— Особенно он внимателен к пассажиркам, заметьте.
— Ну, пожалуй, мы с вами не особенно нуждаемся в его ухаживаниях?
Оба рассмеялись.
— Красивая у вас жена. — Бредли следил за танцующими парами. — В Бразилии это может доставить вам немало хлопот.
Вальтер снисходительно улыбнулся.
— Вы давно женаты?
— Четырнадцать лет.
— Ну и как? Без потомства?
Вальтер поморщился.
— Извините, пожалуйста! — Бредли стал серьезен. — Нужно быть идиотом, чтобы задавать такие вопросы.
«Или янки, пьяным янки», — подумал Вальтер, а вслух сказал:
— Чепуха! Ведь я человек, «с которым можно говорить обо всем».
То, что Вальтер так ловко свел все к шутке, тронуло американца.
— Черт возьми! Не знаю, можно ли с вами в самом деле говорить откровенно…
— Не знаете?
— Нет, я не уверен в этом, хотя своими разговорами здорово вас измучил. Но зато я твердо уверен, что вы самый приятный немец из всех, кого я знаю… более приятный, чем Штрайт.
— Вы так думаете?
— Да. Штрайт всегда мрачен. Он почти не умеет смеяться, а уж если засмеется, так остальным плакать хочется. Не говоря уже о том, что у него нет такой красивой жены. Но мне кажется, что быть человеком, «с которым можно говорить обо всем», чертовски неудобно. Подумайте сами: вечно к вам пристают всякие типы вроде меня — болтливые, навязчивые… Вот ваша жена в этом смысле может быть спокойна.
— Вы в этом уверены?
— К ней не полезешь с такими вопросами, она обезоруживает. С ней нельзя говорить обо всем.
— Моя жена не любит разговаривать «обо всем», если пользоваться вашей формулой.
— Это вполне естественно, герр Кречмер.
— Да? — Вальтер неожиданно для себя стал внимательнее прислушиваться к болтовне американца.
— Вы удивлены?
— Признаться, да. Ведь вы, кажется, не считаете это естественным, скорее наоборот.
— Нет правил без исключения.
— Разумеется.
— А исключения только подтверждают' правила.
— Конечно, конечно.
— А вас не интересует, почему я делаю исключение для вашей супруги?
Вальтеру весь этот разговор уже порядком надоел.
— Нет. Но, вероятно, у вас есть на то причины…
— Разумеется, есть. Я знаю о вашей жене больше, чем вы думаете. — Американец на мгновение умолк, а Вальтер с удивлением обнаружил, что все предметы вокруг стали вдруг расплываться, как в тумане. — Знаю, что она женщина незаурядная, натура исключительно тонкая и впечатлительная. Я догадываюсь также, что у нее было трудное детство. Мы оба с вами прошли через войну и знаем, что такое военное детство. Поэтому нужно оберегать ее и не спрашивать «обо всем». Она слишком молода, чтобы ее об этом спрашивать. Слишком молода… — повторил он и с грустью посмотрел на Вальтера. Он был уже изрядно навеселе.
— Пойдемте в бар, — предложил Вальтер.
— А фрау Лиза, то есть, извините, ваша супруга?
— Она разыщет нас. Не бойтесь. «Первый после бога» доставит ее в целости и сохранности.
Но как раз в этот момент оркестр перестал играть, и Лиза села за столик. Капитан поклонился и ушел.
— Если вы будете так часто оставлять нас одних, нам придется поискать себе другую компанию, — шутливо пригрозил Бредли.
— Не возражаю, — с улыбкой отпарировала Лиза. Она раскраснелась после танца, глаза у нее блестели.
Вальтер почувствовал былую нежность к ней.
— Значит, вы разрешаете? — продолжал американец.
— Конечно.
— Прекрасно. На следующий танец я приглашу свою соседку. В конце концов я каждый день говорю ей «доброе утро» и «спокойной ночи». Ведь это дает мне какое-то право… Как вы думаете, Кречмер?
Вальтер рассмеялся.
— С этим вопросом вам лучше обратиться к моей жене. Я не специалист в этой области.
Он тут же пожалел о своих неосторожных словах. Лицо Лизы с застывшей улыбкой на губах напомнило ему о вчерашней сцене в каюте. Как не ко времени пришлась его шутка! Ведь именно соседка Бредли, дама из сорок пятой каюты, была главной, хотя невольной и косвенной, причиной признания Лизы, роковые последствия которого она, несмотря на свое напускное веселье, конечно, сознавала. Вальтер попытался замять неудачную шутку, но было уже поздно. Бредли повернулся к Лизе:
— Фрау Кречмер! Как бы вы отнеслись, если бы мужчина вроде меня, который каждый день говорит вам «доброе утро» и «спокойной ночи», если бы этот мужчина только по праву соседства однажды вечером, на балу, когда все веселятся…
— Не думаю, чтобы это было достаточным поводом. — Лиза даже не дала ему договорить, и ее слова прозвучали так сухо и неприязненно, что захмелевший Бредли сразу протрезвел.
— Кажется, я снова ляпнул какую-то глупость. Прошу прощения, мне очень неприятно. Я выпил несколько больше, чем нужно. Извините, пожалуйста… — И он поднялся.
— Да ничего страшного, сидите, — шутливо вмешался Вальтер, но Бредли не поддался на уговоры.
— Поищу в баре чего-нибудь отрезвляющего. Если у вас будет желание, приходите ко мне туда.
Он поклонился и направился в бар.
Лиза увидела, как в проходе он встретился с незнакомкой и демонстративно раскланялся, сделав при этом такое движение, будто хотел заговорить с ней. Но она прошла мимо, чуть кивнув головой, лишь какое-то подобие улыбки появилось на ее лице. Увидев эту улыбку, Лиза вдруг похолодела.
— Налей мне… — попросила она Вальтера.
— Не многй ли ты пьешь?
— Не думаю.
Вы читаете Пассажирка
