Какое лицо, руки, ноги?! У шарика-то?
А я знаю?!
Ну и зачем?
На перевоспитание, наверное. Для лечения.
Ну и что дальше?
И стал я её лечить, представляете?
И куда ты ей градусник вставлял?- грубо пошутил Михалыч.
Какой градусник?!- даже не заметил шутки Эдуардыч,- Я ей всякие процедуры делал, припарки всякие, реки осушал. Земле, представляете?! В натуре, голубоватой такой, круглой.
И какая только дрянь не приснится.- сказал Никифорыч.
Да не дрянь, мужики, не дрянь!- запротестовал Эдуардыч,- Что-то тут не то. Какой-то тут подтекст есть, тайный смысл какой-то. Что-то мне не по себе, мужики. Вот и ты, Никифорыч, то Луну политическую видел, то машину испарившуюся. Да и ты, Михалыч, поди что-нибудь чувствовал.
Михалыч замялся. Разглашать секретные сведения он не привык. Хотя, с другой стороны, подписки о неразглашении этого приказа он не давал.
Не без того, вообще-то,- нехотя пробормотал он,- Тоже вот, приснилось сегодня... Про службу...
Ну, не тяни!
Что пришел мне... Приказ!
И какой? От кого?
Да в том-то все и дело, что ни о чем и от кого - непонятно. Приказ серьезный, а ни о чем и ниоткуда.
Разве так бывает?
То-то и оно, что быть не должно, а было.
Про Ноля Семеровича и про его воинское звание Михалыч все же на всякий случай умолчал. Мало ли что...
Никифорыч сходил к своим животным, покормил их, взял у кур в ответ несколько свежих яиц, и вернулся к мужикам. Приготовил нехитрую снедь.
И устроили они маленькое
Может быть мне кажется, но что-то грядет,- задумчиво произнес Михалыч, хрустя советской еще карамелькой.- Такие же предчувствия были у меня аккурат накануне перестройки.
А теперь что?
Ох, не знаю, мужики. Думаю, что второй такой 'стройки' нам уже не пережить.
В дверь постучали. Это пришли остальные двое пенисовцев. Бывший второй секретарь Николаич и бывший завполиклиникой Палыч. По их визиту и виду нетрудно было догадаться, что и с ними не всё в порядке. Так оно и было.
Николаич принес два литра самогона, а Палыч - поллитра чистого спирта. Закуски не принес никто, потому что её гнать еще не научились.
Мужики, вы кончайте так шутить!- возмутился Никифорыч,- гоните закусь!
Из чего?- удивились все.
Тащите жратву, бездельники!- возвысил голос Никифорыч,- Не доводите до принуждения к фактам.
Фактами Николаича были запасы тушенки из госрезерва, которых хватило бы ему одному лет на двадцать усиленного питания. Фактами Палыча были аналогичного размера запасы коробок конфет.
Сроки годности продуктов пенисовцев не смущали: и то и другое делали в бывшем Союзе на века. Николаичу с Палычем пришлось сделать еще одну ходку.
Ну и что с вами приключилось?- Спросил Никифорыч у обоих последних, заев конфетой добрую порцию тушенки.
А с Палычем этой ночью случился дефолт, причем суверенный. Для тех, кто еще не знает, что это такое, могу пояснить на всякий случай, что это разиков этак в двадцать пострашнее ОРЗ, раза в два круче аппендицита и всего лишь раз в пять лучше, чем СПИД.
Дефолт Палыча продолжался часов восемь-десять и был по своим симптомам самым что ни на есть классическим. А именно: никакой связи с внешним миром за пределами двора; никакого товарооборота; никакого производства и никаких взаимных платежей.
Полная изоляция. Только запасов самогона лет на пять, конфет лет на десять, да воды два ведра. Никаких инвестиций, никаких новых технологий. 'Да ведь это же дефолт!'- с ужасом понял Палыч.
Даже его куры объявили полный суверенитет в рамках курятника и захотели сами торговать своими яйцами с заграницей.
Ишь ты!..- хмыкнул Эдуардыч.
В общем, то ли приснилось все это Палычу, то ли взаправду было, а только прожил он в полном дефолте целую ночь. А наутро, не выдержав этого кошмара, побежал к соседям
