них имуществе – случись что – не было супружеской доли. Политиков проблемы брачных, половых и семейных отношений волновали лишь в той мере, какая нужна для спекуляций и манипуляций с деньгами. Так что пальцем погрозить могли бы разве что с самого верха. Но с недавнего времени администрацию не заботили вопросы, касающиеся не только семейного уклада, но и отношения полов вообще. А ЦК КПСС никак не мог дотянуться из холодной могилы истории до современных обитателей политического Содома и кремлевской Гоморры.
Даже владыка Гермоген, давно имеющий некоторое влияние на эту семью, на браке Игоря и Алены настаивать не спешил. Много видевший владыка понимал, сколь еще многое эта пара любовников и друзей должна решить сама и для себя.
Есть то, что касается всех. Если у вас есть друг, то жизнь становится вдвойне интереснее. Если у вас есть близкий любимый человек, спутник или супруг, то жизнь превращается в увлекательное приключение. Вы можете создать семью, можете подарить новую жизнь, вы вообще многое можете, чтобы достичь главного – счастья. А для счастья необходимо совсем немного: опять-таки любить и быть любимым.
Но вот для полного счастья, так, как понимал его Лущенко, этого было мало – ему хотелось детей. Ответ на вопрос, почему «бог не дал», не могут найти миллионы бездетных пар. Лущенко полагал, что проблема бездетности – в Алене. Когда-то в юности она увлекалась туризмом, круглый год пропадала в турпоходах, а потому, видно, где-то «подморозилась». Стоит ли говорить, насколько опасно для будущей матери всякое переохлаждение? Но легче оттого, что он себе все объяснил, не становилось, а однажды увиденный старый фильм, где столь просто решалась беда одиночества, Лущенко воспринял как издевку. «Что ты ноешь? – укорял герой своего друга-сироту, грустившего, что он один-одинешенек на всем белом свете. – Женись да и нарожай себе родственников сколько душе угодно!» Однако именно этот фильм и подтолкнул его к реальным шагам.
– Все, Игорь Петрович, приехали, – доложил водитель. Мэр вздрогнул и вернулся в реальность. За лобовым стеклом виднелось огромное мрачное, чем-то напоминающее больницу, здание детдома. Машина Алены – точно такая же, как у него, уже стояла перед решетчатым забором.
Дон Кихот
Знаменцев был несказанно счастлив сбросить с себя бремя ответственности за козинские киоски. Он был и оставался отличным детективом, и очередная министерская операция «Чистые руки» была куда как ближе к его профессии, а потому и волновала и заботила куда как больше.
Ясно, что сотрудники управления посмеивались. «Если бы чистыми руками проводить такие операции, – шутили они, – операции заканчивались бы, едва начавшись». Или еще говаривали, что лучший способ сохранить руки сотрудников в чистоте – обязать всех ходить в одноразовых перчатках, каждый день – новая пара. Что ж, отчасти так оно и было, и Пал Палыча спасала от этой всеобщей беды лишь его природная брезгливость. Пока спасала.
А тем временем министр требовал новых разоблачений, генерал Доронин проводил совещание за совещанием, и его кустистые брови от бессонных ночей, проведенных в рабочем кабинете, давно и как-то по-разбойничьи торчали в разные стороны. Ну и, разумеется, в такие особо напряженные моменты боевая подруга Юля была рядом. Впрочем, и на ее румяном личике трудовой аврал по поиску оборотней и предателей в погонах сказывался не самым лучшим образом. Она почти не улыбалась, румянец сошел с щечек, и даже звук каблучков раздавался как будто глуше.
Знаменцев попрощался с отчитавшимся оперативником и углубился в чтение оставленного им солидного досье. Здесь на Брагина чего только не было! А главное, в ресторане Эль Мар, что неподалеку от здания ГУВД на бульваре, довольно скоро должна была состояться встреча Брагина с объектом их давнего внимания – владельцем крупнейшей сети игорных клубов и казино Кахой Кацавой по прозвищу Кахи Веселый.
– Ну, если это правда! – с угрозой выдохнул Знаменцев и перевернул страницу.
Далее источник сообщал, что именно группа Брагина создавала в течение последних трех месяцев проблемы клубам, игровым залам, казино, пусть и оформленным на различные юридические лица, но в конечном итоге принадлежащим именно Кахе Веселому.
– Дерзко…
Любопытно, что опытные оперативники использовали для этого подставных бандитов. В результате серия бандитских налетов осталась нераскрытой, а формальные руководители пострадавших юридических лиц так и не подали заявления в милицию. По милицейской статистике все выходило шито-крыто. Преступление не регистрировалось, а значит, и не совершалось. Потерпевшие не обращались – следовательно, никто не пострадал.
– Ох… мерзавцы…
Знаменцеву такая псевдоотчетность была очень хорошо известна. За ней, как правило, стояли тяжкие нераскрытые преступления. А главное, вскрыть эту махину лжи было невероятно сложно.
– Что ж, потягаемся!
Собственно, все мужчины в роду Знаменцевых, еще со времен Ивана Грозного, служили закону. При Малюте Скуратове состоял помощником Василий Знаменцев, кстати первым предложивший не пытать до смерти, а вести допрос подозреваемых и освобождать тех, кто укажет на реальных преступников – если сведения подтвердятся. Эффективность новаторских методов следствия не замедлила сказаться на качестве расследований, за что Василий был даже удостоен высшей аудиенции. На память об этом событии в семье и поныне хранился медальон в виде креста и короны с одной стороны и орла с другой, подаренный прапращуру Знаменцева лично Иваном Грозным.
Знаменцев перевернул еще одну страницу досье. Сейчас его более всего заботила ситуация с игорным бизнесом, которому нынешний мэр тоже объявил непримиримую войну. По крайней мере, так он заявлял на каждом публичном собрании.
Знаменцев усмехнулся. Лущенко-мэр был похож на Дон Кихота, вышедшего на Новый Арбат воевать с бесчисленными неоновыми огнями, зазывающими делать ставки, бросать кости и брать взятки. А ведь порой реклама была посильнее самой власти. Даже антимонопольный комитет не смог придраться к лозунгу: «В наших взятках – ваш прикуп!» Понятно, людская молва твердила, что, несмотря на свои громогласные заявления, мэр и сам имеет долю в этом темном бизнесе и, объявляя войну, лишь набивает себе цену. Но, как и положено хорошему оперу, невзирая на личные разногласия с мэром, Пал Палыч слухам не верил – предпочитал их перепроверять.
– Что ж, когда-нибудь проверим и этот слушок…
Приют
