которых французские юристы занимались установлением «прав» короля на ту или иную территорию Германии. В 1681 г. Людовик XIV внезапно захватил Страсбург. Так как в это время зашевелились турки, и угроза их нашествия нависла над самой Веной, Империя и Испания по соглашению в Регенсбурге (1684 г.) признали за Людовиком XIV все эти присоединения.
Франко-голландское соперничество. Вильгельм III Оранский. Оксеншерна. Продолжающееся усиление Франции всполошило всю Европу: Голландия создала коалицию против Франции. Во главе Голландской республики стоял выдающийся политический деятель и дипломат штатгальтер Вильгельм III Оранский (1672–1702 гг.). Уже во время второй войны Людовика XIV он настоял напрорыве плотин и, таким образом, спас Амстердам от захвата его французами. Немедленно же после Нимвегенского мира (1679 г.) он развил энергичную дипломатическую кампанию, направленную к изоляции Франции, как самого опасного врага, угрожавшего нарушением принципа «политического равновесия». В переписке Вильгельма с императором и курфюрстом Бранденбургским развивались широкие планы совместной борьбы против Франции. Его дипломатическому искусству обязан существованием тайный оборонительный союз, «Аугсбургская лига», заключенный против Франции. В эту «лигу» вошли император, Испания, Голландия, Савойя, некоторые мелкие немецкие князья, итальянские государи и, что особенно важно, Швеция, давнишний «друг» Франции. В течение первой половины XVII века Швеция, заинтересованная в ослаблении Германии, была в союзе с Францией и действовала зачастую по указке и на субсидии Франции. Усиление Франции во второй половине XVII века и ее попытки захватить Бельгию и Голландию, державшую в своих руках шведский вывоз, вызвали в Швеции опасения. Выдающийся дипломат Швеции Оксеншерна считал, что при создавшейся обстановке Швеции следует итти в союзе с морскими державами — Англией и Голландией, ибо обе заинтересованы в ослаблении Франции. Вместе с тем он ставил перед шведской дипломатией задачу использовать англо-голландское соперничество на море для того, чтобы достигнуть наивыгоднейших условий для шведской торговли. С 1680 г. Оксеншерна получил в свое управление министерство иностранных дел и уже в 1681 г. заключил с Вильгельмом Оранским союз, направленный против Франции. Этот союз был блестящим ходом в политической игре Оксеншерны, так как после так называемой «славной революции» в Англии (168.8 г.) и изгнания Якова II Стюарта Вильгельм Оранский стал королем Англии. Вокруг Франции замкнулось кольцо ее врагов. С этого периода Франция вступает в полосу длительной борьбы с Англией: эта борьба заполняет собой историю международных отношений всего XVIII века.
В 80-х годах Людовик XIV снова начал захватывать земли по Рейну. Кольбера, который сдерживал короля указаниями на недостаток средств, уже не было в живых. Военный министр Лувуа был истинным представителем французского дворянства, которое жаждало воинской славы и готово было воевать во имя «славы короля», не считаясь с ресурсами страны. Началась третья война (1688–1697 гг.), крайне истощившая обе стороны. Это, однако, не остановило Людовика XIV. Его четвертая и последняя война оказалась для Франции подлинным разорением. Эта четвертая война носит название войны за испанское наследство.
Дипломатия английской буржуазной революции занимает особое место в дипломатической истории Европы. В отличие от периода абсолютных монархий с их склонностью к интриге, таинственности, сложным хитросплетениям, дипломатия английской революции отличалась простотой замысла, целеустремленностью и смелостью в исполнении. Это находилось в полном соответствии с той ясностью политического понимания, какая свойственна общественному классу, только что одержавшему победу.
Революция поставила у власти людей, которые воплощали в себе интересы буржуазного развития Англии. Они знали, чего хотят, и ясно понимали, как им следует действовать.
Дипломаты английской буржуазной революции делали то, что в XVI в. совершали корсары, арматоры и купцы Англии, даже не прибегая к помощи своего правительства. Теперь они сами стояли у власти: их правительством был сначала выражавший их интересы парламент, затем — их диктатор Оливер Кромвель, этот, по выражению Маркса, Робеспьер английской революции, ставший затем ее Наполеоном.
