резкую речь.
Собор обвинил Иоанна по шести основным пунктам:
1. Он проповедовал, что церковный алтарь полон мерзостей.
2. Он называл императрицу Евдоксию Иезавелью.
3. Он воскликнул раз во время церковной службы, «я схожу с ума от любви»
4. Он оригенитов считал за своих, а тех, которые сообщались с государственною церковью, не лечил в темнице.
5. Он принимал язычников, которые дурно обращались с христианами, давал им защиту в церкви и молился за них.
6. Он похитил церковное имущество. (Латинский текст оригинала см. в ([57], стр. 256)).
Первое обвинение явно ссылается на то, что в Апокалипсисе Иоанн признавал чашу причащения, чашей «наполненной мерзостями». Второе обвинение также, как мы уже неоднократно указывали, непосредственно связано с Апокалипсисом. Наибольший интерес представляет шестое обвинение, в присвоении церковного имущества.
О том, что Иоанн похитил что–либо из материальных богатств, не может быть и речи: все сохранившиеся источники и свидетельства подчеркивают простоту его жизни, одежды и его тягу к благотворительности, средства для которой он брал у молодой константинопольской красавицы Олимпиады, служившей диакониссой при одной из церквей Иоанна, и обладавшей огромными имениями около столицы.
Следовательно, это обвинение могло относиться только к его единственным всем известным богатствам, дававшим ему такое обаяние в публике: к его литературным произведениям, которые теперь старались представить похищенными в виде каких–либо древних документов, неизвестных публике и выданных им за свои. Удар наносился в единственное уязвимое место Иоанна, так как он разрушал его гигантский авторитет как великого писателя и еще более великого пророка.
Если сопоставить этот пункт обвинения с тем фактом, что Апокалипсис приписывается в каноне уже другому лицу, то невольно приходит в голову мысль, что его оклеветали на этом соборе именно в том, что во время своего бегства в 381 г. из горного монастыря близ Антиохии, он унес оттуда находившиеся там древние рукописи, принадлежавшие кому–то другому. Кому? По–видимому, этот собор впервые назвал тут имя другого Иоанна, непосредственного ученика Христа, который, якобы, и написал Апокалипсис. При полном отсутствии литературной критики в те времена и некритичности восприятия древних, опровергать такое обвинение было невозможно, а тем более в обстановке, накаленной несбывшимся пророчеством. Мифический Иоанн, другой ученик Христа, созданный для уничтожения настоящего ученика, поднялся как грозный обвинитель плагиатора, неправильно истолковавшего мысль Бога.
Обвинение сразу отнимало у Иоанна авторитет великого христианского писателя, а вместе с тем, делало Апокалипсис из орудия, направленного против николаитской господствующей фракции, ее собственным и чрезвычайно могучим орудием устрашения паствы и противников, а эффективность этого орудия уже была продемонстрирована. Доказательством основательности такого обвинения мог служить для врагов Иоанна и тот факт, что пророчество не сбылось, а, следовательно, не было понято и самим Иоанном, выдававшим себя за его автора.
В это время среди отчаявшихся сторонников Иоанна и могла возникнуть известная легенда, относящаяся к антиохийскому периоду жизни Иоанна. Эта легенда утверждает, что некий прозорливый старец Исихия подсмотрел ночью, как в комнату Иоанна тайно вошли два человека, один из которых передал Иоанну свиток папируса со словами: «Прими этот свиток из моей руки. Я Иоанн, лежавший на груди Господа на тайной вечери. Я оттуда почерпнул божественное Откровение. И тебе Бог дает узнать всю глубину премудрости, чтобы ты напитал людей нетленной пищей и премудростью…» Легенда эта как бы говорит: автором этой книги был, конечно, апостол Иоанн, но и наш Иоанн не обманщик: он лично и таинственным образом получил рукопись из рук первого Иоанна, а никак не украл ее.
Так Иоанн Златоуст и разделился на два лица. Затем эта легенда приобрела плоть и кровь, и авторство, а возможно и само существование апостола Иоанна, было узаконено позднейшими комментаторами, уже не понимавшими истинного смысла событий.
