– Та-ак… Эти дрезины с Балтийского вокзала едут?
– Да вокзалы все давно разрушили, забыли, что ли? Здесь, на Ленинском, и сядете… Только… – Девчонка вдруг замолчала.
– Что «только»?
– Только тачку вашу никто стеречь не будет – разберут. Ну, если есть выходы на бензин, так любую подобрать можно, лишь бы ездила. Сейчас много брошенных.
– Спасибо, – машинально поблагодарив, Тихомиров тут же задал следующий вопрос, так сказать, общего характера: – Слушай, а что тут у вас… у нас вообще происходит? Ты вот сама-то как думаешь?
Девушка посмотрела на него, словно на умалишенного, и горько усмехнулась:
– А мне думать некогда – жратву да крышу над головой отрабатывать надо.
– А родители твои где?
– А нету! Они в районо работали… сразу всех и накрыло. Ладно, пора мне. Кривой Хасан простоев не любит.
– Кривой Хасан?
– Ну, мы под ним ходим, а он – под Евсеем. Ну, пока… Ежели что надумаете, заезжайте… всегда договоримся.
Выскочив из машины, девчонка тут же исчезла в арке. А Максим задумчиво потер виски – вот оно, оказывается, как! Ну, хоть что-то узнал важное – теперь дело за Леночкой, если она, конечно, не обманула. А похоже на то: что-то уже долго ее нет. Если обманула, так тогда чего ждать? Ну, спустилась бы, сказала по-человечески, мол, остаюсь с родным мужем… Чего уж! Бывает, и не в таких еще ситуациях люди сходятся, вон он сам с Олесей – живой тому пример. Тоже расставались, а теперь? Да уж – теперь. Интересно, что теперь… и с Олесей, и с пилотом, и с самолетом… Поскорей разобраться бы!
Дальше ждать стало уже невыносимо – ну в самом деле, что Леночка там делает-то? Чаи гоняет или… Немного – чисто из вежливости – поговорить да спросить адрес двоюродной тетки… или бабки, долго ли?
Черт! А ведь девчонка же говорила, что муженек ее бывший – козел, каких мало! Или козлом не обзывала? Но все равно, общий тон вскользь брошенной фразы был именно таким. А что, если сейчас…
Макс больше не думал – он действовал. Выскочив из машины, вбежал в темный и грязный подъезд. Лифт, конечно же, не работал… Сорок девятая квартира – так, кажется, говорила Леночка? Да, сорок девятая… Шестой этаж… или седьмой… Ладно.
Быстро преодолев лестничные пролеты, молодой человек обнаружил искомую дверь – естественно железную, с золотистыми цифрами «49». Конечно же, запертую… Макс прислушался – тишина. Да и не расслышишь тут ничего, пожалуй. Что ж…
Пожав плечами, Тихомиров громко и настойчиво постучал и стучал до тех пор, пока за дверью не послышался недовольный мужской голос:
– Кто?
– Конь в пальто! – подмигнув в глазок, с ухмылкой отозвался Максим. – Водопроводчик, не видно что ли? Всех проверяем!
– Водо… водопроводчик?
– Давай отворяй живей, тля! Кривой Хасан ждать не любит! – выкрикнув это фразу, Тихомиров злобно сплюнул на пол и для полноты впечатления пнул ногою косяк.
Дверь тут же и отворилась! Ну надо же, оказывается, имя Кривой Хасан здесь вроде «сим-сим, откройся».
– Вы бы так сразу и сказали, что от Хасана. – Возникший на пороге молодой человек лет двадцати пяти, этакий блондинчик с обложки модного «мужского» журнала, правда, уже малость потасканный и несколько побитый жизнью, поспешно посторонился. – Пожалуйста, проходите. У господина Хасана какие претензии? Я ведь вроде всегда исправно плачу.
– Вот именно, что «вроде». – Тихомиров нагло протопал в гостиную, явно носившую следы бывшего барства – высокие, с позолоченной лепниной потолки, бархатные портьеры, старинная, покрытая матово- черным лаком мебель, огромный, обтянутый коричневой кожей диван и такие же кресла. Да еще печка- буржуйка в углу, у окна.
