это все своей льющейся рекой кровью. Удивительно, как я вообще держалась на лету. Тиссогран полыхнул короткой вспышкой, намереваясь освободить Темень, я накинула на него импровизированный кокон. И ничего не произошло… Это, наверное, хорошо, ведь все должны были умереть…
Это все. Сознание поплыло, я полетела вертикально вниз, понимая, что на этот раз обязательно повстречаюсь с мамой. И выскажу ей все, что я думаю о ее первом муже, Тиссогране.
— Мам!!! — Обрадовано позвала я.
— Привет, ты чего опять тут? — Ничего себе приветствие, мы тут всем сердцем и душой, а нас гонят.
— Мам, Тиссогран убийца.
— Угу. И без тебя знала.
— Вежливая.
— Н-да.
— Вижу, мне тут не рады? — Предположила я. — Так я пойду? — Не понимаю, почему спросила это… Я же не хотела возвращаться.
— Пока. Еще свидимся.
— Глупая. — Шепчет знакомый голос. — Подумала, что я тебе не доверяю… Я боялся за тебя. Ты же во все дела лезешь, постоянно меня спасаешь, рискуя своей жизнью. Не сиделось тебе на месте, пошла драться со своими же… За что ты на мою голову? Такая сумасшедшая… И глупая. Тебе это надо было? Ради кого? Ты же больная… на голову. У тебя ран больше, чем у меня, половина из них еще толком не зажили, а ты попыталась участвовать в битве. Шея забинтована. Рука вся в осколках. Что там еще? Бок кровоточит, опять зашивать придется, поясница вся в крови. На ноге внушительная рана, из крыла болт вынуть надобно. И кто это лечить будет, спрашивается? Вон там, на щеке, внушительная царапина. — Рука ласково коснулась места предполагаемой царапины. — Лопатка опять болит, наверное. Больно тебе. Сколько же врачевать будем все это чудо? Да вылечу я все, лишь бы жива осталась. Ты ведь хочешь жить? Я же знаю тебя, ты не хочешь умирать. Ты справишься. Я знаю. Даже тогда, в немом замке, ты была полна желания выжить. Может, повторишь успех? Юна. Знаешь, я не верил, что ты будешь драться со своими же. Ведь это не простая уличная драка и даже не людская битва. Здесь вершилась судьба народа, а ты билась со своей расой. Я не понимаю тебя. Я на самом деле не верил до каких-то пор. Но не как ты сказала, я бы доверил тебе свою спину в любом случае… Насчет этого я никогда не сомневался в тебе. И не из-за того, что ты все еще должна мне по спасению свой персоны. Ты просто верила мне. А я тебе. Все так просто. Если бы войны не было… Юн, — позвал он, — ты ведь не умрешь?
Нет. Таких намерений у меня нет. И не было. И не будет.
— Вот видишь, никто не собирается умирать. Зачем? Ведь умереть можно когда угодно, не только сегодня.
— Ямик. — Раздался голос Мастера неподалеку. — Не надо ее тормошить, после такого удара со скалой-то. Она свой резерв абсолютно вычистила, ей не жить. Ей ничто не поможет.
Ямик шелохнулся, я почувствовала, как моя голова медленно съезжает с его колен. Но он ловко остановил ее движение и вернул себе на колени.
— Юна, мы победили. Благодаря тебе, без всяких преувеличений. Спасибо. Я не хотел, чтобы ты участвовала в сражении, предчувствуя подобный исход дела — сложила бы свою буйную головушку. — Не пойму, меня окончательно в покойники записал, иль как?
Мастер же тихонько пропел:
Так. Ситуацию надо срочно спасать, пока они меня не похоронили окончательно. Я попыталась пошевелить какой нибудь частью своего «трупика». Хоть бы хны… Два нуля реакции и громадная дырка от бублика. Окружающие на мою слабую попытку оживиться, никак не среагировали. Лишь Ямик издал некое подобие всхлипа. Неужели, реветь собрался? Из-за меня? Да быть такого не может. Действие номер один, дубль два. Пытаюсь мотнуть головой, но повязки на горле сильно стесняют движения. Ничего существенного я не добилась.
Но я же не мертвая!!! Почему же ничего не шевелиться, и почему они считают меня таковой???
Прислушиваюсь к себе, стараясь понять, что же не так. Ага. А как насчет дыхания и биения сердца? Чегой-то не пашут они, как полагается вкалывать нормальным органам… Тук-тук, есть кто живой и здоровый? Вопрос: Почему я в полном сознании? Ответ: А леший его знает. Но жить захотелось чрезвычайно сильно, умирать теперь, после победы, я не собиралась ни в коем случае.
Пожалуйста! Я на самом деле хочу жить. Пытаясь сделать парочку вздохов, краем уха ловлю звуки доносящиеся неподалеку. Слышно было много чего, но все голоса были чересчур тихие и никаких ликований по поводу победы. Как сделать это? Как пошевелиться, когда ты ничего не чувствуешь, когда не работает ничего, кроме мозга?
— Ямик… — Яростно зову его, чувствуя, как холод начинает пробирать лопатки.
— Ямик. — Отчаяние захлестывает меня, но я не хочу умирать!!!
— Ямик! — Лопатки сильно скручивает от приходящей постепенно боли. Никто не реагирует на мои мысленные вопли.
— Ямик!!! — Паника, внутри меня сплошная паника… — Ямик!!!
Пытаюсь дернуться, скатиться с его колен, чувствуя, как ноет спина. К этой боли присоединяется еще одна — подлая и резкая, в боку.
— Ямик!!!
— Ямик!!!
Вспышка боли сильна на столько, что сознание едва удерживается в положенных рамках. Резко дергаюсь, чувствуя, что тело, наконец-то, способно двигаться, стараюсь сжаться в комочек, дабы укрыться от боли. На мгновение распахиваю глаза, натыкаюсь взглядом на белоснежный снег. Но тут же зажмуриваюсь, стискиваю зубы, клыки впиваются в губы. По подбородку медленно скользит горячая капля крови. Надо бы сглотнуть кровь, но горло отказывается делать это, я судорожно кашляясь, сплевываю кровь на снег. Затем вновь открываю глаза. Чьи-то сапоги на белом снегу. И кровь. Красное на белом. Мы все еще в скалах? Ах да, я же упала…
— Юна…
Угу она самая. И даже живая. Как вам такая перспектива?
— Юн, что бы я тебя еще раз пустил на какое нибудь сражение… — Разочарованно протянул Ямик.
