– Ну-ну, – похмыкал протопроедр. – Из знакомых кого видал?
– Из вашего секрета – никого… Их ведь ищут, да и погибло много. А, вот еще, Гротаса недавно казнили, видать, выдал кто-то.
– Казнили? Гротаса? – У Алексея пересохло во рту. – Вот черт! Жаль старика. Жаль..
– Старик Филимон – честный человек был, – поддержал Зевка. – Хоть и зла многим причинил немало.
– Многим злодеям, ты хотел сказать…
– Пусть так. Чего уж теперь?
– Выпьем, помянем старика.
– Помянем.
Бывший агент – да, теперь уже бывший – снова подозвал служку, заказал еще вина.
– Вино-то Коран запрещает, – усмехнулся протопроедр. – Но, вижу, продают еще…
– Да продают… Турки сами хлещут, как кони. Правда, поговаривают, все это запретят скоро. Ну, вот так, в открытую. Одни тайные притоны останутся… Да ты не переживай, господин! Найдем, где выпить! Сам-то как?
– По-разному, – уклончиво отозвался Алексей. – Из известных деятелей приподнялся кто? – он и сам не заметил, как перешел на жаргон.
Собеседник хмыкнул:
– Да хватает… деятелей. Тот же Нотара, бывший дука… Что раньше нехилую власть имел, что сейчас. Однако поговаривают – пятки султану лижет.
– Так понятно… Предатель! Ишь ты, тиара ему не нравилась… вот и получил чалму! Посмотрим еще, как все выйдет. Значит, говоришь, тяжеловато живется?
– Кому как, господин, кому как… Еще забыл сказать, помнишь, был такой монах… епископ даже… Схоларий…
– Помню, помню…
Еще б не помнить – сам же ему и подставил смазливого мальчика. Скомпрометировал – Схоларий тоже на турок ставил, точнее сказать, не на турок, а, как Нотара, против «латинян». Ну – на турок и вышло.
– Патриарх он теперь – отец Геннадий. Во всей православной церкви – главный. Султаном назначенный.
– Смотри ты! Н-да-а… – Алексей скорбно покачал головой. – Что и говорить – сволочи одни кругом! Слушай, Зевгарий… пекарню на Амастридах знаешь?
– Пекарню? А, маленькая такая?
– Да, небольшая.
– Вкусные там коржи пекут. А что у тебя за дело до этой пекарни, господин?
Алексей бросил по сторонам быстрый настороженный взгляд:
– Мне б туда проникнуть.
– Ничего проще!
– Нет, ты не понял… Устроиться, хотя бы на месяц… Да, месяца, всяко, должно хватить.
– Подумаем, – Зевка пригладил кудри.
– Вот-вот… Узнай для начала, есть ли там свободные места… Лучше всего – ночного сторожа.
– Не думаю, что они его держат!
– Ах, не держат? – Молодой человек закусил губу – пришла вдруг в голову некая идея, не совсем, правда, хорошая, но… Но вполне могла прокатить, вполне.
Бывший агент выслушал предложение протопроедра бесстрастно… но потом ухмыльнулся вполне даже довольно и радостно. Уверил:
– Сделаем, господин! Вот этой вот ночкою все и сладим.
Тусклый серебристый месяц повис над куполом мечети Айя-Софийе, меж минаретами холодно сверкали звезды. Ночь выдалась прохладной – дул легкий бриз, шевелил листья тополей и каштанов, в изобилии растущих по краям площади Амастрид. Было темно, насколько может быть темно ясною звездной ночью, мертвая тишина стояла над городом, некогда великой столицей великой, канувшей в Лету, империи… ныне – столицей империи другой, еще только набирающей свою злобную силу.
Сильно пахло жимолостью и мочой – многие ведь справляли свои малые надобности здесь же, в кустах. Две быстрые тени бесшумно пробирались по площади, таясь за деревьями и кустами, ничуть не нарушая обволакивающие весь город тишину и покой. Впрочем, и то, и другое было лишь относительным… вот где-то совсем рядом залаял за оградою пес – видать, почуял кого-то или тявкнул просто так, для острастки, вот закричал осел… и-и-и-ааа… и-и-и-а-а-а… А вот что-то звякнуло!
– Не торопись, – обернувшись к возившемуся у дверей пекарни Зевке, прошептал протопроедр, несколько смущенный тем не свойственным ему делом, которым сейчас приходилось заниматься. Положив руку на кинжал, осмотрел площадь… скорее даже прислушался… Все тихо, тихо… Лишь гулким эхом отдавалась под звездами перекличка ночных стражей.
Что-то хрустнуло…
– Все готово, мой господин!
Алексей потер руки – отлично! – и, еще раз оглянувшись по сторонам, юркнул в приоткрытую дверь… которую тут же затворил ушлый Зевка. А затворив, зажег свечку…
– Господи Иисусе! Сколько же тут всего!
– Не поминай имя Господа всуе! – строго прикрикнул на парня протопроедр.
– И все-таки… – восхищенно присвистнул Зевка. – Изюм, сладкая патока, мука… А вот – тмин, мята… А что в тех корзинах? М-м-м… Что-то сладкое… Ягодный сок? Что, господин, выносим?
– Выносим…
Алексей казался разочарованным… Он, конечно, не очень надеялся, что вот сейчас, открыв дверь, окажется там… повернет голову, увидит ближайшую церковь… без минаретов! Однако нет, чуда никакого не случилось – минареты были, вон они, стоят, гнусные подлые башни!
– Все чисто, – обернувшись, прошептал протопроедр… когда-то протопроедр, а ныне – преступник, вор. Правда, вор не совсем обычный, в принципе, не интересующийся будущей преступной выгодою. Зато Зевка…
– Ты только сторожи, господин… Я все сделаю сам.
Юркнув на неприметную улочку, он проворно выкатил припрятанную там тележку с тщательно смазанными осями. Не дай бог, скрипнут!
Нет, не скрипнули, да и вообще, все прошло как по маслу… если не считать случайно встретившегося гуляку, вдрызг пьяного и шатавшегося из стороны в сторону. Гуляка оказался настолько пьян, что даже не мог кричать и ругаться, и уж тем более горланить песни – лишь что-то гулко мычал.
– Действие первое: Герасим и Муму, – усмехнулся Алексей, и тотчас же гуляку вдруг сильно качнуло в сторону… как раз на груженную мешками с мукой тележку.
– Ой, мягко… – подняв тучу мучной пыли, довольно пробормотал пьяница, вполне прилично одетый. Добротная туника, плащ… правда – заблеванный, вонючий. – Мягко… Упал. Кто-то бросил меня… М-м-м… На все воля Аллаха, всемилостивейшего и милосердного… Не спрашивает мяч согласия с броском…
Протопроедр удивился – надо же – турок, а пьяный! Мусульманин называется… И как только не боится Божьего гнева?
По всему – не боялся. Встал, и не отряхиваясь, пошел себе дальше…
– Не спрашивает мяч согласия с броском… М-м-м… Как же дальше-то? Забыл… Тысяча ифритов! Забыл!
Говорил гуляка по-тюркски, а этот язык Алексей неплохо знал, была когда-то возможность выучить…
– Это Мешамед-тизи, суфий, – глядя вслед пьянице, уважительно пояснил Зевка. – Тут недалеко его дом… Этого суфия все здесь знают.
– И, значит, он тоже знает всех, – негромко заметил протопроедр. – Как бы он тебя не опознал, а, Зевгарий?
– Не опознает… вон ведь, пьяным-пьяно!
– И часто он таким ходит?