Дипломатия «Долгого парламента». Политика английской революции на первых порах, пока решалась борьба между королем и парламентом, между феодализмом и капитализмом, носила печать полного безучастия к тому, что делалось в Европе. Флот, связанный интересами буржуазии и торговли, с самого начала стал на сторону парламента и революции, — это обеспечило революцию от континентальной интервенции в пользу короля и феодального порядка. Впрочем, континентальные монархии плохо разбирались в значении английских событий и были мало обеспокоены тем, что происходило в Англии: они не боялись революции, потому что чувствовали себя в полном расцвете сил и не понимали, что это — революция. Поэтому гражданская война в Англии и могла протекать без помехи. Все попытки Карла I заручиться французской помощью остались тщетными: они способствовали лишь его окончательной дискредитации, после того как дипломатическая переписка короля в битве при Незби (1645 г.), решившей исход борьбы, попала в руки парламентской армии.
Победивший класс — новое дворянство и буржуазия, — захватив власть в свои руки и произведя в свою пользу перераспределение богатств, жаждал установления прочного порядка и восстановления нормальных торговых и дипломатических отношений с державами континента. Люди «денежного мешка», нажившиеся от распродажи имущества и земель «врагов революции», на откупах, акцизах и на государственных займах, готовы были броситься на завоевание европейского рынка с тем же пылом, с каким они отстаивали «дело божье», т. е. свою буржуазную революцию от врагов справа и слева. Определялась программа борьбы с главными морскими противниками и торговыми соперниками Англии — Голландией, Испанией и Францией. Пуританские фанатики призывали республику к беспощадной борьбе с Голландией. «Бог, — говорил один из них, — предал Голландию англичанам: туда должны направиться праведники, туда итти и низвергнуть с трона вавилонскую блудницу, чтобы основать на континенте царство Христово».
Впрочем, ставшие у власти «люди божьи», при всем своем религиозном увлечении, никогда не забывали о своих земных интересах. Их трезвость и реализм дали повод шведской королеве Христине сказать английскому послу в Швеции Уайтлоку: «Вы, англичане, притворщики и лицемеры. Я не говорю о вашем генерале note 12, ни о вас самих, но, мне кажется, в Англии много таких людей, которые, надеясь извлечь из того выгоду, выказывают больше святости, чем имеют ее в душе».
В конце 40-х и начале 50-х годов внешняя политика и дипломатия английской революции находились в ведении парламента. После разгона его «охвостья», в 1653 г., она целиком сосредоточилась в руках самого Кромвеля. Основной задачей английской дипломатии на первых порах было восстановление нормальных дипломатических и торговых сношений с державами континента. Дипломатические агенты этих держав в большинстве случаев продолжали жить в Лондоне, но воздерживались от сношений с новым правительством, не имея новых верительных грамот от своих государей, которые не спешили признать республику. Известно, что французское правительство опоздало сделать представление в пользу приговоренного к смерти короля Карла I, а французский посол в Лондоне Бельевр даже не попросил с ним свидания. Его поведение тем не менее было впоследствии оправдано в королевском совете.
Наиболее снисходительным к республике оказалось самое нетерпимое из всех правительств — испанское. Испанский посол в Лондоне дон Алонсо Карденья, хотя и не получил новых верительных грамот, был тем не менее уполномочен войти в тайные сношения с республиканским правительством. Он и сделал это с большим искусством. Причиной было желание Испании предупредить свою исконную соперницу Францию и насолить при помощи англичан недавно отложившимся от Испании португальцам (1640 г.). Последние находились в самых дурных отношениях с Англией из-за помощи, оказанной Португалией английским королевским корсарам, которые грабили английские республиканские торговые суда.
Англо-французские отношения около этого времени стали портиться. Еще до казни короля Карла I Людовик XIV, считая, что Англия, занятая внутренней борьбой, окончательно обессилена, запретил ввоз во Францию английских шерстяных и шелковых изделий (1648 г.). В ответ на это английский парламент запретил ввоз французских вин. Кардинал Мазарини, стоявший в то время у власти во Франции, старался
