мирному урегулированию польско-литовского конфликта. Оно довело до сведения польского посла в Москве, что советское правительство рекомендует Польше не посягать на свободу и независимость Литвы. В противном случае оно денонсирует без предупреждения польско-советский пакт о ненападении и в случае вооружённого нападения на Литву оставит за собой свободу действий. Благодаря этому вмешательству советской дипломатии опасность вооружённого конфликта между Польшей и Литвой была предотвращена. Поляки ограничили свои требования к Литве одним пунктом — установлением дипломатических отношений — и отказались от вооружённого вторжения в Литву.
Правительство СССР не ограничилось дипломатической защитой Литвы.
Оно выразило готовность прийти на помощь Чехословакии и Франции, если они того пожелают. Однако «по каким-то причинам или без всяких причин, — писал по этому поводу Дэвис в государственный департамент 23 марта 1938 г., — европейские демократические державы как будто не хотят укрепить своё положение, реалистически использовать для этого силу, которая имеется здесь (в Москве), как часть единого фронта против Муссолини и Гитлера, Англия и Франция как
будто намеренно поступают как раз наоборот, действуя тем самым наруку нацистам и фашистам. Они скоро создадут такое положение, что Советский Союз совершенно изолируется пли даже займёт враждебную позицию в отношении Англии в позицию безразличную в отношении Франции». Между тем «резервы живой силы здесь колоссальны. Страна обладает такими ресурсами, что неизбежно приобретёт громадное и всё растущее влияние на положение в Европе и во всём мире». Блок фашистских агрессоров торжествовал, видя, что правительства Англии и Франции сторонятся Советского Союза и стремятся обречь его на одиночество.
Такая политика как нельзя более благоприятствовала замыслам Гитлера и Муссолини. Чтобы действовать с полной уверенностью, фашистам нужно было обеспечить себя с тыла. Для этого всего лучше было отвлечь внимание и силы Советского Союза на Дальний Восток, создав для него угрозу со стороны Японии. Дипломатия Гитлера принялась усердно работать в этом направлении. Японская военщина пошла навстречу замыслам немецкого союзника. Её пресса повела кампанию за войну против СССР. На советско- манчжурской границе участились случаи её нарушения японо-манчжурскими войсками и самолётами. В конце концов летом 1938 г. дело дошло до серьёзного вооружённого столкновения. В боях у озера Хасан Красная Армия дала японским агрессорам сокрушительный отпор. Она показала всему свету, что мирная политика советского правительства подкрепляется грозной мощью вооружённых сил Советского Союза. Получив такой урок, японское правительство вынуждено было прекратить военные налёты на советскую территорию. Между СССР и Японией начались официальные переговоры об уточнении советско-манчжурской границы.
Майский кризис Чехословакии. Полагая, что осложнения на Дальнем Востоке воспрепятствуют вмешательству Советского Союза в европейские дела, фашистская дипломатия спешила осуществить свои замыслы против Чехословакии. 15 мая 1938 г. в газете «New York Herald Tribune» появилось сообщение из Лондона, что ни Франция, ни СССР не станут воевать из-за Чехословакии; тем менее расположена Англия браться за оружие, чтобы защищать славянскую республику. Пусть Чехословакия со всей трезвостью отдаст себе отчёт в своём положении; ей станет очевидным, что единственным выходом для неё должно быть мирное разрешение вопроса о судетских немцах.
Не подлежит сомнению, что предостережение, обращенное к Чехословакии, было продиктовано дипломатией Чемберлена, попрежнему стремившейся договориться с Гитлером. Следует отметить знаменательное совпадение: за два дня до опубликования в американской газете упомянутого лондонского сообщения в столицу Англии прибыл из Праги агент Гитлера Генлейн. Он провёл в Лондоне два дня, 13 и 14 мая. За это время он успел встретиться с рядом членов британского Парламента и даже с представителями оппозиции. Со всеми этими деятелями Генлейн вёл разговоры о положении в Чехословакии, доказывая, что единственным правильным разрешением вопроса о дальнейшей судьбе этой республики было бы её расчленение. Агитация Генлейна принесла свои плоды. 14 мая 1938 г. в американской газете «New York Times» появилась статья известного английского публициста Авгура. Под этим псевдонимом выступал русский эмигрант Владимир Поляков, сын крупного финансового дельца России Лазаря Полякова, нажившего железнодорожными подрядами и банковскими аферами при Александре III и Николае II огромное состояние и чин тайного советника. Переселившись в Англию, Владимир Поляков приобрёл известность как журналист, отдавший своё небрезгливое перо на службу хозяевам английских финансов и правящим кругам консервативной партии. В статье, напечатанной в указанной газете, Авгур с откровенностью, граничащей с цинизмом, сообщал о том, что Чемберлен непрочь был бы купить у Гитлера мир ценой колониальных уступок и расчленения Чехословакии.