Собор признал Иоанна виновным, он был низложен и предан анафеме. Постановление собора об отлучении и в заточении Иоанна было тотчас передано для исполнения императору. Единомышленники и толпы народа окружили храм, в котором спрятался Иоанн. Только вечером, после разгона войсками этих толп, Иоанна вытащили из церкви и ночью перевезли на азиатский берег Босфора. Там его посадили на корабль и повезли в заточение в Пренет около Никомидии. Но путешествие продолжалось только одни день. В следующую же ночь, в первых числах мая 403 г., в Константинополе произошло небольшое землетрясение, от которого несколько зданий дали трещины. Это событие (не редкое в Константинополе) сразу повернуло дело совершенно в другую сторону. Ведь в Апокалипсисе много раз говорится о землетрясении, от которого великий город, твердыня, должен распасться на три части, и земля должна содрогнуться, и вестники небесные возопят. Народ уже успел привыкнуть к мысли, что только пребывание Иоанна в городе и спасало столицу от кары. И вот теперь, когда Иоанна обидели и удалили, его пророчество и начинает исполняться. Толпы народа бросились на улицы и площади, испуганная императорская чета позабыла все свои обиды, императрица написала письмо Иоанну: «Умоляю твою светлость не верить, что я участвовала в том, что произошло с тобою. Я не виновна в твоей крови. Это злые и безнравственные люди устроили заговор против тебя! Бог свидетель в истине слов моих, как в слезах, которые я приношу ему в жертву». По приказу императора Иоанн был немедленно возвращен. Возбужденная толпа со свечами, пением гимнов повела его в город в водворила в храме, на его кафедре и не расходилась до тех пор, пока он не произнес речь, обещая остаться в столице. Почти все епископы, обвинявшие Иоанна, бежали из Константинополя, а запоздавшие с отъездом, были растерзаны разъяренной толпой. Теофил успел бежать.
Падение Иоанна
Однако дальнейшие события показали всю неустойчивость положения Иоанна. Хотя в первые месяцы его возвращения авторитет пророка поднялся до прежнего уровня, и его натянутые отношения с императором временно отошли на второй план, уже в июле того же 403 года, когда на одной из площадей Константинополя была воздвигнута статуя императрицы Евдоксии, Иоанн резко воспротивился этому шагу (вспомним его роль в низвержении статуй в 387 г.) и публично протестовал против воздвижения монумента, произнеся с церковной кафедры обвинительную речь, страстность которой, по сообщению Сократа Схоластика, воспламенила весь город. Когда после этого Иоанн явился к императрице, та приказала выгнать его вон, на что тот в ответ запретил впускать ее в свой храм. В «Житиях» подробно рассказано, как император с императрицей явились на праздник в церковь и по приказу Иоанна перед ними были закрыты двери.
Взбешенная императрица вернулась во дворец, и всем епископам Империи был разослан приказ о созыве нового собора, чтобы судить Иоанна. Собор состоялся в 404 г. Иоанн объявил собор некомпетентным и отказался явиться для объяснений. После нескольких бурных заседаний была вынесена резолюция, в которой подтверждались еще раз все обвинения предыдущего собора и снова была провозглашена анафема. Иоанн отказался подчиниться и продолжал проповеди, ответив императору: «Не уйду, пока не буду выгнан силой. Пошли своих, чтобы вышвырнули меня, и тогда я буду иметь извинением то, что ушел из церкви не своей волей, а изгнан царской властью». Но перспектива второго землетрясения, по–видимому, не привлекала императора. Тогда был придуман остроумный способ. Для того, чтобы бог не разрушил города, решили не выпускать Иоанна, а держать его под домашним арестом. Бог, очевидно, пожалеет своего пророка и не будет разрушать столицу. Так и сделали. Более того, источники утверждают, что к Иоанну два раза подсылали наемных убийц, но покушения не удались.
Почему же религиозные массы не возмутились заключением Иоанна? Ответ ясен: зачем помогать человеку, которого защищает сам бог. Не исключено, что населению было любопытно, какая кара постигнет
