тошнить. Ну и с женщинами, само собой, ничего не получится. Как ни пробуй…
— Kpoм! — выдохнул киммериец, совершенно ошарашенный. — Как же я жить-то буду? Чем питаться?
— Хлеб, овощи, фрукты и вода, — ухмыльнулся аквилонец. — Зато отдохнете от разгульной жизни. Кроме того, это же не навсегда. Вернете девушку, вернете рубин, и я вас расколдую. А пока уж извините. Так я, по крайней мере, буду уверен, что вы никуда не улизнете. Вряд ли вы сможете долго обходится… Ну, скажем, без женщин! — он загоготал и даже стукнул кулаком по столу от избытка чувств.
Конану было не до смеху. Однако, его мнение по данному вопросу совершенно не учитывалось.
Не успел он произнести и слова возражения, как колдун вскинул руки над головой и выкрикнул длинную фразу на непонятном языке. В голове у киммерийца слегка помутилось и… вроде бы все.
Варвар машинально поднес кубок к губам и его едва не вывернуло. Сам запах вина стал ему отвратителен. Как и вид жареной баранины на тарелке. Конан в ужасе посмотрел на аквилонца.
Тот довольно улыбался.
— Ну, все, можете отправляться. Внизу вам отдадут ваш меч. Всего хорошего!
… В себя киммериец пришел, только оказавшись на улице. Такого с ним еще не случалось. Вроде жив — здоров; руки, ноги, голова на месте, а на душе гадостно.
— Все беды мира от магии! Будь она трижды проклята! Кром! Ну почему мне так не везет?
В паршивом настроении киммериец поплелся в Черный квартал. Где находится логово Улефа, он знал прекрасно — один из его напарников раньше работал на него.
Улеф был низенький, кривоногий (отсюда и прозвище), но широкий в плечах. На плоском лице с узкими глазами — страшный сабельный шрам, придававший и без того некрасивому лицу хищно- демоническое выражение. Он обрадовался приходу киммерийца, и, услышав в чем дело, засмеялся, хлопая себя по ляжкам:
— Вай, дорогой! Есть такая! Хотел в гарем хану продать. Но ты друг. Тебе отдам. Дешево отдам. За тридцать сиклей всего. Без всякого барыша. Бери!
— Слушай, Улеф, нет денег сейчас, — уныло сказал Конан.
В доме находилось человек двадцать, так что шансов решить дело мечом не было. — Отдай мне ее в долг. Очень надо, прошу тебя. Я отдам, ты же знаешь…
— Я бы отдал с радостью, Конан. Но братья не поймут. Я с тобой пил. Они нет. Спросят старого Улефа, почему отдал рабыню чужаку? Что говорить буду? Нет, не поймут! Давай за двадцать пять, а? Ты же богатую добычу последний раз взял… Куда все дел? Или ты меня обмануть хочешь?
— Да пропил я все, что было! А что не пропил, то украли…
Гирканец еще больше развеселился:
— Так зачем тебе сейчас эта девка? Украдешь еще денег, придешь ко мне. Я тебе такую наложницу подберу — закачаешься! Куда лучше!
Конан почесал в затылке и в вкратце описал свое незавидное положение. Он ожидал, что Кривоногий будет продолжать веселиться. Но произошло наоборот. Ухмылку как ветром сдуло.
Гирканец стал серьезен и предложил:
— Тебе его надо убить.
— А если чары не развеются? Мне до конца жизни целомудренным ходить? Лучше девку мне отдай. В долг.
— Нет, Конан. В долг не отдам. Придется тебе отработать. У меня сегодня встреча с конкурентом. Шакала знаешь? С ним твой меч может решить все вопросы, если договориться по-хорошему не удастся. Согласен?
— А куда мне деваться?
Такой поворот событий устраивал киммерийца. Что может быть лучше хорошей рубки во славу Крома? И девушку заодно освободим…
Сходка должна была состояться ровно в полночь. Остаток времени Конан провел у работорговцев в мрачных думах. Не верилось, что он разом лишился почти всех радостей жизни. Поэтому он, в основном, слушал, отделываясь короткими фразами, если кто-то к нему обращался.
