мужей.
– Кто ты, мать? – Рорк опустил кинжал. – Что тебе нужно в моем доме? Чего ты хочешь?
– Сначала позволь почтить дочь могучих Инглингов и мать волчицы, которая продолжит твой род, Рорк.
Не дожидаясь позволения, старуха упала ничком на пол и прижала к своим черным губам подол расшитой туники Ефанды.
– Что ты хочешь? – повторил Рорк.
– Счастье для тебя и твоего дома, – старуха подняла голову, и Рорка поразил молодой блеск ее зрачков. – Ты еще не знаешь, что тебя ждет. Я пришла предупредить тебя. Ты убил сына Хэль, и его черная кровь пала на твой дом. Боги пошлют тебе испытания, ибо слышат вопль мертвых.
– Рорк, мне страшно! – всхлипнула, побледнев, Ефанда.
– Убирайся, старая ведьма! – вскинул Рорк над старухой кулак.
– Ты похож на своего отца, он так же не верил мне.
Рорк вздохнул, закипевшее в нем было бешенство внезапно улеглось.
– Я Сигню, – сказала старуха. – Много лет назад твой отец Рутгер Ульвассон так же стоял передо мной, и я видела за его спиной тень Геревульфа. Теперь твой черед слушать старую Сигню.
– Уходи, мать. Мне не нужны прорицания.
– На северных болотах клубится теплый туман. Скоро зацветут белые цветы, посвященные усопшим, – зашептала старуха. – Скоро, очень скоро ты найдешь свою судьбу. Ты продолжишь династию, и твоя дочь будет похожей на отца.
– Сын. У меня будет сын!
– Дочь. Но дочь, которая напоит землю кровью многих мужей!
– Ты лжешь! – Рорк привлек к груди жену, сделал отстраняющий жест.
– Ты великий воин, Рорк, но тебе не дано видеть грядущее. Ты победил воинов Хэль, но Вестницу тебе не одолеть.
– Откуда ты знаешь про Вестницу?
– Я знаю многое такое, от чего голова человеческая в одну ночь станет белой, а рассудок помрачится. Вестница будет мстить тебе. Аргальф и она связаны друг с другом, и ненависть Вестницы будет преследовать тебя. Победить ее нельзя, но ты можешь откупиться от нее. Или заключить с ней союз. Послужи ей!
– Сигню, я уважаю тебя, но твои слова не поселят во мне страх. Поэтому не пугай мою жену и уходи, я выслушал тебя!
– Найди женщину, которая носит младенца, зачатого в ночь Юль! Пусть рожденный в один час с твоей дочерью будет твоим сыном.
Рорк вздрогнул, невольно сердце его сжалось. Он вспомнил, что Ефанда сказала ему о своей тягости вскоре после празднования Юль. Ведьма знала все, но как, откуда?
– Духи мертвых обладают великой властью, – продолжала Сигню, подойдя к столу, – они мучат своих врагов, пока не насытятся их кровью. Берегись, Рорк: скоро зацветут белые цветы, и болотные травы начнут дурманить голову. Скоро в земле антов весна и кровь разбудят зверя, который спал… Желаешь ли ты крови своего врага, сын Рутгера!
– У меня нет врагов.
– Ошибаешься, твой враг ближе, чем ты думаешь. Он помнит о тебе и ненавидит тебя, ибо знает, что ты придешь к нему. Он будет пробовать убить тебя любыми средствами, – старуха вдруг замолчала, затрясла головой и сжала костлявые пальцы в кулаки. – Огонь! С ним колдовской огонь! Твои враги объединяются, Рорк, и даже союзники твои ненадежны… Скоро, скоро придет в Варбру корабль из Хольмгарда!
Рорк невольно вскрикнул, так поразили его последние слова ведьмы. А старуха, вылив на столешницу меда, уже водила черным ногтем в лужице, шепча что-то на неведомом языке.
