сделал одолжение, малявка. – Принц немного ослабил хватку, и барду чуть дурно не стало от перегара, которым пахнуло от приблизившегося к нему вплотную Ланселота.
– Смотри, не предавай своего господина, малявка. Я хочу спасти Артуса от беды, которой ему грозит этот изменник-христианин, Меровий, король свиней, чей папаша зачал его в гнилом стогу с хворой римской шлюхой.
Ланселот отпустил юношу – тот, потирая шею, скатился на ступень ниже.
– Чего ты хочешь, принц Ланселот?
Лучше было сыграть в покорность и смирение.
– Меровий – римский прислужник, как и его папаша, ублюдок! Свинья! Это-то я хорошо знаю.
– Но многие служили Риму. «Артус был римским полководцем, сикамбрийский ты осел! А разве ты до сих пор не заметил, что придворный язык у нас – латынь?» Но вслух юноша ничего этого, конечно, не сказал.
Ланселот хмыкнул.
– Плевать я хотел на всякие там титулы и все такое. Этот длинноволосый король дальше пошел, слышишь, ты? Он поклоняется римскому Христу и поплевывает на древние обычаи.
Юноша скорчился на ступеньке, дрожа и пытаясь прийти в себя. А ведь он тоже включил нового римского бога в свой пантеон. И если Ланселот заподозрит его в связи с останками некогда могущественной империи…
– Ты чего хочешь от меня, великий принц?
– Мне нужны твои глаза, мальчишка. И уши. Будешь смотреть, слушать и помалкивать, а рассказывать будешь только мне одному. Все понял?
Корс Кант призадумался. Позволить Ланселоту вот так его использовать, а потом чего ему еще захочется?
– Я сделаю все, как ты просишь, Ланселот. «Скорее свиньи предскажут будущее, чем ты добьешься от меня всей правды, безродная собака!»
– А если попытаешься замазать мне глаза, вспомни о моей «Темной Деве», и о том, что она пьет.
Он любовно погладил рукоятку топорика, который ему вовсе и не обязательно было носить под крышей Артуса, Dux Bellorum.
Корс Кант прижался спиной к стене. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.
– Как я могу забыть об этом?
А внизу зашумели, загомонили. Пирующие, видимо, заметили приближение Меровия и его свиты. Какамври заорал на солдат, чтобы те открыли ворота. Полсотни копыт прогрохотало по камням моста, а за ними столько же, если не больше, сапог. Меровиус Рекс, Длинноволосый Король, вошел в Каэр Камланн, а Корс Кант Эвин, скорчившийся на ступеньке рядом с Ланселотовыми сапожищами, подбитыми железом, пропустил такое зрелище!
Ланселот в последний раз одарил Корса Канта зловещей ухмылкой, встал и пошел вверх по лестнице – рыба в стальной чешуе, всплывавшая в струях водопада голубых стен.
Юноша сидел на ступеньке, зажав голову между коленями. Он был волен идти, куда пожелает, но страх, который нагнал на него Ланселот, не давал сдвинуться с места.
Но все-таки, какой же он, этот полубог Меровий? Корс Кант собрал в пучок свои длинные каштановые волосы, устроил себе из них подушку и улегся на спину на холодные ступени. Диковатая мелодия, пришедшая ему в голову во время пира, до сих пор звенела в ушах, словно близкий пчелиный рой, и тревожила мысли. Гвинифра, Ланселот, Артус, Бедивир – все соединились, сплавились в одно четырехголового великана, тянувшего лапищи к арфе и пытавшегося вырвать ее у судорожно сжимавшего свой инструмент барда.
Запахи жареного кабана и винные пары застилали лестницу, окрашивали стены, терзали язык. Эти восхитительные ароматы в конце концов подняли Корса Канта на ноги и потащили вниз по лестнице. Перед последним поворотом он все же остановился и посмотрел на представшее перед его глазами зрелище как бы со стороны.
В зале зажгли еще множество свечей, и они были подобны звездам на летнем небе. Пол вздымался и опадал живым ковром, сотканным из солдат, сенаторов, рыцарей и их дам. Люди из свиты Меровия были одеты в белые туники с красными крестами, и красные пятна крестов смотрелись слишком по-римски. Их светлые одежды выглядели полной противоположностью тускло-синим и тускло-зеленым, полубританским- полуримским одеяниям камланнских вельмож. Людей с Меровием прибыло всего-то четыре десятка, а казалось – целая когорта.
«Иисус и Пресвятая Дева Мария! – подумал бард. – Они, что же, скинули дорожную одежду и переоделись для пира прямо за воротами?»
Рабы опустились на колени, почтительно склонив головы перед человеком, который был римским губернатором и королем в одном лице. У Артуса двух титулов пока что не было.
Камланнские и сикамбрийские солдаты проходили строем друг против друга, и каждый протягивал руку, дабы коснуться командующего иноземного отряда – командующие стояли в противоположных концах зала, Меровий и Артус также стояли в разных концах зала, протягивая руки подходящим к ним воинам и касаясь макушек склоняемых перед ними голов (ну совсем, как римские священники, дарившие благословение). Золото и драгоценные камни окружали их, словно стекляшки в греческом калейдоскопе.
Вооруженные воины дружно вскричали, и Корс Кант зажал уши ладонями. Звуки смешались в его голове, от красок пестрело в глазах.
Как же они не похожи! У Меровия – длинные обвислые усы и черные волосы длиной с лошадиную гриву, кожа – темная, как дубовая кора, губы – алые, как вино… У Артуса щеки гладко выбриты, кожа белая, словно выбеленный пергамент, глаза – карие, как чай третьей заварки. Оба в белом – Меровий в штанах, расшитых золотой нитью, сапоги со шнуровкой из черной телячьей кожи. Артус в простой тоге римского губернатора и сандалиях.
