— И кому же? — не выдержал Фрост.
— А-а-а-а… Дорогуша, никогда не догадаешься! Это Кирюша Фарфоров! Фифочка наш разлюбезный!
Корней опешил:
— Не может быть!!! Что?! Все?! Фарфорову?!
— Ну, положим, не все. Но самое ценное, особняк вместе со студией, — ему!
— Погоди, погоди, Ленчик. Уф-ф-фф! — Фрост плюхнулся в кресло и махнул рукой в сторону заглянувшей на его крики секретарше: — Уйди! Это я не тебе. Значит, студия вместе с офисом и зданием уходит к нашему славному Кире Фарфорову. А остальное?
— А что остальное-то? — не понял модельер.
Он действительно ориентировался в этой истории лишь на два основных работающих объекта: студию и клуб Гарика «Гоголефф». Остальные активы его не интересовали, так как он никогда не верил ни в акции, ни в инвестиции, ни в авторские, а уж тем более смежные права. Он верил в наличные деньги в кармане, причем только в своем. Поскольку печально известный клуб уже сгорел, пожрав в огне и Гарика Бестоффа, единственным осязаемым и лакомым для Булавкина объектом оставался особняк в центре столицы.
— Ну, там есть еще кое-что — уклонился Фрост, пытаясь выяснить, что же известно самому Лене Булавкину.
— О господи! Какие-то акции-шмакции! Да горят они огнем! Мне они и даром не нужны. Особняк важнее! Домик! Домишко. Маленький такой дом моды… Понимаешь меня?
— Теперь, кажется, понимаю.
— Вот и все! Остальное — не мое дело.
Булавкин засопел в трубку, но Фрост отличался молниеносной реакцией и быстро сообразил, что можно предложить модельеру:
— Подожди, Леня… у меня есть идея… Теперь, когда Медянская смылась, ее адвокат остается один. Он никому не нужен, он на нее не работает. Мало того, скорее всего, она ему и не заплатила. Надо знать Вику и помнить о его ставках!
— Ты прав! Корнейчик, дорогой, ты прав! — восторженно заорал Булавкин. — Умница! Великолепный ход! Браво! Браво, маэстро!
— Ну-ну. Не перехвали. Важно, чтобы все вышло. Давай так: ты займись Фиркой, а я этим Павловым. О'кей?
— Йес! Так и сделаем. Счастливо! Удачи тебе, Корней.
Альберт
— Артем Андреевич, вам звонили из Монте-Карло, — помощница Екатерина подняла свои длинные ресницы на обожаемого шефа.
Павлов решительно шагал в свой кабинет мимо ее секретарской стойки. Он хитро улыбнулся, подхватывая одной рукой свежие утренние газеты, другой придерживая пухлый портфель:
— Неужели сам принц Альберт Второй? И что сказал его высочество?
Павлов, не останавливаясь, прошел мимо помощницы и тут же углубился в чтение «Коммерсанта». Утренние звонки, как правило, были бестолковые и бесполезные. Те странные люди, которые свою жизнь посвящают всевозможным тяжбам по пустяковым поводам, обычно ночами на кухнях формулируют свои новые претензии, а с утра пораньше атакуют все известные юридические офисы.
— Нет, это был не принц, — ответила вслед шефу девушка, — звонил Кирилл. Кирилл Фарфоров.
Павлов мгновенно развернулся:
— Фарфоров?
— Да, — кивнула помощница, — уже три раза звонил.
Артем потер висок и тряхнул головой:
— Вот как? Хорошо. Катюша, если позвонит еще — соединяйте. А пока сделайте мне капуччино.
Зашел в кабинет и захлопнул дверь. Но не успела голубоватая молочная пенка подняться над адвокатской чашкой, как настойчивый звонок позвал секретаря к столу.
— Коллегия адвокатов Артема Павлова, слушаю вас! — заученно отрапортовала помощница. В ответ визгливый тенор потребовал:
— Когда, наконец, появится ваш босс? Где Павлов? Это Фарфоров беспокоит! Найдите мне его срочно! Я и так встал на три часа раньше, чтобы успеть… А он где-то…
— Господин Фарфоров, не беспокойтесь! Я уже вас соединяю. Артем Андреевич на месте. Будет с вами сейчас говорить, — и тут же переключилась на кабинет начальника:
— Артем Андреич, он звонит! Фарфоров звонит!
— Соединяй! — распорядился Артем и уселся в глубокое кожаное кресло поудобнее.
Треск, полтора аккорда известной всем офисным служащим мелодии — и в трубке активизировался Кирилл:
— Алло! Алло! Темочка! Это я — Кирюша. Привет, дорогой!
Павлов удивился: интонации певца были необычно ласковыми и елейными. «Видимо, ему там действительно хреновенько!» — промелькнуло в сознании адвоката, но вслух он так же радостно и фальшиво произнес:
— Здравствуй, дорогой Кирилл! Как поживаешь?
— Плохо… — плаксиво затянул Фарфоров.
— Ой-ой! Что ж такое, Кирилл Брунович? Кто обидел народного любимца?
Павлов всегда слегка подтрунивал над звездами эстрады и сцены. Если к ним относиться серьезно, то придется самому стать частью шоу-бизнеса. А подобные разговоры будут выглядеть или слишком пафосно, или чересчур пошло. Поэтому Артем выбрал именно такой легкий саркастический стиль. Умных собеседников этот стиль тоже устраивал, а с глупыми Павлов долго не церемонился.
Фарфоров относился к умным и сообразительным, но слишком самовлюбленным. Это порой и становилось его главной проблемой, как в случае с ссорой между ним и покойным продюсером Иосифом Шлицем. Если бы не глупая самонадеянность певца и истерика, которую он устроил в клубе «Гоголефф», не пришлось бы и прятаться за границей.
Кира тяжко вздохнул:
— Артем, я хочу официально тебя нанять!
— Ух ты?! На-а-аня-а-ать? — протянул адвокат.
— Ну, да. Нанять… или там… как правильно? Контракт подписать… заключить… ну я не знаю! Ты сам все знаешь, Тема! Ты же адвокат, а не я.
— То-то и оно, Кирюша. Ладно, говори, что такое случилось?
— Я устал бегать от этого палача! — выкрикнул певец.
— Какого еще палача? Ты о ком?
— Ну, этот… из Генеральной прокуратуры. Агутин, кажется?
— А-а-а? Муж Варум? — продолжал прикидываться Павлов.
У него было несколько свободных минут до назначенной в офисе встречи, и Артем не отказывал себе в удовольствии слегка поподтрунивать над звездным Фарфоровым. А тот уже не на шутку расстроился. Видимо, нервы не выдерживали.
— Если бы! Никакой он не муж Маньки! Он… он… сука он! Вот кто. И муж суки!
— Ну, ну, Кирилл. Спокойнее! Нас же люди слушают. Выражайся прилично.
— Как?
— Здрасьте! Ты в школе, что ли, не учился? Как выражаться, тебя учить…
— Не-е-е-ет! Я не об этом. Я не понял, какие люди нас слушают.
Артем не мог сдержать смешок, а потому откашлялся и серьезно пояснил бестолковому певуну:
— Видишь ли, Кириллка, если ты звонишь из-за границы, да еще в офис адвокату, то должен понимать, что в разговоре примут участие молчаливые, но о-о-о-очень серьезные люди. Продолжать