– Вижу род твой, с первого до последнего, – с торжеством в голосе восклицала она, – всех сыновей дома Рорка. Волчья кровь в их жилах, проклятая, свирепая, ненавидимая людьми! Сила и слава в роду твоем, и братоубийство, и пря кровавая! Великие конунги и великие злодеи наследуют тебе, Рорк. Как взойдешь ты на трон конунга призванным сыновьями твоей земли, так и призванный другими придет сменить твоих потомков, запятнанных грехами и кровью. Предпоследний из рода твоего город, отстроенный тобой, опустошит и обезлюдит, а сыновья его умрут, не оставив потомства, дурной смертью. Но от начала до конца этой цепи великие и славные дела ждут твой дом, Рорк!
– Не верю!
– Твой отец не верил… Слышишь шаги? Это судьба идет передать тебе волю богов.
Рорк в ярости вскинул руку для удара, но острый слух подсказал ему, что старая вещунья права. Ледяной пот вдруг выступил у него на лбу, обморочная слабость сковала ноги.
Скрипнула дверь, косолапо ставя ноги, в нее ввалился Энгельбрект, меченоша Хельгера.
– Ярл, гости прибыли! – прогундосил он. – Корабль с юга.
– Что за корабль? – Рорк страшился услышать ответ.
– Вестник из Росланда. Повторяет твое имя, как одержимый злыми духами.
Рорк спохватился, порывисто обернулся в угол, куда укрылась старуха, но Сигню уже там не было. И перепуганная Ефанда не заметила, как ворожея выскользнула из дома.
Рорк перевел взгляд на Энгельбректа. Обреченность навалилась на него. Цепки руки богов, не отпускают, не дают свободы – или это не боги вовсе?
Права старуха, нелегко откупиться от демонов. Но сначала узнать бы, с чем прибыл посланец.
– Веди гостя ко мне, – велел Рорк.
– Ты бледен, – сказала ему Ефанда, когда дружинник вышел. – В твоих глазах ужас. О чем ты думаешь?
– Это не страх, жизнь моя. Это тяжесть.
– Тебе плохо.
– Прошлое вернулось ко мне.
– Твое прошлое было таким тяжелым, мой воин. Сбрось его и не думай о нем. Думай о нас, о нашем сыне. Я не верю Сигню. Это будет сын, я знаю.
– Да, – ответил Рорк точно в полусне. – Так все и будет.
III
Боживой стал похож на навию. Глаза его ввалились, темные круги обвели их, нос заострился и клювом нависал над поседевшими усами, восковая бледность не сходила с лица. За стенами княжеского терема бушевал червень,[118] а горницу будто наполнял могильный холод.
С недавних пор лишь три человека были вхожи к князю антов – волхв Световид, воевода Позвезд, поставленный над полком взамен предателя Ратши, да новый родич Боживоев, хазарин Саркел. И враг его, не спросясь, уже высадился в земле антов. Дозоры донесли, что урманы в двух днях пути от Рогволодня, стоят лагерем на побережье и ждут удобного момента, чтобы напасть. Там же и прихвостни Рорковы – Ратша-пес и родственник его Куява, волчья сыть, змей подколодный! Он и привел проклятого с севера в земли антов. Ну ничего, с предателями Боживой еще посчитается сполна!
Старый Световид приходит каждый вечер, сообщает, что творится в Рогволодне. Говорят о князе то, что и вымолвить страшно. Световид передавал вражьи речи как есть, ничего не утаивал, даже наслаждался мукой князя. Боживой только сжимался в ком и ненавидел. Придет день, и Световиду не жить. Но сейчас слово волхва может удержать антов от бунта. Да и не отступится от него Световид, руками старого волхва был приготовлен взвар, от которого уснули непробудно Ярок, Радослав и безумный Вуеслав…
Когда заболел Радослав, лишь беспокойство ощутил Боживой за брата. Было то в конце зимы на Мареновой неделе.[119] В праздничном угаре болезнь Радослава осталась незамеченной, а несколько дней спустя княжич слег в лихорадке, а с ним и слуга, и пестун его старый. Тогда-то страшная мысль и пришла Боживою. Мысль невысказанная, гонимая прочь, но Световид угадал ее в глазах старшего Рогволодича. Что он там намешал в чашке, неведомо, но только через четыре дня не стало княжичей одного за другим. Радослав умер первым, хрипя и харкая кровью, потом слегли и умерли Ярок и Вуеслав. Не стало у Боживоя братьев – и соперников не стало. И Световид к этому приложил
