Посмотри…
Здорово бы было! А если звук погромче врубить, может, и хозяина бы с арбы унесло! Валялся бы сейчас на песке, ругался, как бригадир Василий Михалыч на слесарей-пьяниц. Лешка вдруг загрустил, вспомнив колхоз «Светлый путь», практику, трактор. Вечера в сельском клубе… Чувство жуткой горечи, обмана и несправедливости нахлынуло на него с новой силой. Ну почему все так? Зачем? Так ведь просто не может быть… Не может.
Арба резко остановилась, и Лешка едва не врезался в нее лбом. Что такое? Приехали? Нет… Оказывается, лишь сделали остановку у узенького ручья. И как его еще заметили-то, в траве?
Напоили быков, напились сами. Вода оказалась противной, какой-то солоноватой и теплой, почти горячей, но все же это было вода. Пришлось пить и такую, ледяного, из холодильника, квасу или пива ведь никто не подаст! Придется пить, придется…
Утолив жажду, отправились дальше. Лешка как-то совсем перестал обращать внимание на солнце, жару и пыль, наверное, привык, а, скорее, просто стало уже все равно. Сколько они добирались до места назначения, парень не мог бы сказать — может, полдня, а может, и больше. Складывалось такое впечатление, что отмахали уже километров двадцать, а то и все двадцать пять, когда наконец быки, резко дернувшись, прибавили шагу, почуяв родное стойло. Приободрились и парни с корзинами, переглянулись, повеселев — оба тощие, смуглые, горбоносые, чем-то напоминающие общипанных орлов.
— Хей, гей! — приподнявшись в арбе, звонко закричал возница. — Хей, гей!
На крик его тут же откликнулись, и Лешка с любопытством вытянул шею. Впереди, на горном отроге вздымалась сложенная из плоских камней стена с деревянными воротами, которые тут же и распахнулись. За стеной виднелась сторожевая башня, довольно корявая, на Лешкин взгляд, и — большой, крытый черепицей дом, тоже каменный. Затолкав арбу во двор — в гору, — слуги остановились, ожидая распоряжения хозяина.
Искоса рассматривая двор, Лешка чувствовал спиной любопытные взгляды. Вот кто-то пробежал. Вот — хихикнули. Вот уронили чашку или кувшин.
Парень быстро оглянулся — нет, все пустынно. Двор, хозяйственные постройки, две крытые соломою хижины. Собака — огромный злой пес — на привязи. Интересно, почему ж он не лаял? Наверное, чуял хозяина, но лаять от радости был не приучен.
По знаку хозяина, Лешка вместе с двумя парнями разгрузили арбу и занесли корзины в амбар, после чего парни куда-то свалили, оставив только что купленного раба одного. Так и стоял Лешка посреди двора, моргал глазами, любуясь начинающимися прямо за домом предгорьями. Впрочем, ждал он недолго. Из дому вышел огненно-рыжий парень примерно одного с ним возраста, одетый в какую-то рваную безрукавку из козьей шкуры и узкие короткие штаны.
— Меня зовут Владос, — произнес парень по-русски. — Хозяин велел показать тебе твое место и объяснить наши порядки. Знаешь какое-нибудь ремесло?
Лешка отрицательно покачал головой.
— Это плохо, — усмехнулся Владос. — Тогда сейчас пойдешь таскать камни для новой ограды. Вот твой дом, — он показал на одну их хижин. — Вот дом господина, а вон там — выгребная яма, тебе придется ее чистить.
На дворе показался бритоголовый и парни.
— Ну, пока все… — поспешно закончил новый знакомец. — Иди, делай, что скажет лысый Кызгырлы, да смотри, будь с ним поосторожнее — высечет, если что не так!
Лешка вздохнул — ну, спасибо, утешил.
— Кто ти звать? — бритоголовый вперился в юношу бесцветными, как у дохлой рыбы, глазами.
— Лешка… Алексей…
— Али, — кивнул Кызгырлы. — Будешь Али. Лешка пожал плечами — Али так Али, какая разница?
— Сейчас идем таскать камни, — громко объявил лысый. — Будешь работать якши — вечером получать еда, плохо — плеть. Ясно?
Юноша кивнул: чего уж тут неясного?
Камни пришлось таскать почти до самых сумерек, которые здесь, в предгорьях, наваливались внезапно, как прыгнувший из засады волк. Вот, только что было светло, а уже — оп! Темнотища, да такая, что и собственных рук не увидишь.
