— Еще позвонила, попросила побыстрее сделать, сообщить.
— А случайно не помните, чья именно кровь-то? — быстро спросил Ратников, покосившись на дверь — не вернулись бы все раньше времени, зачем их посвящать в… в черт знает что! Особенно — участкового. Пока ведь никаких зацепок, ничего конкретного.
— Да не помню, конечно… — блондинка задумалась, с явным интересом посматривая на Мишу. — Группы помню хорошо, там двое парней — у одного первая положительная, у другого — тоже положительная, но — третья… и две девчонки — у этих обеих — вторая. А кто там конкретно… Вообще-то я на память не жалуюсь… Вот если бы вы фамилии назвали, тогда, может быть…
Ратников быстро вытащил из кармана листочки с информацией о двух побегушниках, протянул…
— Артюхов… Евсеев… — пробормотала про себя медсестра. И вдруг улыбнулась: — Эти!
Глава 11
Лето. Окрестности Чудского озера
ГРУППА КРОВИ
Группа крови на рукаве,
Мой порядковый номер на рукаве,
Пожелай мне удачи в бою…
Как нарочно, день похорон выдался замечательным — теплым, но не знойным, со свежим, дующим с озера ветерком и ярким солнцем. В высоком голубом небе величаво проплывали белые, словно манная каша, облака, гуртовались, сбивались в кучи, быстро разносимые ветром.
Тему хоронили на местном кладбище, что располагалось километрах в двух от поселка, в сторону пилорамы и скупки Узбека, как раз по дороге к озеру. Высокие, рвущиеся к небу сосны, покосившаяся, а местами и просто отсутствующая ограда, нестройные ряды могил с разномастными памятниками — крестики, пирамидки со звездами, солидные гранитные постаменты с выбитыми золочеными буквами. Постаментов, впрочем, было мало, все больше железные, сваренные на скорую руку, крестики.
Вокруг кладбища и между могилок рвались к небу могучие корабельные сосны, шумели вершинами, перебивая довольное карканье воронья, всегда жировавшего во время религиозных праздников и поминок.
В последний путь несчастного паренька провожало не так уж много народу, честно сказать — и совсем мало. Директор детского дома Иван Андреевич Сидоров, медсестра Алия — знойная брюнетка с большой грудью и чуть заметным пушком на верхней губе, — пара старших воспитанниц — чтоб не было совсем уж убого, трое местных бичей — землекопы — ну и Ратников заглянул, опоздал, правда, поздно узнал, и, когда приехал, уже зарывали. Да уж, и денек сегодня! Недаром — тринадцатое число…
Бросив машину внизу, на дороге, рядом с желтым «детским» автобусом, как видно, выпрошенным по такому случаю в районо, Михаил все же успел кинуть на гроб земельки. Потом уж поздоровался со всеми, кивнул, отошел в сторонку наблюдая, как бичи, среди которых был и пресловутый Леха Афоничев, Афоня, не так давно раздетый Олексой, сноровисто закапывают могилку землей.
Девчонки уже перестали плакать и о чем-то шептались… Вот и совсем отошли, закурили. Директор и медсестра деловито суетились с бутербродами и водкой, на которую уже давно поглядывали трудившиеся ударными темпами гопники. Водка была плохая, паленая, та самая дешевка, что продавалась в лабазе Капустихи по цене сорок девять рублей за пол-литра. Ратников даже знал, в какой баньке ее катали. Димыч говорил как-то.
Вот кто-то — медсестра! — пролила водку мимо стакана, засмеялась… улыбнулся и директор, что-то сказал, погладив женщину по руке… Этак вот погладил, тоже нехорошо, неуместно, тем более здесь, сейчас, на кладбище — уж больно похотливо все выглядело. Впрочем, черт с ними. Кому какое дело-то до чужой личной жизни? Никому — верно. А особо психопатические личности, одержимые зудом нездорового любопытства, пущай ток-шоу «Пусть говорят» смотрят.
