светом пришла радость – невероятная, неземная, чистая и бесконечная.
– Аствац-джан, инч ужех луйс э! – прошептал Давид в восторге. – Инчкан луйс э![32]
– Давида! – Ольга заглянула армянину в лицо, похолодела. – Ты что?
– Умер он, – сказала стоявшая за спиной Ольги Ивка. – Мара его увела.
– Не Мара. – Ольга прижала ладонь армянина к своей щеке. – У него свой Бог. Он его не оставит.
– И защитит. – Ивка толком не знала, что говорить.
– Такие, как Давид, не нуждаются в защите богов, – сказала Ольга. – Они сами богов защищают.
– Что ты говоришь, подруженька?
– Клянусь, – медленно сказала Ольга, глядя в застывшее безмятежное лицо Давида, – клянусь, Давидушка, что однажды я отомщу хазарам за тебя. Я пролью столько хазарской крови, что мир ею захлебнется!
– Ворш ранен, – сказала Ивка. – Перевязала я его, но слабый он очень.
– Идти может?
– Нет. Некрас говорит, на себе его потащит.
– Давида похоронить надо. – Ольга выпустила руку мертвого богатыря, поднялась на ноги. – И остальных тоже.
– Не осилим. – Ивка сокрушенно покачала головой. – Чем могилы копать?
– Я сказала, надо похоронить. – Ольга смотрела куда-то вдаль, и ее взгляд испугал Ивку. – Жаль, русской земле нельзя их предать. Руками будем копать.
– А Ворш как же? Его быстрее к лекарю надо.
– Ваше величество, – сказал подошедший к девушкам Альман. – У нас нет времени. Может появиться погоня. Клянусь вам, что о телах ваших друзей я позабочусь позже.
– Верно ли? – Ольга перевела взгляд на телохранителя принца.
– Мое слово вас удовлетворит?
– Я верю тебе.
– Благодарю, ваше величество. А сейчас нужно торопиться, во имя всех богов!
Ольга медленно отошла от тела Давида, обошла всех мертвых киевлян – Чагу, Вороню, Реттиля. Она больше не плакала, только становилась на колени рядом с каждым из них, благодарила, повторяла, что отомстит. Простившись с погибшими, Ольга, не оглядываясь, зашагала к вершине холма, к святилищу.
– Чего это она? – спросил встревоженный Некрас Ивку.
– Ничего. – Ивка вытерла слезы. – Поднимай Ворша, уходить надо.
Ворш громко застонал, когда Некрас взвалил его на плечи. Ивка шла рядом, заглядывая ведуну в лицо. Подъем показался им долгим и безумно тяжелым, будто не на пологий холм они поднимались, а на лобное место, навстречу собственной смерти.
– Ваше величество, – сказал Ольге Альман, когда они вошли в святилище, – я понимаю, что сейчас не время говорить об этом, но заклинаю вас – как только ключ будет у вас, не медлите. Сейчас в ваших руках жизнь моего принца.
– Как мне передать этот ключ?
– Пока вы владеете ключом, вы имеете мысленную связь с принцем. Всего лишь подумайте о Вигане, и принц вас услышит. Остальное – не ваша забота.
– Хорошо. Я сделаю все, как просит принц.
– Благослови вас Священная Десятка, ваше величество! Прощайте.
Ольга наблюдала, как в сияющий овал портала вошел Некрас с Воршем на плечах, потом в портале исчезла Ивка. Она вошла последней. На мгновение появилось чувство падения, сердце будто остановилось. А потом она осмотрелась и увидела, что стоит на берегу широкой реки. Ивка, Некрас и Ворш были рядом с ней. В нескольких десятках саженей впереди в реку вдавалась длинная деревянная пристань-замол. Стоявшие на пристани люди со страхом и недоумением смотрели на странных пришельцев, появившихся невесть откуда.
Ольга направилась к пристани, властно окликнула одного из зевак.
– Чур меня! – Человек испуганно попятился от Ольги. – С нами могота Сварогова и Перу-нова, твердь земная и твердь небесная, огонь и молонья!
– Подойди ко мне, – велела Ольга.
Человек замотал головой, не в силах сдвинуться с места, прочие подались назад, испуганно следя за девушкой.
– Что это за место, люди? – спросила Ольга.
– А ты, чай, не знаешь? – ответил тот, что чурился. – Баранов это.
– Киевские земли?
– А то! Олега-князя вотчина.
– Хорошо. – Ольга испытала невыразимое облегчение. – А далеко ли до Киева?