В кресле и на диване, под висевшей на стене недурной копией картины ван Гога «Сиеста», развалились трое молодых бездельников, как видно дружки хозяина хаты, такие же «гламурные мальчики», и тоже – потасканного вида, одетые некогда с претензией, а сейчас, – увы, увы… И туфельки лаковые поцарапаны, и на локте дорогущего джемпера – дыра, и супер-пупер пиджак прожжен в двух местах сигаретой… Сигареты они сейчас и курили, курили с жадностью, а еще на большой, опрокинутой набок канистре, как видно, используемой здесь в качестве журнального столика, стояли початая бутылка водки и открытые банки консервов – «Сайра», «Килька в томате», «Завтрак туриста».
Канистра эта, а также отсутствие в шкафах посуды, книг и какой-либо антикварной мелочи красноречиво свидетельствовали о том, что хозяин сего жилища перебивается, так сказать, с хлеба на квас, пробавляясь не столько случайными заработками, сколько продажей – точнее сказать, обменом – имевшихся в квартире вещей.
Кому сейчас нужен антиквариат? Найдутся любители… это как в блокаду – кто-то с голоду помирал, а кто-то шикарные коллекции собирал и состояния сколачивал, выменивая на буханку хлеба или банку американской тушенки Коровина, Матисса, Кандинского. Вот так и сейчас, в коконе этом, тумане… Кому война, а кому мать родна!
Максим быстро огляделся: Леночки в этой комнате не было.
– Это от Хасана, – быстро шепнул дружкам блондинчик и, широко улыбаясь, залебезил: – Это хорошо, что он вас прислал, что вы зашли…
И столько фальшивой радости было в его тоне, столько умильности и явного желания угодить, что Тихомиров сразу же понял: этот парень Хасана боится, и боится не потому, что Хасан – бандит (сейчас такое время, что почти все бандиты и человек человеку волк), а потому что где-то накосячил – долг вовремя не отдал или чего обещал и не сделал.
– Может, выпьете с нами?
– Водку пьянствуете?! – усаживаясь в пустое кресло, нехорошо осклабился незваный гость. – Ну-ну… А терпение Хасана, между прочим, не безгранично!
– Да я что ж… я понимаю… – Слюнявые губки гламурзика плаксиво скривились и задрожали. – Ну, я сделаю, честное слово, сделаю… Вот не сегодня завтра… Ну? Вы передайте Хасану… Ну, когда я его подводил?
Блондинчик лебезил, а вот дружки его смотрели на все с подозрением, особенно тот, что сидел на углу дивана, чернявый такой, в модных джинсах со стразами… и с расстегнутой ширинкой!
Забыл застегнуть после посещения сортира? Или… Или тут кое-что другое происходило, и приятственное времяпрепровождение сей честной компании вовсе не ограничивалось консервами и водкой?
– Пусть они выйдут, разговор есть. – Плеснув водки в поданную хозяином рюмку, Макс пододвинул к себе «Завтрак туриста». Давно, черт побери, не ел – аж слюнки текли при виде всего этого изобилия, пусть даже и весьма относительного!
Блондинчик с готовностью закивал:
– Да-да… Покурите пока, парни.
– Как скажешь.
Переглянувшись, молодые люди нехотя поднялись, двое – они были чем-то похожи, кучерявые такие губастики, братья что ли, – ушли сразу, а третий, чернявый, на пороге оглянулся и негромко произнес:
– Уважаемый, у меня тоже к Хасану дело есть. С Буржуем вчера перетер, тот сказал – обмозговать можно, но лучше с Хасаном поговори.
Не то чтобы очень нагло обратился, но так, слишком самоуверенно, и эдак картинно оперся на шкаф, пижон дешевый, – из-под полы распахнутого пиджачка тускло блеснула рукоять небрежно засунутого за пояс пистолета. «Макаров», похоже… или «стечкин».
– Перетер, так сам и говори, – отмахнулся гость. – А мне тут с тобой некогда, у меня, вон, и с хозяином
