Роль высшего бога в индуизме переходит к Вишну, благосклонному богу, «постоянное стремление которого состоит в том, чтобы приносить людям всякого рода помощь, сообщать им истину, охранять их в опасности, избавлять от зла и принимать их к себе на свое небо…, которое представляется в виде рая» ([85], т.2, стр.132). Известны десять воплощений Вишну, так называемые «аватары». В первой аватаре Вишну в образе рыбы «возвещает Ману всеобщий потоп и приказывает ему построить ковчег; под видом рыбы он сам направляет его, пока ковчег не причаливает к одной горе в Кашемире… Седьмая и восьмая Аватары,
Здесь обращает на себя внимание переплетение библейских мотивов (потоп) с евангелическими (культ рыбы). Это не единственный случай появления в индуизме библейских легенд. Например, и по брахманским преданиям первым человеком был Адам с женой Евой. Жили они тоже в раю, который размещался на Цейлоне. Грехопадение состояло в том, что царь злых духов соблазнил Адама перейти на континент (цепь скалистых островков, соединяющая Цейлон с континентом и поныне называется «Адамов мост»). Даже Авраам под именем Абунгарта известен индуизму. Он и здесь по повелению бога Славы (Брамы) собирается принести в жертву своего сына, но Вишну, спустившись на голову юноши в виде голубя, останавливает его руку.
Особенно интересна седьмая аватара Вишну — бог Кришна, который во многом параллелен Христу. Подобно Христу он был чудесным образом зачат девой, а образ его как младенца очень популярен среди народа. Многочисленные изображения младенца Кришну на коленях матери (см. напр.[85], т.2, стр. 135, рис. 21) во всем подобны христианским иконам. Поучения Кришны совершенно однородны с поучениями евангельского Христа, как по форме (они также имеют вид кратких притч), так и по содержанию. Известный писатель Жаколио, проживший в Индии много лет, на основании подобного рода соответствий выводил из Индии вообще всю Библию и даже всю европейскую культуру. Конечно, он во многом увлекался, но впоследствии ряд его сопоставлений был подтвержден представителями т.н. «мифологической школы». В настоящее время принято этим соответствиям большого значения не придавать, а выводы мифологической школы полагается считать «устаревшими». Но факты упрямая вещь, а параллелизм между индуизмом и христианством бесспорен. Недаром в Индии существуют секты, полагающие, что «индуизм—это форма христианства в изложении брахманов» ([127], стр.4).
Второй важнейший бог индуизма — это Шива. «Мы видим в нем суровое и страшное божество: бога разрушителя… Ужасна его сила и… он угрожает людям всякого рода бедствиями». ([85], т.2.стр.139). Тем не менее, его имя значит «милостивый» и «для того, кто его умоляет, он может выказать себя милостивым и благосклонным избавителем и спасителем, который награждает счастьем и отклоняет скорбь; он может явиться даже веселым путником, который, охотясь, бродит по горам, сопровождаемый развратной пьяной толпой, сам предаваясь вину и пляске с женщинами» ([85], т.2, стр. 139—140). Последний облик Шивы сближает его с Вакхом–Дионисом. Но Шива почитается также как вдохновитель аскезы и во многих других образах.
«Одновременное почитание и сопоставление как равных Вишну и Сивы (другая транскрипция имени Шивы. —
Древнеиндийский эпос
Под древнеиндийским эпосом обычно понимают две обширные поэмы: «Махабхарату» (около 100 тысяч двустиший) и «Рамаяну» (около 24 тысяч двустиший). В этих поэмах причудливо переплетены воинские сказания, архаические мифы, брахманические легенды, героические предания, политические и этические трактаты, философские диалоги, притчи, басни и зачатки первобытной космологии. Они играют основополагающую роль в религии индуизма и «…используя напрашивающуюся, но, конечно, не вполне точную аналогию, можно сказать, что если Веды в духовной жизни Индии явились Ветхим Заветом, то роль Нового Завета выпала на долю «Махабхараты» и «Рамаяны» ([127], стр.7).
Когда были написаны эти поэмы? Современный индийский писатель Нарайан, выражая традиционные индуистские представления, пишет, что «при попытке установить даты создания «Рамаяны», «Махабхараты» или пуран — книг–прародительниц всей индийской мифологии, исследователю приходится иметь дело скорее с геологическими (?! —
Из других источников, более подробных, мы узнаем далее, что «…А.Хольцман полагал, что завершающая редакция «Махабхараты» состоялась где–то в 900—1100 гг. н. э.» ([127], стр. 135). Правда, дальше там же пишется, что «… как показали более поздние исследования и открытия, его датировка малообоснованна». Почему же? Оказывается, что «В качестве священной книги и авторитетного религиозного трактата (т.е. именно с той идеологической окраской, которая характерна для «нашей» «Махабхараты») «Махабхарату» знают индийские надписи V—VI вв. н. э….» (там же). Таким образом, мы видим, что, во–первых, датировка «Махабхараты» оказывается не самостоятельной, а зависит от датировки упомянутых «индийских надписей». Во–вторых, достаточна ли ссылка на «ту же идеологическую окраску», чтобы утверждать совпадение «Махабхараты» V века с «нашей»? Правда, эти надписи приводят и некоторые подробности, поддерживающие это отождествление. Например, они называют того же мифического автора этой поэмы (Вьясу) и утверждают, что «Махабхарата» есть «собрание из ста тысяч» (по–видимому, стихов). Но, достаточно ли даже это?
О «Махабхарате» упоминают также некоторые авторы, датируемые VII в. н. э., а также камбоджийские надписи, датируемые приблизительно тем же временем. На этом основании современные авторы приходят к выводу, что «… окончательное формирование (а вместе с ним и письменную редакцию) первого древнеиндийского эпоса следует, по–видимому, отнести не позже чем к 400 г. н. э.» ([127], стр. 137), причем вплоть до XII века (и возможно, что и позже) текст «Махабхараты» подвергался непрерывным видоизменениям. «По всей вероятности стадия относительной фиксации того текста поэмы, с которым имеют дело современные исследователи, была достигнута только в результате усилий ее средневековых комментаторов» ([127], стр.137).
Обратим внимание, что в совершенно аналогичной ситуации с Библией тот же вывод Морозова встречается в штыки!
Современные исследователи, не желая отказаться от представления о четырехтысячелетней древности индуизма, полагают, что V веку н. э. принадлежит только «письменная фиксация» поэмы, имеющая якобы тысячелетнюю устную традицию. Вопрос об эвиденциарной значимости традиции вообще и устной традиции
