вздохнул и, схватив широченной ладонью бутылку, другой рукой резко крутанул красную пробку.
«Крр-ряк!» — отлетел страховой контрольный поясок, и Черкасов удовлетворенно кивнул и с интересом глянул на визитера.
— Понял, что это значит?
Алек побледнел и пошевелил губами:
— Что?
— А это значит, Моисеич, — хохотнул Черкасов, — это значит, что водка… — тут он расхохотался, — водка не па-ле-на-я!!! Га-га-ха!
Кантарович криво улыбнулся и вытер лоб рукавом, а Черкасов набулькал полный стакан водки. Каждый офицер должен иметь дежурный стакан под рукой, а Черкасов был настоящим офицером, и потому стакан всегда дежурил возле него.
— Извини, Савелич, не предлагаю! — глядя в стакан, произнес Черкасов. — Самому маловато будет.
Он впервые назвал его правильно — по отчеству — и почему-то сразу подумал, что это дурной знак.
«Нельзя им попускать — на шею сядут…» — подумал Черкасов и опрокинул содержимое стакана в себя.
Караоке
Отдельный кабинет японского ресторана имел все необходимое для веселого времяпрепровождения. В углу беззвучно мерцал телевизор, настроенный на музыкальный спутниковый канал. Рядом — музыкальный центр и караоке. На татами вокруг стола, поджав ноги, расположились четверо: Артем с Соней и Соломин с какой-то нимфеткой, не слишком, кстати, приветливой. Впрочем, нимфетку можно было понять: мужчины наперебой старались угодить заокеанской гостье, а когда ей позвонили, все почтительно замерли.
— Нет, господин Проторов, — отрезала в телефонную трубку Соня, — вы неправильно меня поняли.
— Проторов? — заинтересовались мужчины. — А чего он хочет?
— Он пожертвовал детям Африки двести тысяч, — поморщилась девушка, — а теперь считает, что имеет право со мной отужинать. Вот звонит… нетрезвый.
— Еще раз позвонит, дайте ваш телефон мне, — предложил Артем.
— А если Артема не будет рядом, то мне, — тут же поддержал его Соломин.
Соня заинтересованно прищурилась.
— Ну, Артем Андреевич я знаю, что может ему гарантировать: «по судам затаскаю»… На то он и адвокат. А вы кто, Юра? Что вы ему можете сделать?
Соломин и Павлов фыркнули и переглянулись.
— Из авторучки застрелю! — значительно пообещал Соломин.
— Юрий Максимович, вы шпион? — сделав круглые глаза, цитатой из «Адъютанта Его Превосходительства» спросил Артем.
— Видишь ли, Артемий… — ответил Соломин столь же точной цитатой.
Друзья захохотали над этой столь понятной им шуткой, и через две минуты Соня снова купалась в лучах мужского внимания и повышенной заботы, и даже полковник Юра изображал не то японского самурая, не то повара:
— А вот замечательный кусочек тунца. Сонечка, вы просто обязаны попробовать!
— Ой, ну что вы, я уже так наелась, что теперь не смогу и встать из-за стола.
Девушка заметно смущалась, и Павлов, ловко орудуя палочками, подкладывал ей лакомые кусочки, на которые указывал его приятель Юра.
— Кушай, Соня, кушай. От нас никто еще голодным не уходил. Мы с Юркой даже на единственный рубль могли и поесть, и еще угостить кого-нибудь. Помнишь, Юр?
— О! Это забыть нельзя. Артем очаровал всех поварих в нашей альма-матер, и они ему за это добавку подкидывали.
— Добавку? А что это? — Девушка удивленно вскинула длинные ресницы.
Мужчины переглянулись.
— Это трудно объяснить, — Соломин покачал головой.
— Особенно иностранным гостям, — подхватил Артем.
— Простите.
Соня виновато переводила взгляд с Артема на Юрия и обратно. Она даже представить не могла, что такое добавка. И как могут ее подкидывать какие-то очарованные ее Артемом поварихи.
— Скажите, Соня, а чем вы занимаетесь в настоящий момент? — вдруг заинтересовался Соломин.
Она отложила палочки и, выпрямившись, как ученица, ответила:
— Пытаюсь заниматься благотворительностью, — и тут же коротко вздохнула, что не укрылось от внимательного полковника.
— А почему так грустно?
— Так получилось.
Ей на подмогу пришел Артем:
— Наши толстосумы, Юра, не все понимают. Они не знакомы с такими терминами, как милосердие и помощь, а слово «бес-ко-рыст-ный» воспринимают как оскорбление. Так что Сонечке приходится нелегко.
— Сочувствую и понимаю, — склонил голову Соломин, — мы вон с Темой тоже собирали деньги жертвам карабахской трагедии. Помнишь?
Павлов сухо кивнул.
— Тоже ведь не все понимали, зачем и почему.
Соломин поднял круглый стеклянный чайник, на дне которого распустился великолепный цветок лотоса, и разлил по чашечкам.
— Это самый вкусный чай. Если вы его будете пить каждый день, Соня, то никогда не состаритесь! Подставляйте чашечку.
Полковник ловко разлил по маленьким пиалам душистый напиток, и Соня, следуя примеру молчаливой подруги Соломина, кивнула и, поднеся чашку к губам, вдохнула аромат. Прикрыла глаза и наконец ответила Соломину:
— Вы знаете, а я не хочу. Не хочу не стариться.
Нимфетка удивленно вытаращила глаза, а кавалеры всем своим видом выразили удивление.
— Вот как?!
— Первый раз вижу девушку, которая не боится состариться.
— Забавно. Но почему?
Соня пожала плечиками, сделала глоток чая и, поставив пиалу, посмотрела прямо в глаза Соломину. Ее взгляд был нежным, но прямым и открытым. Так на Юру давно никто не смотрел, и в этот момент он слегка позавидовал своему товарищу, у которого к Сонечке был явно не только платонический интерес. Девушка откинула волосы и пояснила:
— Для человека вполне естественно стареть. Нужно наслаждаться каждым возрастом. Ведь то, что мы знаем в сорок, не дано познать в двадцать, а в шестьдесят приходит мудрость, которой можно поделиться с близкими. Стареть не страшно. Страшно оказаться одиноким. Страшно остаться непонятым. Страшно быть невостребованным.
Нимфетка откровенно загрустила и склонила голову к широкому плечу своего спутника.
— Неужели вы не мечтаете о вечной молодости? — поддержал тему явно привычный к таким знакам внимания Соломин. — А как же любимое женское увлечение?
— Какое?
