— Ой, нет. Это ученые. Этот вот, седой — Арциховский, наш знаменитейший археолог, а вон тот, в шляпе — Греков.
— Про обоих слышал, — Лешка улыбнулся. — Арициховский — археолог, по-моему? А Греков — тот, что про Киевскую Русь писал?
— Молодец! — почему-то обрадовалась дачница. — Откуда знаешь?
— Так… Интересовался, — Лешка даже смутился. А ведь раньше, ну, года четыре еще назад, вообще истории не понимал. — Думал — ну, было все когда-то давно — и что с того? Сейчас-то все равно по- другому живут. Сейчас-то так не думаю.
— И правильно, Алеша, — Ирина Петровна вдруг посерьезнела. — Видишь ли, дело в том, что прошлое всегда влияет на будущее, влияет до сих пор. Я сама научный сотрудник, могу говорить… Впрочем, сейчас мало кто знает историю…
— Да нет, — Лешка пожал плечами. — В школе ведь проходят… — он смешно наморщил лоб, вспомнить. — Ну, вот, хоть, к примеру — «Кровавое воскресенье», и прочее… Я-то больше древнюю историю люблю, ну и средневековье…
— Да, Леша, — хозяйка безо всякого стеснения расхохоталась, да так заливисто и громко, что улыбнулся и Лешка. — Историю сейчас действительно «проходят»… Только все больше — мимо.
— А мы, к примеру, историчку совсем не слушались, она молодая была, а мы — балбесы, — признался юноша. — Вот математик — другое дело, ка-ак врежет по башке указкой — мало не покажется!
— Ай-ай-ай, — с укоризной покачала головой Ирина Петровна. — Разве ж можно детей бить?
— Можно, — с полнейшей уверенностью отозвался гость. — Даже нужно иногда… Только не очень сильно, чтоб мозги не выбить. У нас ведь в школе как было? Как у всех — кого боялись, тому урок и учили. А историчку молодую — чего ж ее бояться? Балбесы, одно слово…
— Потому историю и не знают… и не только ее. А что касается прошлого — изучать его, наверное, могут все… «проходить», как ты выразился. А вот понять — доступно не каждому.
— Чего ж там такого недоступного? Думаю, там все, как и у нас.
— Понимаешь, Алеша, это только непосвященному кажется, что — «как у нас». На самом-то деле… Те, кто жил в прошлом, не только выглядели иначе внешне, они были иными изнутри — думали так, как мы, не так действовали, воспринимали мир совершенно иначе!
Лешка удивился — он-то так пока не считал, может, оттого, что еще учиться не начал:
— Что же они, инопланетяне, что ли?
— Для нас — да.
— И все равно, — упрямо сжал губы юноша. — Мне кажется, все же есть что-то одинаковое. Вот, к примеру, напали враги — что сейчас, что в далекие времена. И что делать? Защищать свою землю от врагов, что тогда, что сейчас — ведь так?
— Так, — хозяйка согласно кивнула. — Только самое главное — знать, кто враг. Враги вовсе не обязательно скачут на лошадях и машут саблями. Бывает — сидят в правительстве.
— А, ну это — само собой, — засмеялся Лешка. — В нашем — особенно. Горючка уже столько стоит — Никакое сельское хозяйство невыгодно. Удивляюсь, кик еще эта агрофирма не развалилась.
— Уже разваливалась, Алеша. Не дали. Зоотехники, агрономы, механизаторы. Да тот же Василий Фомич, директор, его здесь по старому председателем называют. Быстро акционировались, чужих отшили, подряды взяли — хозяйствуют, даже дома вон, строят. Да ты пей-пей, не стесняйся. Еще налить?
— Да нет, спасибо, — Лешка поднялся. — Спешу очень.
— А, ну тогда, конечно…
Ирина Петровна проводила гостя до самой калитки.
— Ваш? — Лешка с уважением кивнул на «шевроле».
— Да, — хозяйка улыбнулась. — Машина — это удобно. Даже, несмотря на пробки. Ты, Алексей, заходи еще.
— Зайду, — кивнул Лешка и, осмотрев участок, добавил. — Вы, ежели что сделать трактором — ну, там, пропахать, проборонить — обращайтесь.
— Спасибо.
— Только побыстрее, пока… — Лешка постеснялся сказать про университет, получилось бы — вроде как хвастается, а хвастать он не любил. — Пока в армию не ушел.