К назначенному сроку Улеф, Конан и еще четверо пришли на Разбойничью площадь — пустырь недалеко от Закатных ворот. Там их уже ждал Большой Юсуф, теневой правитель Асгалуна с двумя десятками людей. Почти сразу же подошел и Шакал со своими бойцами. Главари-конкуренты отошли в центр пустыря и довольно долго — не меньше колокола — разговаривали. Выглядело это мирно. Ни криков, ни ругани, ни размахивания руками.
Киммериец откровенно заскучал. Ему стало казаться, что сегодня обойдется без драки.
Однако, вышло иначе. Улеф вернулся злой, но довольный:
— Сейчас мы покажем этой суке! Готовьтесь, парни. Будет драка! — вполголоса сказал он. — Сейчас Юсуф все объявит.
И, действительно, Юсуф встал между врагами и начал:
— Сынки! договориться нам не удалось. Спор слишком серьезен. Так решите его по Закону. Оружием! С каждой стороны по шесть воинов. Луки, арбалеты и метательное оружие применять запрещено! Бой до окончательного уничтожения одной из сторон. Вперед!
Противники вышли на середину площади и встали шеренгами друг напротив друга. Конан вопросительно посмотрел на Кривоногого. Тот еле заметно кивнул, и варвар с громким воплем ринулся в атаку, слыша, что сзади рванули и остальные…
Спору нет, у Шакала были хорошие воины, достаточно умелые, чтобы выжить в бесконечных уличных схватках в грязи Черного квартала.
Но куда им, детям изнеженного полдня, до сына диких киммерийских гор, где новорожденному мальчику в колыбель кладут меч. Они умели пользоваться своим оружием, а клинок Конана был продолжением его самого. Плоть от плоти его правой руки…
… Он даже не понял, как это произошло. Только что дико орущий гигант был перед ним, а теперь пропал! Удар по спине! Он еще пытался повернуться, на тело уже налилось свинцом, не слушалось, оседало…
За спиной киммерийца упал в чахлую траву первый поверженный враг.
… Конан поднырнул под свистнувший меч. Ударить лезвием он не успевал, пришлось навершием, вышибая зубы, ломая нос, отбрасывая противника на землю. Варвар на ходу метко ударил в горло, пока не опомнился. Второй остался лежать, хрипя и булькая в агонии. Третий попытался достать киммерийца сбоку, но он играючи увернулся. Пнул врага в колено и, когда тот невольно просел, косо ударил в незащищенную грудь. И сразу же молниеносным обратным движением снес голову…
Битва закончилась…
— Как детей… — буркнул Конан себе под нос.
К нему подошел Улеф, на ходу вытирая саблю:
— Это кровь и дерьмо Шакала! Я выпустил ему кишки. Он и его бойцы стали падалью, а мы никого не потеряли! Слышишь, киммериец? Никого! Пошли, сегодня в моем доме праздник! Вина, баранины, женщин — ничего не пожалею!
— Эх, Кривоногий, на мне ж заклятие это проклятое! Отдай мне девчонку, и мы в расчете.
— Забирай, как договаривались! Пойдем!
Девушка долго не могла поверить, что снова свободна. Она, похоже, уже свыклась с тяжкой долью рабыни и, скорее всего, наложницы.
И вот неожиданное спасение. Всю дорогу она рыдала и благодарила киммерийца. И так этим его достала, что у него даже мелькнула шальная мысль проверить и эту сторону заклятия тоже, но он все-таки решил этого не делать. Незачем искушать судьбу, да и колдун, еще гляди, расстроится…
Собственно, Корвус не шибко обрадовался явлению варвара с девушкой в ночи. Он был хмурый и заспанный. Пустив бывшую рабыню в дом, аквилонец загородил проход двинувшемуся следом Конану.
— А вы, милостивый государь, идите! Рубин ищите. Видеть вас без него не желаю!
С этими словами он ушел, а слуга сноровисто захлопнул дверь, едва не заехав слегка оторопевшему киммерийцу по носу.
Для Конана наступили трудные времена. Целыми днями он бродил по Асгалуну, злой, как сотня
