Отъехав от поста, я поинтересовался:
- Какие у меня полномочия? Не может быть, что вас не просветили на этот счет.
Лейтенант блеснул глазами, глянув на меня.
- Товарищ майор предупреждал, что вы зададите этот вопрос. Он велел передать, что довольно широкие.
- Ага, это хорошо. Есть чем прикрыться в случае чего.
- Вы чего-то опасаетесь? - сразу же насторожился лейтенант.
- Да. Дочка моего погибшего... - быстро рассказал все про Семеныча и его трагическую гибель, закончив на письме. Чего-либо утаивать смысла не было, парень должен был знать причину поездки, в случае чего это могло помочь.
- Письмо с вами?
- Да.
- Можно прочитать? Хочу изучить его.
Достав из внутреннего кармана в несколько раз сложенный листок бумаги, я отдал его Павлову.
После довольно продолжительного изучения, он подтверждающее кивнул:
- Что-то с ним не так. Так и тянет от него отчаяньем.
- Я тоже это почувствовал, но списал на боль от потери отца.
- Возможно и это, но не думаю. Одна фраза чего стоит: нельзя пройти по улице, постоянное напоминание о случившемся с отцом тяжело переносится нами.
- Односельчане травят? Мол, предатель в плен попал и все такое? - поворачивая и съезжая на боковую дорогу, поинтересовался я. Судя по дорожному знаку, двигались мы правильно.
- Вряд ли. Если бы он был врагом народа тогда да, возможно, но не в этом случае. Тут что-то другое. Однако вы правы, они возможно в беде.
- Угу, - хмуро буркнул я, сосредотачиваясь на дороге.
- Слушай, лейтенант... - задумавшись, что сказать Павлову, я проехал мимо столбика с названием поселка. Он соответствовал конечному маршруту.
- Да, товарищ майор?
- Знаешь... Как бы объяснить? - несколько смущенно пробормотал я.
Павлов внимательно посмотрел на меня, с интересом ожидая продолжения.
- Вы что-то хотите?
- Можно сказать и так. Видишь ли, я не хочу, чтобы семья Морозовых видела вас. То есть поняла, что я под охраной. Могут возникнуть некоторые неудобства.
- А, так это не проблема, товарищ майор. Мои люди опытные в охране, приходилось и с вами работать.
- Что? Но я вас не видел?!
- Может, и видели, просто внимание не обратили. Я вас понял, не волнуйтесь, на подъезде к дому мы с вами разделимся. Сразу скажу, что не нужно нервничать, мы всегда рядом. Если увидите кого-нибудь из моих людей не нужно смотреть на них с удивленным видом, и отпавшей челюстью.
- Что, и такое бывало?
- Бывали прецеденты.
- Но, чтобы на кого-нибудь так смотреть, мне нужно их увидеть. Я кроме вас никого не видел в лицо, - хмыкнул я.
- Это дело поправимо. Остановите у магазина, там где очередь, они выйдут, вот и запомните. Я кстати вас тоже покину.
- Понял, не дурак. Дурак бы не понял.
Хохотнув не замысловатой шутке, лейтенант распахнул дверцу и вышел на улицу, громко сказав: спасибо, он захлопнул дверцу и энергичным шагом направился в магазин. Толпа безмолвно пропустила его внутрь помещения.
Подчиненных у Павлова оказалось трое. Два парня лет под двадцать пять, и девушка на вид моих лет. Одеты они были фактически неотличимо от людей толпившихся у магазина, разве что присутствовал некий городской лоск. Это не было заметно, просто чувствовалось.
Газанув, я стронулся с места, и направился дальше. Теперь нужно найти улицу, где проживали Морозовы.
Маршрут по заснеженным улицам мне показала словоохотливая бодрая толстушка-хохотушка с сумкой в руках, из-за края которой торчал большой рыбий хвост. Видимо рыба была такая большая, что даже не помещался в довольно объемистую сумку. Это доказывало, что в селе голода пока не было. Тетка меня узнала, видимо поэтому стараясь не отпускать вывалила все местные новости. Скорее из любопытства, чем из-за чувства благодарности или жалости, я продолжал стоять рядом с ней и с легкой улыбкой слушал, всем видом показывая как мне интересно.
На самом деле я действовал по привычке все знать. Вроде как прибыл на новое место и изучаю зону полетов, чтобы ориентироваться на местности. Поэтому, слова толстушки, что к старшей дочке Инги Васильевны ходит молодой командир госбезопасности, насторожил меня.
'Это еще кто? Ухажер, или Никифоров клинья подбивает, посылая своих людей? Да нет, не похоже на него. Нужно выяснить' - решил я, продолжая слушать говорливую женщину.
Через сорок минут, я продолжил следовать описанным толстушкой маршруту.
Дом Морозовых находился фактически на задворках поселка, огородом упираясь в сосновый лес. Посмотрев на хату пятистенок, крытую дранкой, только покачал головой. Хозяйство было добротным, отец Семеныча был жив, судя по легкой снежной пыли поднимавшейся в высь, это он сейчас работал во дворе. 'Опель' двигался с небольшой скоростью, поэтому когда в открытые ворота показался старичок, тащивший за собой на веревке большую бадью набитую утрамбованным снегом, притормозил с интересом рассматривая его. Семейное сходство было видно невооруженным взглядом. Я попал куда надо.
Отец Виктора Семеновича, Семен Алексеевич остановился и подслеповато щурясь посмотрел на машину, остановившуюся около его двора. Когда я вылез из машины, охнул в изумлении, он меня явно опознал.
- Здравствуйте, Семен Алексеевич, - громко сказал я. То, что он плохо слышал, знал прекрасно, Семеныч как-то обмолвился об этом, мол, последствия контузии в германскую войну.
- Здравствуйте, товарищ Суворов, - ответил он, пожимая мне руку. Мы стояли и рассматривали друг друга.
- Не нужно официоза, называете меня Севой, ваш сын Виктор Семенович, именно так меня и называл...
'Но редко, я для него всегда был 'командир'. Только пару раз он окликнул меня как все... только пару раз!'
- Хорошо... Сева. Проходи в дом... Ох, радость то какая, однополчанин в гости приехал. Машину во двор загоняй, я Нюшу в конюшню сейчас отведу.
Подтянув спадающие штаны, с потертостями на коленях он бросив бадью шустро засеменил валенками во двор, к стоявшей у яслей с соломой лошади.
Посмотрев на бадью, я подхватил веревку и оттащил ее в сторону, нужно было освободить место для проезда.
Как и говорил Семен Алексеевич, машина неплохо уместилась во дворе, расчищенного места хватало вполне.
Пока загоняли машину, и доставали из кабины и багажника вещи, разговорились. Кроме него дома никого не было.
Ирина Марковна, мать Семеныча ушла в магазин. Жена, на почту, ну а дети ушли на снежную горку. Война войной, но дети оставались детьми. Было бы очень плохо если бы это изменилось. Анна, старшая дочь ушла с ними для пригляда. Дети маленькие. Нина восьми лет, да Олег пяти, так что без взрослого никак.
В хате мне понравилось. Беленые известкой стены, чистые выскобленные полы. Большая печка на входе, на которой судя по овечьей шкуре спал Семен Алексеевич. Я заметил, когда он снимал тулуп овечья
