– Конечно, Алена, – принял предложение адвокат. – Просто я должен… этика профессиональная обязывает спросить…
Алена насторожилась, но не прерывала.
– Вы намерены заключать соглашение еще с кем-то из коллег? Я знаю, Игорь Петрович пользовался услугами господина Кротова. Он ведь тоже толковый, вполне вменяемый адвокат…
Павлов испытующе посмотрел на Сабурову, но она тут же отвернулась и стиснула зубы. Это было видно уже по тому, как напряглись ее скулы и красивая, слегка загорелая шея. Повернулась и как ни в чем не бывало произнесла:
– Он трус.
– Алена, прошу вас, избавьте меня от обсуждения моих коллег! – взмолился Павлов.
– А я и не обсуждаю, – мотнула головой Алена. – Я констатирую факт. И если Кротову так нравится быть в зоне недоступности, пусть там и остается.
Артем, всем своим видом показывая, что не собирается обсуждать действия коллеги, отвернулся к окну, но Алена Игоревна уже перешла к делу:
– И еще. Мне нужен адвокат, который работает. Работает во время работы, а если надо, и во время отдыха. Как это делаю я. Учтите, господин Артем Павлов!
– Я не боюсь работы, – покачал головой Павлов. – Семьей не обременен…
– Тогда я заключаю договор с вами. На общих основаниях. Устраивает? Это официальное предложение.
– Принято. Общие – значит, общие.
Иуда
Дверь с грохотом захлопнулась, и Лущенко замер. Навстречу ему из вечернего тюремного полумрака поднимался его сокамерник.
– Двое в комнате – я и Ленин, – произнес арестант, – хотя какой ты Ленин, ты скорее Троцкий. Иуда…
Лущенко поморщился. Это был оборотень Знаменцев.
– Владимира Владимировича цитируешь? Очень современно. Учитывая обстановку, даже покаянно.
Знаменцев сделал еще один шаг и протянул руку:
– Ну, здравствуй, ваше благородие.
Лущенко протянул руку и тут же получил удар в лицо.
– Т-ты! – отшатнулся он и осознал, что только это помогло ему избежать хука. Кулак оборотня просвистел у его носа буквально в сантиметре, а в следующий миг противник ринулся на мэра.
Лущенко спасло только его спортивное прошлое. Несмотря на нокдаун, он сумел отпрыгнуть в сторону, а когда нападающий все же захватил его левую руку и они всей массой впечатались в дверь камеры, ударил Знаменцева ногой – почти наугад. И оборотень охнул, осел на пол и свернулся почти в колобок.
Это волшебное превращение агрессора в сказочного беглеца от бабушки и дедушки странным образом развеселило мэра: он залился истерическим хохотом и стал отступать назад, хватая воздух руками и ртом, пока не повалился на пустую койку.
За дверью гулко забухали сапоги конвоя, и дверь лязгнула замком. Сотня окрашенных в ядовито- зеленый цвет бронированных килограммов, подвешенных на огромных петлях, повернулась и впустила в камеру выводящего конвоира и двух спецназовцев в масках с засученными рукавами и дубинками наперевес. Но картина, которую они увидели, заставила их остановиться. Разнимать было некого. Мэр заливисто хохотал, а второй, уже успевший отползти в угол, держался за живот и в прямом смысле слова загибался – вероятно, тоже от смеха.
– Але! Что за веселье! Кто кричал и стучал в дверь?!
Но вопросы прапорщика так и остались без ответа: мэр продолжал смеяться, а его сосед – корчить рожи на полу.
– Лущенко! Знаменцев! Встать! – перешел прапор на крик, и спецназовцы как по команде двинулись к заключенным.
Обитатели камеры № 38 поднялись – один с пола, другой с койки, – но сомнительного занятия, за которым были застигнуты, не прекращали. Мэр смеялся – теперь беззвучно, а сосед гнулся и кривился.
– Я спрашиваю, что за веселье?! – угрожающе придвинулся к мэру прапорщик. – Почему нарушаете порядок?
Лущенко вытер мокрые от истерических слез глаза и всхлипнул в последний раз.
– Никто ничего не нарушает. А смеяться не запрещено даже в тюрьме.
Прапорщик с сомнением глянул в сторону кое-как разогнувшегося Знаменцева.
– И над кем смеетесь?
Лущенко булькнул от смеха, но тут же взял себя в руки.
– Мы с коллегой Знаменцевым, – кивнул он в сторону сопящего сбоку соседа, – обсуждали анекдот про президента. Анекдот смешной.
Разочарованные спецназовцы опустили дубинки. Что бы тут ни случилось, их визит оказался бесполезным. И лишь прапорщик не собирался упускать случая продемонстрировать свою власть.
