— Какамври. Я отправил Какамври с когортой из преторианской гвардии.
— Из гвардии? Но ведь так ты лишился защиты, государь!
— Кому бы пришло в голову покушаться на мою жизнь? Между тем этот тупица, наверное, развлекается: гоняет разрозненные отряды ютов и убивает их.
Это было сказано с такой горечью, что Питер изумился.
— Не сомневаюсь, Какамври ведет разведку старательно, как может, если только его самого не убили или не взяли в плен. Государь, у меня ужасные вести. Не представляю, как смягчить удар.., но.., король Меровий мертв.
Артус кивнул.
— Да.
— Ты сам был на шаг от гибели. Dux Bellorum опустился на складной табурет, зажал руки коленями.
— Он был моим рыцарем, а я его оруженосцем. — Глаза его потемнели, но остались сухими. — Он должен был стать императором, ты знал об этом?
— Артус.., государь, это еще не все вести.
— Не все? Не собираешься ли ты убить меня словами, не дав нанести ответный удар? — Артус улыбнулся, шутка вышла неловкая, и улыбка тут же исчезла.
— Меровий был отравлен. Он выпил вино, присланное ему… Кеем и Бедивиром. Отравленное вино. Артус бесстрастно смотрел на Питера.
— Кое-кто поговаривает, будто Меровий намеренно испил отравленного вина. Другие говорят, что он покончил с собой. Лучше бы он закололся собственным мечом. Это выглядело бы более классически.
Питер яростно тряхнул головой.
— Ядовитое вино было от Кея. Господи, помилуй меня… Я знаю это, ибо Кей уговаривал меня участвовать в заговоре против тебя.
— Нет.
— Бедивир с ним заодно. Они хотят покинуть тебя, увести свои легионы в свои уделы. Не рассчитывай на них.
— Нет, Галахад. — Если Кей так сказал — стало быть, он хотел проверить, насколько мне верен ты, Кей никогда не покинет меня. Кто угодно, только не мой старый друг Кей, мой дворецкий, моя правая рука.
— Государь, твоей жизни грозит и другая опасность. Одна.., ведьма.., она из далекой страны, дальше Сикамбрии, дальше Рима.., замыслила убить тебя. Она умеет менять обличье, и теперь притворяется кем-то из твоих придворных. Кем именно — я не знаю.
— От такого колдовства меня защищает Мирддин. Не будь это так, я бы уже умер раз сто. «О Боже, как же мне его убедить?» — Государь, окажи мне услугу! Не поворачивайся спиной к Мирддину. Я ему не доверяю… Я вообще не доверяю всем этим жрецам и колдунам.
— Сначала Кей, потом Бедивир, а теперь еще и Мирддин! Галахад, мое надежное копье, какой злой дух овладел тобой? Тебе мерещатся призраки за каждым полотнищем шатра!
Взгляд Артуса вернулся к карте. Питер заговорил было вновь, но тут же понял, что это бесполезно. Придется все решать самому. От Dux Bellorum помощи не дождешься.
«И удивляться нечего, — грустно подумал Питер. — Его империя трещит под порывами ветра, словно ветхая хижина. Теперь, когда Меровий мертв, лучшее, на что он может надеяться — это править Британией, да и это теперь под большим вопросом».
Питер поклонился и покинул шатер.
Выйдя из шатра, он ненадолго застыл на месте, покрепче укутавшись в теплый плащ. Приближалась зима. Снег и метели положат конец всем кампаниям. Артусу следовало изгнать ютов из Харлека одним ударом. Не получится — у них будет вся зима на то, чтобы как следует там закрепиться и запастись всем необходимым.
Питер поежился. Не от холодного ветра, нет.., из-за чувства неизбежности. Камелот ждала скорая гибель, хотя знали об этом только Питер.., и Артус.
Питер подул на руки и подумал — то ли разыскать походный костер и погреться, прежде чем вернуться к своему легиону, то ли поискать Мирддина. Кто он — Мирддин? Марк, Селли или вообще кто-то третий, неизвестно кто?
— Малыш, — произнес Питер вслух, но не сразу понял, кого сам имел в виду. Оказалось — Гвина, которому было поручено приглядывать за Мирддином.
Светловолосого юношу Питер нашел в шатре, где тот внимательно разглядывал атрибуты своего мужского достоинства. Питер кашлянул. Гвин покраснел, натянул штаны.
— Г-государь! Принц Ланселот! Во-от не ожидал!
Он побагровел и стал похож на помидор в шлеме из бананов.
— Итак? — требовательно вопросил Питер.
— А? Ах да, Мирддин. Он ничего не делал, государь.
— Ничего? Не ел, не спал, не мочился у дерева, ни с кем не разговаривал?
— О… О нет, конечно, он пару раз беседовал с Артусом, один раз с Кеем и один раз с Медраутом.
— Вот как? Наедине?
— А? Да, пожалуй, что наедине.
— Куриные мозги! Я ведь тебя как раз об этом и спрашиваю! Иисус, Мария и Иосиф, разве ты не знаешь, как подобает шпионить?
У Гвина был такой несчастный вид, что Питер смягчился.
— Послушай, сынок, ты пореже штаны снимай, ладно? Гвин радостно кивнул и снова покраснел.
— Докладывай мне обо всем, что происходит с Мирддином… Особенно — обо всем необычном.
Меньше чем за полчаса Питер добрался до своего легиона. Он снова обошел дозорных, проклиная ночной туман, и решил, что пора бы вернуться его собственному разведчику, Хиру Амрену.
— Небось дурака валяет вместе с Какамври, — пробурчал Питер.
Глава 47
— Корс, — выдохнула Анлодда, крепко сжав руку юноши. — Я боюсь.
— Ты! — Он изумленно посмотрел на подругу. Принцесса-воительница, отправившая на тот свет троих вооруженных саксов, видевшая, как горит ее родной город, подожженный подлыми ютами, боялась говорить с Dux Bellorum.
Она опустила голову, сжала зубы.
— Мне всегда тяжело давались разговоры со знаменитыми королями и полководцами. Просто язык к небу присыхает.
— Но ты ведь и сама принцесса!
— Принцесса захолустного города в далеком кантрефе, Корс Кант Эвин.
— Но твой о.., я хотел сказать: твой дядя — король всего Эйра!
— Что? Не говори глупостей! Он всего лишь дядя Лири! Корс Кант, ты-то проторчал при дворе десять лет — тебе небось легко разговаривать с Артусом.
Он покачал головой.
— Нет… Я не могу.
— Корс, ты не мог бы поговорить за меня?
— Нет. Не могу. Такое Артус ненавидит. Это все равно, как если бы законник излагал дело в суде за истца, а тот стоял и не мог даже рта раскрыть, да еще и насмехался бы над Dux Bellorum.
— Я никогда не насмехалась над ним!
— Но он все равно это так поймет. Тебе придется все самой рассказать ему, любимая. Но я хочу кое-что сказать тебе…
— Не говори, Корс. Ты можешь пожалеть об этом.
— Какую бы судьбу он тебе ни предназначил за измену твоего отца и твою собственную…
— Не надо ничего обещать, милый! Но бард упрямо продолжал:
— Какую бы судьбу он тебе ни предназначил, я разделю ее с тобой. Слово чести.
— Великолепно. Мало того, что мне отрубят голову, так я еще буду повинна в твоей смерти.
— Нет! — возразил бард, изумленный тем, какими словами возлюбленная ответила на его заверения в преданности ей. — Если я погибну или отправлюсь в изгнание, то только потому, что сам изберу такую
