– Господи, почему же они тут служат? – Питер не мог скрыть изумления.
За спиной у Питера откуда ни возьмись появился капитан.
– Потому что я владею этой посудиной и плачу им вдвое больше положенного. Артеге хорошо платит, не скупится.
«Артеге? – подумал Питер. – Еще одно имечко Аргуса?»
– А ты разве не зовешь его Артусом?
– Я не в Риме живу, – язвительно проговорил Нав и отвернулся.
Путь по Северну до Кардиффа занял почти два часа. Заканчивался шестой день пребывания Питера в артуровских временах. Солнце давно село. Пятьдесят слуг (или рабов) ожидали их у причала. Лошадей свели по трапу на берег и увели в гарнизонные конюшни. Корс Кант удержал Анлодду за плечи – та была готова побежать следом за своей любимицей.
Нав проорал приказы, захлопал в ладоши, и вот уже они снова оказались на середине реки. Мимо проплывали едва видимые в сумерках берега.
Бедивир предложил Питеру остаться на палубе вместе с воинами, дабы те почувствовали, что он такой же, как они. Питер резко отказался, даже не дав Бедивиру договорить, объяснив свой отказ так:
– Уважение для меня важнее любви. – А когда Бедивир ретировался, Питер тихо сказал Кею:
– На самом деле еще больше меня бы устроил страх – как сказал Макиавелли.., один великий.., сикамбрийский философ.
– Ты переменился, – заметил сенешаль. – Было время, когда ты запросто пьянствовал и развратничал вместе со всеми остальными.
«Как же мне надоел этот рубаха-парень Ланселот!» – мысленно выругался Питер, а вслух сказал:
– Мы на войне. Играем по другим правилам. Питер удалился в свободную кабинку, закрыл за собой дверь, предварительно назначив Кея связным. Вскоре Северн широко разлился по равнине, и «Бладевведд» выплыла в бурное море.
Крепка соленая волна, Прибрежный сух песок, Ушли куда-то облака, Небесный свод высок.
И птиц над нами в небе нет, И путь наш так далек…
Трирема плыла по темным, почти черным волнам с решимостью обезумевшего кита. Она раскачивалась, вертелась и стонала. Половина бриттов припали к бортам, стараясь показать, что им все нипочем. Они, похоже, чертовски устали запихивать в себя еду, которую тут же приходилось изрыгать за борт. Другие расселись на палубе, коротая время за игрой в кости на бронзовые асы – мелкие монетки.
Гребцы и палубные матросы переносили плавание равнодушно. Этих куда больше интересовало вино и подсахаренный мед.
Питер всегда любил море, и сейчас ему по душе были и волны, и качка. Желудок его никак не реагировал на сюрпризы плавания. Корс Кант, похоже, тоже радовался перемене в своей жизни, а вот подруга его позеленела, как ящерица.
Миновал день пути, Питер взял за правило стоять на палубе, широко расставив ноги, и пристально обозревать серый горизонт, словно надеялся высмотреть там что-либо, достойное интереса. Как-то раз он подозвал к себе барда и громко распорядился:
– Морскую песню! Заводи-ка сынок!
Бард на миг задумался и проговорил нараспев:
Небо чернеет, волны бушуют, волны Не знают покоя Сколько ты душ загубило невинных, Море жестокое, море слепое!
Перед твоею бездонной пучиной Все мы равны – будь ты раб или воин…
– Гм-м-м. Цицерон?
– Корс Кант Эвин, мой принц.
Питер размышлял. Он знал, как поступил бы на его месте следователь. Нужно натравить подозреваемых друг на друга, глядишь – шпионка сама себя и выдаст. Но это грозило дисциплине в рядах вверенного ему отряда.., ни одно воинское подразделение не удержится, если в нем один будет бояться другого. Это произошло с Советами, когда еще существовали Советы, до того, как они развалились на Россию, Грузию, Узбекистан, Казахстан и еще десяток смертельных врагов.
Питер вздохнул и запустил в действие этап расследования под номером 2.
– Мне нужны глаза, мальчик, – признался он барду. – Мне нужны уши, которые слышат через палубу. Мне нужен человек, который бы смотрел и слушал, в особенности то, что говорят про Кея и Артуса. – Кея голыми руками не взять, но даже он мог ошибиться. Вдруг и Ланселоту – Питеру грозит смерть, если он не будет на все сто участвовать в заговоре Кея?
– Глаза и уши, – выдохнул Корс Кант взволнованным шепотом. – Тебе нужен наушник! Что ж, положись на меня, принц!
Затем Корс Кант что-то пробормотал себе под нос, и Питеру показалось, что он различил кое-что насчет вдовы, но скорее всего у него просто разыгралось воображение. Корс Кант поспешил удалиться.
Затем Питер подозвал Кея. Тот не был так зелен, как Анлодда, но и не так краснощек, как капитан Нав. Сенешалю Питер сказал следующее:
– Я уверен в воинах, которых ты собрал в поход, Кей, но наши рыцари и младшие военачальники меня тревожат. Послушай, понаблюдай за ними, будь другом. Особенно меня тревожит эта багряноволосая девица, которую притащил с собой Корс Кант. Мне кажется, она не та, за кого себя выдает.
«И еще я видел ее где-то, где бы ей не следовало быть, – но где, проклятие!»