Вскоре английская дипломатия от воздействия на прессу перешла к прямому давлению на правительство Чехословакии. Гендерсон телеграфировал из Берлина в Лондон, что германские войска стягиваются к чехословацкой границе. Вслед за тем пришло сообщение, что правительство Чехословакии ответило на военные мероприятия Гитлера немедленной мобилизацией; она прошла весьма дружно, быстро и организованно. Чехословацкая армия в полной боевой готовности придвинулась к границе, ожидая сигнала, чтобы дать решительный отпор нападению фашистов.
В Лондоне встревожились. В беседах с чехословацким посланником Массариком Галифакс настойчиво убеждал его, что необходимо предупредить войну, дав удовлетворение требованиям судетских немцев. Всё же правительство поручило Гендерсону запросить германское правительство, какую цель преследует передвижение немецких войск к границе Чехословакии. С обычной наглостью Риббентроп ответил английскому послу, что Лондону нечего беспокоиться: происходят обычные «передвижения местного характера».
Тут же Риббентроп, упомянув о гибели двух немцев на чехословацкой границе, разразился угрозами по адресу Чехословакии. «Они (т. е. чехи), уверял он меня, будут уничтожены, женщины и дети все вместе, — записывает слова Риббентропа Гендерсон. — Когда я заметил, что смерть двух немцев является, конечно, прискорбным фактом, но что лучше смерть двоих, чем гибель сотен тысяч на войне, — он ответил, что каждый немец готов умереть за свою родину».
Всё же скрепя сердце британское правительство сочло необходимым предупредить немцев, что дальнейшая концентрация германских войск у границы Чехословакии неминуемо вызовет мобилизацию вооружённых сил Франции. Тогда и Великобритании не удастся более остаться в стороне. Услышав это, Риббентроп окончательно утратил самообладание. Он в ярости ответил Гендерсону, что если произойдёт война, если она примет всеобщий характер, то виновницей этого будет Франция. Что касается Германии, то, как и в 1914 г., она примет вызов.
Бешенство Риббентропа не было случайным взрывом. Германскому правительству было известно, что Франция, напуганная военными мероприятиями немцев против Чехословакии, пытается заручиться помощью со стороны Англии на случай вооружённого конфликта между своей союзницей и Германией. Правительство Даладье настроено было панически. С одной стороны, Германия с Италией могли ударить против Франции из Испании, где с их помощью восторжествовал фашизм; с другой — та же Германия грозила обрушиться на восточную границу Франции, в случае если бы последняя выступила на помощь Чехословакии. Дипломатия Даладье старалась сделать всё, чтобы застраховать себя против испанской опасности. Для этого правительство Даладье сочло необходимым окончательно отмежеваться от испанских республиканцев. Ещё 12 апреля 1938 г. Даладье предупреждал их, что «правительство не допустит, чтобы угроза нависла над границами Франции, над её путями сообщения и колониями». По поводу бомбардировки фашистскими самолётами пограничных городов тот же Даладье заявил в Палате депутатов, что «не имеет возможности установить национальность аэропланов, сбросивших бомбы». Французское правительство вновь наглухо закрыло испанскую границу. Свою поддержку фашизма в Испании оно проводило под флагом обеспечения мира и безопасности границы на Пиренеях. Это означало полную блокаду республиканской Испании. Правящие круги Франции во имя сохранения своего классового господства предпочитали иметь соседом фашиста Франко, нежели испанский народный фронт. Недаром заявлял Фланден, вождь республиканской группы «Alliance democratique», представлявший в Палате интересы крупного капитала: «Политика, направленная против Франко, противоречит французским интересам и диктуется Москвой».
Правительство Чемберлена не могло не оценить стараний Даладье доказать умеренность и благоразумие господствующих групп французской буржуазии. Английская дипломатия уверенно опиралась на
