. Просто подумай. Договорились?
– Договорились, дядя Паша. Я подумаю, – честно пообещал Пашка.
Идея Макса о поездке в зону запала в душу Натальи и теперь разъедала её, словно кислота. Каждый раз, как только выпадала свободная минута, она начинала представлять себе, как несётся по нехоженым зарослям зоны на мотоцикле, как выписывает фигуры высшего пилотажа над лесом, не боясь, что мотор заглохнет и ей придётся прыгать с парашютом.
Прыгать, не думая о том, куда упадёт её машина. Именно это всегда беспокоило Наталью, когда она садилась за штурвал легкомоторного самолёта. Ведь любое, даже малейшее происшествие журналисты с ходу раздуют до вселенского скандала, даже если за старый, покосившийся от времени сарай будет заплачено втрое.
Но мечты продолжали оставаться мечтами. Наталья отлично понимала, что одну её в зону никто не отпустит, а отец слишком занят, чтобы предаваться подобным развлечениям. Кроме того, сама зона была землёй совместного влияния, а это значит, что это ничья земля.
Как Макс и предполагал, вездесущий Степаныч умудрился натолкать жучков даже в беседку. В итоге, её разговор с Максом стал известен отцу. Внимательно прослушав запись, Кручинин задумчиво покрутил в пальцах золотую ручку и, бросив на Степаныча быстрый взгляд, попросил:
– Давай-ка её сюда, старина. Кажется, мне придётся с ней серьёзно поговорить.
Чуть улыбнувшись, Степаныч вышел из кабинета и, связавшись со своими парнями, приказал немедленно найти Наталью. С тех пор, как Наталье потребовалась защита не только от внешнего, но и от внутреннего врага, рядом с ней постоянно находилось трое телохранителей. И сама она садилась за руль только на гоночной трассе.
Передав телохранителям приказ Кручинина, он спустился на первый этаж, чтобы лично дождаться возвращения девушки. Спустя час знакомый «бентли» вкатился во двор и из машины, не дожидаясь, пока ей откроют дверь, выскочила сама Наталья. Быстрым шагом войдя в дом, она поздоровалась со Степанычем и, поднявшись на второй этаж, прошла в кабинет отца.
Увидев дочь, Кручинин улыбнулся и, не устраивая долгих разборов, устало сказал:
– Татоша, я знаю, что предлагал тебе Макс. Но я позвал тебя только за тем, чтобы узнать, что ты сама об этом думаешь?
– Ты же знаешь, папа, я отказалась. Хотя, должна признаться честно, эта идея меня зацепила. Все наши просто мечтают побывать в зоне. Только представь, какой простор! Какие возможности! Можно делать всё, что самой захочется и чего душа пожелает.
– Во-первых, какие такие ваши, и во-вторых, о какой свободе ты говоришь? – удивлённо спросил Кручинин.
– Наши, это те, кто увлекается экстримом. А свобода – это возможность делать всё что угодно, при этом никому не мешая. Там же чистое поле. Никого нет.
– Ошибаешься, девочка, там живут люди. И поверь мне на слово, эти люди очень не любят посторонних. У живущих там есть одна дурная привычка – сначала стрелять, а потом уже задавать вопросы, – вздохнул Кручинин.
– Значит, побывать там когда-нибудь так и останется моей мечтой? – тихо спросила Наталья, понимая, что отец не просто так завёл этот разговор.
– Ну почему же? – хитро улыбнулся Кручинин. – Всё дело в том, девочка, что там, в зоне, был когда-то очень красивый город под названием Одесса. Ещё до Потопа я собирался съездить туда, но всё руки не доходили. Теперь, когда города нет, я и не знаю, смогу ли найти нужное мне место.
– А зачем тебе это место? – изнывая от любопытства, спросила Наталья.
– Есть там один секрет. Не стоит тебе совать в это старое дело свой носик. Скажу только, что дело это старое и не очень приятное. Но я всю жизнь строил свою империю, и придёт время, когда тебе придётся возглавить её. А значит, мне надо будет многое тебе рассказать. Но не сейчас. Ты ещё не готова узнать такие вещи.
– Только не говори мне, что министр культуры империи когда-то был настоящим бандитом и грабил банки, – звонко рассмеялась Наталья.
– Нет, девочка, – усмехнулся в ответ Кручинин. – Банки я не грабил, но и мне, до того как стать чиновником, пришлось повидать много неприятного.
– В каком смысле?
– В прямом. В те времена, дочка, ты или пастух, или овца, которую стригут и режут на мясо. Я решил стать пастухом и стал им. Но повторяю ещё раз, тебе рано узнать всю правду.
– Прости, папа, но я уже ничего не понимаю, – развела руками Наталья.
– Всё очень просто, девочка. Через месяц я возьму отпуск, и мы с тобой отправимся в зону. Раз уж это твоя мечта, то я просто должен исполнить её. Для чего тогда ещё нужны родители взрослым детям, –