Юноша чувствовал, что сильно устал, очень сильно, так, что даже есть не очень хотелось. Помня предупреждение Владоса, Лешка старался изо всех сил. Не то чтобы камни были уж очень тяжелыми — к таким никто и не подступался — просто уж больно неудобно их брать и таскать: плоские, скользкие, с острыми, рвущими кожу краями. Поди, поноси такие! Лешка едва не зашиб ногу — все ж таки, не удержал парочку, выронил. И услышал за спиной обидный смех парней. Вот уж были уроды! Нет, чтоб объяснить новичку, ну или, даже не зная языка, хотя бы поддержать жестом, доброй улыбкой — так нет же! Шептались про меж собой, все что-то шипели, как змеи, а при каждом Лешкином промахе ржали, что твои лошади, да гыркотали по-своему — очень было неприятно слушать. Да и — Лешка заметил — шланговали, твари. Когда подходил Кызгырлы — бегали, что твои кони, да и камни выбирали побольше, а как только надсмотрщик отвлекался, тут же принимались гыркотать. Сволочи, одно слово!
Один даже пнул нагнувшегося Лешку в зад. Не больно — обидно! И оба засмеялись, гнусно эдак, мерзко… Ах, вы так?! Не выдержав, юноша бросился на обидчиков, вернее, на обидчика, того, кто оказался ближе. Подскочил, с размаху ударив кулаком в челюсть! Хоть и не умел боксировать, а все ж удар вышел хороший — обидчик с воем полетел на землю. Правда, тут же вскочил и, что-то зло гыркотнув, ринулся на Лешку. Не один, конечно же, не один, а в паре со своим гнусным приятелем! Лешка четко соображал — ему нужно сейчас держаться подальше, на расстоянии удара, не дать ухватить себя, если кто-то из нападавших ухватит, второй тут же этим воспользуется. Оп! Лешка ударил ногой неосторожно подскочившего парня, не того, что начал драку, второго. Целил в пах, но попал под колено — тем не менее вражина зло заскулил.
— Ну? — Лешка запрыгал, став в боксерскую стойку. Боксировать он, конечно, не умел, но видел бои по телевизору. — Подходите, подходите, твари!
Сделав несколько выпадов, он взбил кулаками воздух. Странно, но эти манипуляции юноши весьма охладили пыл «тварей». Те переглянулись, гыркотнули по-своему, и… Ну, конечно же, можно было предвидеть! Испугавшись честной драки — хотя какая же честная двое на одного? — схватились за камни. Ну, сволочуги — они сволочуги и есть!
Лешка тоже, отпрыгнув, нагнулся, взяв в руки сразу два камня. И если соперники сдуру похватали довольно увесистые булыжники — далеко не метнешь, надорвешься! — то Лешка как раз выбрал камешки полегче, поудобнее. Выставив вперед левую ногу, ухмыльнулся недобро — учебную-то гранату он в училище на «пятерку» метал!
— А ну, положьте булыжники! — Юноша с угрозой подкинул на ладони один из камней. — Иначе и пикнуть не успеете — разобью лбы!
Надо сказать, выглядел он довольно убедительно, по крайней мере, сволочуги, хоть, кажется, и не понимали русского, но тем не менее поспешили исполнить столь настойчиво высказанную просьбу.
Наклонились, положили камни и, льстиво улыбнувшись, вытянули вперед руки ладонями вверх. Да, еще и глаза скосили, ну ясно — на надсмотрщика. Вовремя тот появился, ничего не скажешь!
Перед самой темнотой бритоголовый внимательно осмотрел притащенную с отрогов кучу и недовольно скривился. Один из парней что-то сказал ему, указывая на Лешку. Надсмотрщик кивнул и, подойдя к юноше, с размаху отвесил ему такую увесистую плюху, что Лешка кубарем полетел наземь. А два урода смеялись, сволочи! Впрочем, досталось и им, но куда в меньшей степени.
Пошатываясь от усталости, Лешка зашел в хижину и молча повалился на старую солому. Злая обида жгла грудь, не хотелось ни есть, ни что-либо делать.
— На, похлебай, — уселся рядом Владос. — Поешь, говорю, иначе завтра не сможешь работать.
— И что тогда?
— Тогда либо забьют камнями в назиданье другим, либо сбросят в пропасть. Хозяин не любит, когда его рабы бездельничают.