Миша подошел к девчонкам и тихонько спросил про Тему: мол, как хоть все произошло-то?
— Да как громом! — выбросив окурок, откликнулась одна, стройненькая такая блондиночка с простоватым круглым лицом. — Целый день веселый бегал, ну, Артем-то… И вот…
— А вообще-то нам запрещено с незнакомыми взрослыми разговаривать, — вмешалась другая, тоже светленькая, но полная, если не сказать — толстенькая — с упитанно-добродушным лицом. — Директор строго-настрого наказал!
— Ну, правильно, — Ратников пожал плечами и подошел к могиле, которую как раз уже зарывали. Помог воткнуть крест, запоздало сожалея, что не успел купить венок. Ничего… еще будет время сюда наведаться, как следует помянуть…
— Давайте, мужики, подходите, — громко позвал директор.
Бичи оживились, побросали лопаты, однако вели себя скромно, даже с достоинством, вполне сообразуясь с моментом.
— Ну, пусть земля ему…
Выпили. Иван Андреевич водрузил на крест аляповатый венок, почему-то с желтой лентой, по которой шли кривоватые буквицы «от детского дома №…». Сами, что ли, писали? Наверное. Экономил на всем — и это тоже было неприятно. И еще… Артем ведь был крещеный, а тут… Даже батюшку не позвали, зарыли как собаку — водку вот теперь пьют, смеются, Андреич медсестру свою уже открыто лапает. Тоже еще, козлик…
Кстати, насчет священника… Нужно будет поговорить с отцом Александром. Да-да, обязательно поговорить, и в самое ближайшее время.
Ратников не стал больше пить, уехал, по пути соображая, что делать дальше? Все почему-то не давала покоя полученная в морге информация. Об анализах на группу крови. И в самом деле — почему так срочно-то? Еще и там, в том времени, в тевтонском бурге, тоже ведь брали кровь. Тоже — на группу?
Ощущение какой-то нехорошей зловещей тайны не оставляло его ни на минуту. Тот же Артем… Может, он не сам, может… Прикоснулся невзначай к этой вот тайне и… Почему бы и нет?
Нет! Сколько можно-то?
Резко остановив машину, Михаил спустился к ручью, ополоснул холодной водицей лицо и шею. Господи! Да что за бред-то в голову лезет? Ну, отправила Алия эта кровь парней на группу — так на то она и медсестра, чтоб о здоровье подопечных заботиться, а Тема… тут уж, как ни крути… Мог! Вполне мог. И то, что он целый день веселый пробегал, ничего особо не значит. Дети, они ведь такие, в эмоциональном состоянии неустойчивые… то смеются, то сразу плачут. Нет, вряд ли Артем кому-то был нужен… да и по похоронам этим видно — никому!
Зарыли и забыли. Даже за могилкой наверняка ухаживать будет некому… ну разве что самому Мише… и Маше. Вот кого искать надо, искать!
Итак, что есть-то? Надпись на фотографии — «Артему!!!» — ну, у того теперь не спросишь… Брошенная у железнодорожного вокзала «Ока»… Хотели запутать следы? Типа Маша куда-то срочно уехала… Хм… дурацкий ход, как есть — дурацкий…
Красно-белый «мерс»! Мужик еще в нем такой сидел, в старомодной шляпе «борсалино», с рыбьим холодным взглядом… Неприятный тип! Вот его бы и прижать, попросить Димыча, а если что, вызвать из Питера «тяжелую артиллерию» — старшего опера Ваську Ганзеева, знаменитого Веселого Ганса. Да, Ганс сразу врубится в ситуацию, уж не откажет. Позвонить… и срочно!
Миша поднялся на горку — там, с горки, брало — вытащил телефон… Слава богу, отозвались!
— Здорово, Ганс! Да я понимаю, что здоровей видали… Тут такое дело… Ты сейчас можешь разговаривать? Тогда слушай, что не поймешь — спроси…
Веселый Ганс все понял. Ну или почти все. Что не понял, можно было рассказать и потом, как
