В мире животных
Вообще-то искреннего человека долгое время держали за дурака. Но это было давно, в древности. А первый, кто в волнении протянул нам с вами руку, был, кажется, Еврипид. Ему, видно, надоело вещать попусту, и он решил поговорить со зрителем по-человечески, как человек с человеком. Это стремление, в общем-то, вполне по-житейски понятно. Приятно ведь посмотреть, как у собеседника увлажняются глаза, текут сопли, дрожат колени, волосы встают дыбом. Сразу же как-то приободряешься. Чувствуешь себя магом, чародеем из книжки, Волшебником Изумрудного города, Рихардом Вагнером, соблазняющим Людвига Баварского.
Да и собеседнику приятно. Человек всегда испытывает удовольствие, когда о нем говорят. Даже если что-то плохое.
Хорошо. Буду брать пример с москвичей и писать о человеке. С замысловатым сюжетом обязательно чтобы. Мне все-таки нужны деньги. Зарплата у преподавателя небольшая, сами знаете. Квартплату недавно повысили и плату за телефон. А у меня долги, алименты и хронические заболевания внутренних органов. Ремонт нужно делать, на кухне и в ванной. Квартира — она ведь как проститутка. Денег постоянно требует. Недавно вот штукатурка в коридоре сюрприз преподнесла — на пол упала. Похоже, ей надоело за двадцать лет на одном и том же месте.
Так что готовьтесь. Буду рассуждать о человеке. Да и вам, дорогой читатель, всяко интереснее. Очень хочется хорошо написать о человеке. Не как попало, а именно хорошо: чтоб зацепило, как крючком, чтоб задело, чтоб кузнечик, сидящий у вас там внутри, застрекотал, вылез наружу и начал питаться свежей травой. А по спине пробежали мурашки. Чтоб вздымалась грудь, и не тихо, как у кого-то там, а бурно, как море на картине Айвазовского «Девятый вал».
Чувствую, надо исповедаться, отворить кран души, прикоснуться к струнам личного. Рассказать про то, как я съел
собаку
тушканчика
бутерброд с колбасой
жареные куриные крылышки
свинину по-швейцарски
говядину по-русски
жаркое из кролика
вяленого леща
бастурму
вымя
(нужное подчеркнуть)
Когда-то, еще школьником нежного возраста, из приложения к учебнику по биологии я узнал о печальной участи стеллеровой коровы, морского животного, которое вымерло к началу XX века. «Последнюю стеллерову корову, — сообщалось в книге, — съел в 1908 году некий Попов с товарищами». До поры до времени коровы мирно плавали в дальневосточных морях. Потом выяснилось, что у морских коров вкусное мясо, и на них стали охотиться. Коровы оказались легкой добычей. Охотники быстро смекнули, что они имеют дело с глупыми, неповоротливыми и беззащитными существами, — «коровами», одним словом, которые тут же доверчиво всплывают, стоит только их чем-нибудь подманить. В результате коров принялись нещадно истреблять, и к началу XX века они полностью исчезли.
История поучительная. Видимо, если ты хочешь преуспеть, если не хочешь, чтоб тебя съели, если хочешь джентльменом удачи добраться до золотого шлема и не попасть в тюрьму, не будь стеллеровой коровой, наивной и доброй. Иначе по твою душу обязательно придет некий Попов.
Ведь именно он «с товарищами» съел последнюю стеллерову корову. Я, кстати, несмотря на левые взгляды, никогда не любил в советское время всяких там «дорогих товарищей», пожилых, в костюмах и с электрическими розетками вместо лиц. Особенно мне они не нравились, когда клыкасто улыбались и административно щелкали своими вставными челюстями.
«Последнюю стеллерову корову съел в 1908 году некий Попов с товарищами».
Между прочим, эта фраза многое оставляла непонятным. Ее можно было понимать как угодно. Прежде всего была неясна судьба «товарищей». То ли они ели корову вместе с неким Поповым, то ли некий Попов оказался настолько проворен, что сначала закусил коровой, а потом принялся за «товарищей». Хотя, знаете, по большому счету это не так уж важно. В любом случае некий Попов вошел в историю. Тем, что съел стеллерову корову. Вместе «с товарищами».
К слову сказать, с точки зрения современных пиар-технологий, а равно и нынешней литературы, движущейся в фарватере времени, Попов повел себя совершенно недальновидно. Ему бы закрепить успех. Написать, к примеру, книгу «Как я съел последнюю стеллерову корову». Рассказать о своей нелегкой жизни охотника. Это бы всем понравилось. А так он остался всего лишь «неким Поповым». Ни имени, ни отчества, ни биографии. Просто «некий Попов».
Мой приятель Андрей Степанов, когда я ему в 1987 году на совхозном поле — мы студентами ездили убирать морковь — сообщил о том, что последнюю стеллерову корову съел некий Попов с товарищами, рассмеялся и сказал:
— Наверное, этот Попов — какая-нибудь редкая сволочь.
«Почему сволочь? — подумал я тогда. — Может, сволочь, а может, и нет. Возможно, он понятия не имел, что эта стеллерова корова — последняя и других уже не будет. Может, у него были папа и мама. Может, он был порядочным человеком и просто хотел кушать».
И все-таки, я полагаю, Попову следовало бы написать книгу, объясниться, облегчить сердце и душу. Заявить во весь голос, мол, «уважаемые товарищи потомки…». А заодно и деньжонок подзаработать.
Что значит «некий Попов»?
Поповых много. Со мной в классе учился один Попов — Кирилл, а в параллельном другой Попов — Антон. Оба стали предпринимателями. У нас с Пашей Вадимовым есть знакомый Олег Попов. Его не надо путать с клоуном Олегом Поповым — тот сейчас живет в Германии, фокусы показывает, смешит сосисочно- пивных бюргеров. Наш приятель — психоаналитик. Он часто нам звонит — то мне, то Паше, и предлагает пройти курс терапии, лечь на кушетку и исповедаться, обо всем честно и по-человечески рассказать. В Москве есть еще Слава Попов, журналист. А в Питере — писатель Валерий Попов. Наконец, во времена «некоего Попова» жил другой Попов, профессор, тот, кто изобрел радио и чьим именем названа улица на Петроградской стороне. Тут легко запутаться, особенно в нашем случае, когда от имени, отчества и биографии осталось только жалкое и тощее «некий».
А вот создал бы книгу под названием «Как я съел стеллерову корову», стал, может быть, «тем самым», или «известным», или даже «небезызвестным».
Автор и читатель
Надо писать книги о себе. Если не книги, то хотя бы статьи. Но в заглавие непременно ставить слова «Как я…».
Например: «Как я ходил во власть».
«Как я стал черносотенцем» (тоже всем необходимо узнать в целях, так сказать, повышения образованности).
«Как я перестал быть структуралистом и почему» (это, правда, совершенно неинтересно широкой публике, но филологическая элита оценит).
Написать и повесить на видное место, на центральную полосу какой-нибудь газеты. Желательно, чтоб московской и чтоб сильно независимой. Или по радио выступить, ежели в телевизор не пущают по причине непривлекательной наружности.
«Как я заработал свой первый миллион».
«Как я спала с депутатами Госдумы».
