– И рассказали мне там про то, как расстрелянных погребали.
– Каких еще расстрелянных? Где?
– В местной тюрьме. В конце тридцатых годов. Тридцать седьмой, тридцать восьмой…
– И как же погребали?
– По ночам привозили и закапывали.
– И что с того?
– Правда это?
– Понятное дело, правда. А чего это тебя вдруг на кладбище потянуло?
– Материал один собираюсь писать.
– Это в газетку?
– Точно.
– Неужто про репрессированных?
– Не то чтобы о них, а вообще.
– Как понимать это «вообще»? Ты не темни, Серёнька.
– А я и не темню. Просто не люблю заранее рассказывать, о чем статья будет.
– Понятно, понятно… – Тимофей Иванович сделал основательный глоток и поставил чашку на такое же расписное блюдце. – Нет так нет. Только зачем ты, в таком случае, ко мне приперся?
– За консультацией.
– Какая может быть консультация, когда я не знаю, о чем ты писать собираешься?
– Допустим, об оккультных сектах, – сказал Севастьянов первое, что пришло в голову.
– О чем, о чем?!
– О сектах.
– Ты еще какое-то слово говорил.
– Об оккультных.
– Это чего значит?
– Ну о тех… Как сказать попонятнее?..
– Да! Разъясни уж нам, темным…
– Оккультные – значит тайные. Те, которые не богу поклоняются, а разным темным силам. Ну вот хоть масоны…
– Ага, масоны. Слышали, слышали… Это которые Христа распяли.
– Христа распяли вовсе не масоны.
– А я думал – они! – Старик Кобылин явно издевался над Севастьяновым. – Мы тоже кой-чего знаем, хотя в университетах не обучались. Значит, тебя, Серёнька, эти христопродавцы интересуют?
– Не то чтобы именно они, но вроде того.
– И ты хочешь сказать, что в нашем социалистическом городе, городе светлой мечты, могла завестись подобная нечисть?
– Как мне кажется, могла! – разозлился Севастьянов. – Чем Соцгород хуже Москвы или Ленинграда?
– Это точно, ничем! Он лучше. Много лучше!
– Так вот, я и хочу узнать, были ли здесь… – Севастьянов замешкался, не зная, как сформулировать вопрос, чтобы он был понятен.
– Ну, ну? – поторопил Тимофей Иванович.
– Колдуны! – напрямую брякнул Севастьянов.
– Колдуны? – переспросил Кобылин. В голосе его послышалось разочарование. – А я думал, ты про масонов спросишь.
– Колдунов здесь было много, – вступила в разговор доселе молчавшая Роза Яковлевна. – Вернее, колдуний. Ведьм, одним словом. Старушек этих востроглазых… Да и по сей день они еще встречаются. В поселках разных. Привороты снимают, гадают, наложением рук лечат. Но я думаю, они сами эту порчу и напускают.
– Молчи, старая! – воскликнул Кобылин. – Не о том ты толкуешь.
– Почему не о том?
– Его совсем другое интересует. Он же с чего начал? С кладбища!
– И чего?
– О том, кого по ночам закапывали энкавэдэшники.
– Ну?!
– А коли их энкавэдэшники закапывали, значит, они их и стреляли!
– И чего?
– Заладила: и чего, и чего?.. И того! Значит, не бабки это твои дохлые там были!
– А кто?
– Вот уж не знаю! Ты, Серёнька, толком все расскажи.
«Быстро соображает, – подумал Севастьянов. – Открыть ему все, что ли?»
– Может, вы слышали о недавнем случае на улице Красных Галстуков? – осторожно спросил он.
– Это когда мебель двигалась? – тут же продемонстрировал Кобылин свою осведомленность.
«Все знает!» – мысленно изумился Севастьянов.
– Именно, – подтвердил он. – Я стал наводить справки. И вот что выяснилось. Девочка, которая там присутствовала, внучка хозяйки квартиры, сообщила, что нашла на кладбище некую монету…
– Нашла… И что?
– Я предположил, что монета эта… – Тут Севастьянов сделал паузу, снова не зная, как определить свойства монеты.
– Чего ты все запинаешься?! – разъярился Кобылин. – Пирог, что ли, до сих пор никак не можешь прожевать?!
– Что она волшебная! Монета то есть! – Вымолвив запретное слово, Севастьянов стал излагать последовательность событий гораздо спокойнее.
– Про закопанных ночью тебе, случайно, не Волчок рассказал? – спросил Кобылин.
– Он.
– Вот махновская зараза! – перебил Севастьянова хозяин. – Живой! Ничего его не берет!
– Почему махновская?
– Потому как в Гражданскую он у Махно воевал. И сюда был позже сослан как враг трудового народа. Давай, трепись дальше.
Севастьянов передал слова солдата о колдунах, пересказанные ему Волчком.
– А потом? – спросил Кобылин.
– Потом все. Вот я и пришел к вам узнать: слышали ли вы что-нибудь о чем-либо подобном?
– Говоришь, среди убитых были мужчины, женщины… и дети?
– Вот ироды! – воскликнула Роза Яковлевна.
– Да, и дети, – подтвердил Севастьянов.
– Ты знаешь, ни о чем подобном я не слышал. Даже странно. Конечно, в те времена расстреливали, не отрицаю. Закапывали по ночам, не ставя в известность родственников, и это правда. Но чтобы детей казнили, такого не упомню. Я, по чести, даже сомневаюсь, что подобное вообще имело место. В россказни Волчка я плохо верю. Тот соврет – недорого возьмет.
– Но он утверждает!
– Мало ли… Но, допустим, все так и было, как он говорит. Что это за колдуны такие? Сектанты? Почему так и не сказать? Сектанты здесь водились, это точно. Но их никто не расстреливал. Тем более в глубокой тайне. Для чего? Может, масоны? И такие, наверное, имелись. Хотя про них я тоже ничего не знаю. Но и их зачем расстреливать? Потом дети… А этих-то за что?! Если подобное имело место, значит, они представляли некую реальную угрозу. Знаешь, как во время эпидемии… Там тоже не считаются с жертвами. Но колдуны?.. Не понимаю! Послушай, Серёнька, у меня есть определенные связи, определенные знакомства… Меня и самого заинтересовала эта история. Весьма! Короче, я постараюсь навести справки, а потом тебе сообщу. Устраивает?
10