— А когда тебе в армию?
— Осенью.
— Не страшно? Лешка хохотнул:
— А чего ее бояться? Руки есть, мозги тоже. К тому же считаю, каждый мужик должен в армии послужить. А то взять некоторых… Сидят, блин, рассуждают — «бей хачей», «Россия для русских», патриотами себя считают, а посмотришь — одного батя от армии откупил, второй закосил в больничку, третий вообще от военкомата в бега подался. Патриоты, блин! А в грудь себя руками стучат.
— Это ты правильно рассуждаешь. Очень правильно. Вот, все бы так — глядишь, и выбрались бы…
Помахав на прощанье рукой, Лешка аккуратно прикрыл за собою калитку и зашагал по тропинке к ручью. Солнце светило так яростно – весело, так ярко, что, казалось, в небе наступил какой-то праздник, на который с самого горизонта сползались гости — маленькие разноцветные облака и тучки. Рискуя споткнуться, юноша бросил на них недовольный взгляд: опасные это были гости, грозой попахивали! Не дай, боже, туч нанесет — уж тогда точно никакой «дэтэшкой» трактор не вытянуть. И даже — груженым «Камазом». Да и вообще, не очень-то улыбается бежать к Черному болоту под проливным ливнем да еще в грозу. А ведь придется, если… Лешка остановился, поднял голову, внимательно всматриваясь в небо. Да нет вроде бы, не должна гроза собраться — ветра нет. Нет-то нет, да облака-то двигаются, правда, медленно… А, черт с ними.
Пройдя по мосточкам, Леха поднялся к трехэтажкам и, обойдя валявшееся на заросшей сорняками клумбе тело одного из местных алкашей, свернул к бараку.
«Колхозное общежитие № 3» — гласила засиженная мухами вывеска, а ниже, красным маркером рукою фельдшера-практиканта Рашида было подписано: «имени монаха Бертольда Шварца» и «дешево сдаются комнаты молодым девушкам с ч.ю. и в.о.». Последняя надпись почти не врала — комнаты в бывшем общежитии действительно имелись, правда, находились они в таком состоянии, что вряд ли б подошли девушкам даже с «ч.ю», не говоря уже о «в.о.» Короче говоря, то были трущобы, по мере сил приводимые в относительно божеский вид лишь постояльцами-временщиками, типа вот, практикантов — Лешки и его друзей. Вообще-то, хоть какой-то порядок был заслугой именно Алексея, тот, как детдомовец, весьма трепетно относился к собственному жилью, пусть даже и временному. Первым делом заставил приятелей снимать у порога обувь, вымыл пол и каждый день его подметал. Стены, за неимением в сельмаге дешевых обоев, Лешка самолично обклеил плакатами с изображением российских рок-групп. Количественно преобладали «Ария» и «Король и Шут», за почти полным отсутствием прочих на местной почте. Можно, правда, было заказать, да Лешка не стал связываться — пока привезут и практика кончится.
Отперев большой амбарный замок, юноша зашел в комнату, с удовлетворением отмечая царящий там порядок — заправленные серо-голубыми казенными одеялами койки, сияющее блеском, начисто протертое скомканной газетой окно, занавешенное турецкой тюлью, застланный цветной клеенкой стол. На столе, в окружении стаканов и блюдец, стоял кассетный магнитофон «Витэк», настолько старый, что даже местные гопники на него не зарились. Впрочем, работал старичок исправно — а что еще от него и надо-то?
Аккуратно сложив магнитофон и бутыль со спиртом в небольшой рюкзачок, Лешка, откинув клеенку, выдвинул ящик стола и, подумав, отрезал несколько ломтиков дешевой чайной колбасы и треть зачерствевшего батона. Остальное оставил приятелям.
Еще раз осмотрев комнату, удовлетворенно кивнул и вместо резиновых сапог надел кроссовки — надоело уже в такую жару ноги парить! Сапоги хотел было тоже положить в рюкзак, даже наклонился, но тут же передумал — а, черт с ними, таскай тут! К трактору можно и босиком добраться, джинсы вот только подвернуть.
Выскочив из барака, Лешка прошел мимо сельпо и, справившись у подвернувшихся прохожих — не проезжал ли молоковоз с фермы? — разочарованно вздохнул. Ну, конечно же, проезжал! Часа два назад. Словно скаковая лошадь, время стремительно неслось к вечеру. Вот уже и небо стало синеть, и, кажется,
