Притаившийся юркий Хурт видел все это, и едва подлешик покинул яму, как он обследовал его брюки. Летучую мышь он нашел сразу, извлек ее из кармана брюк Фира и очень удивился. На всякий случай придушил ее и выбросил. Он не питался летучими мышами. Но понимал, что она служит подлешику и всем им. Осу он не заметил.
Через некоторое время подлешик торопливо вернулся в яму, схватил брюки, ища летучую мышь. Он наконец выследил, дождался, что Лана задремала. Зер нес службу один. Это и нужно было ведьме. Фир торопливо обшаривал карманы брюк — летучей мыши — ночного гонца — нигде не было. Оставалась только оса, которая не могла лететь ночью. Надо было ждать рассвета… Мысленно проклиная все на свете: и всю нерасторопность, и невезучесть, и ведьму, и ее летучую мышь, запропастившуюся куда-то, может, улетевшую, подлешик нетерпеливо ждал утра.
Юркий Хурт понаблюдал за подлешиком, затем отполз в сторону и, осторожно обойдя дежурного волка, скользнул в нору.
— Привет, Тин! Привет, Тина! — он был в хорошем настроении, полон энергии. Еще бы! Удалось так ловко и незаметно обойти всех охранников и наблюдателей, да еще насолить ведьминому прислужнику.
— Здравствуй, юркий Хурт! Мы приветствуем тебя в нашей норе! — спокойно и негромко ответил Тин. — Что привело тебя к нам в такое тревожное время?
— В тревожное время интересно все увидеть, узнать. А пришел я просто так. Навестить. Как жизнь- то идет?
— Ничего, спасибо! Теперь волки нас надежно охраняют. Правда, и подлешик где-то здесь все время ползает. Но теперь как-то тревога в душе улеглась, надеемся, что, может быть, и обойдется.
— Обойдется, обойдется! Раз уж сам седой Вергил вступился за вас, за справедливость, все будет хорошо!
— Ну, а ты, Хурт, что новенького видел и слышал?
— Да вот, у этого подлешика летучую мышь в кармане нашел и придушил. Тоже — помощница ему была.
— Как же ты ему в карман-то залез? Ведь он чуткий!
— А он штаны свои в яме оставил! Я в них и нашел эту летучку!
— Он что, для тебя, что ли, нарочно их оставил?
— Мне его брюки велики, — засмеялся юркий Хурт, — но я их осмотрел все-таки…
— Интересно, для чего ему нужна была эта летучая мышь? — Тин обеспокоенно посмотрел на хорька.
— Не знаю. Но для какого-то подлого дела. Это уж обязательно.
— А он другими делами и не занимается, — согласился барсук.
— Вот я и придушил эту летучую мышь…
— И правильно сделал.
Приятели помолчали, думая каждый о своем. Потом Хурт спросил:
— Ну, как твой Камень Беды? Вижу еще не выбросил. Так и стукаешься?
— Стукаюсь. И не выброшу.
— А про сон свой никому не рассказывал?
— Да я ведь кроме тебя ни с кем и не общаюсь! Кому мне рассказывать?
— Так-то оно так! Но про сон этот, я думаю, надо сообщить мудрому волчьему вождю. Он про все должен знать. Он решит сам, — что важно, а что не важно.
— Это верно, юркий Хурт, но кто ему скажет об этом? Не ты ли?
— Да что ты! — заволновался хорек, — не пугай ты меня! Есть кое-кто для этого. Я знаю, через кого передать эту весть старому Вергилу.
— Через кого?
— Есть тут у меня одна знакомая… — юркий Хурт не назвал росомаху Кугу, хотя имел в виду именно ее. То ли из-за солидности не сказал, чтобы для пущей важности туману напустить, то ли еще из-за чего…
Тин удивился. Для болтливого Хурта такая сдержанность была необычной. Что бы это могло значить?
Хорек ушел, торопливо попрощавшись, а барсук еще долго раздумывал над его словами.
— Да успокойся ты, — сказала ему Тина, — всегда тебе видятся страхи там, где их нет. Если Хурт не назвал кого-то, кто передаст весть волчьему вождю, то не назвал не из плохого отношения к нам. И недоверия к нам у него нет. Значит, есть другая причина. Ты бы подумал лучше, как нам нору почистить, а то совсем жилье запустили с этими страхами…
— Да ладно тебе, ворчать-то, — произнес Тин, — придет срок — почистим…
А Хурт в это время уже проползал в траве мимо дежурных волков и был очень удивлен увиденным: неподалеку сладко спала волчица. Видимо, сказались бессонные ночи, и под утро она не выдержала. Это было не похоже на волков и опасно при такой напряженной обстановке. Хорек встревожился за барсучью семью, отполз в сторону, укрылся в густых кустах можжевельника и настороженно затаился.
8. СХВАТКА
Едва из-за елок скользнули в чащу первые лучи рассвета, подлешик выпустил осу. И не успел Фир отползти на несколько шагов в сторону, как почуял и услышал приближение ведьмы…
Она появилась внезапно. Сразу сообразив, что волчица спит, и это даст несколько выигранных мгновений, Бреха молнией метнулась к Зеру. Волк, словно убаюканный покоем, излучаемым спящей Ланой, не был так насторожен, как всегда, и вскочил только тогда, когда ведьма была уже рядом. Он резко рванулся в сторону, изгибаясь всем телом, чтобы избежать удара иглой, которую ведьма уже нацелила в его шею… Но было поздно.
Правда, от резкого броска Зера игла не попала прямо в шею, а проткнула волку бедро, он бессильно сел, потому что задние ноги мгновенно отказали ему. Он взвыл, оскалив пасть, но не успел рвануть ведьму зубами.
Проснувшаяся Лана тотчас кинулась на помощь брату, сильно и пронзительно воя на ходу.
Ведьма взлетела, вытянув руку с иглой, готовясь напасть на волчицу. Лана уже оскалила свою зубастую пасть…
Зер почувствовал, как от задней раненой ноги жгучая, мучительная боль поползла по всему телу, перед глазами волка поплыл красный туман, деревья закачались, мир помутнел в глазах Зера, и он рухнул раскрытой пастью в траву.
Лана вся кипела от злобы на ведьму за гибель Зера, за свою оплошность, за коварство Брехи. Волчица уже дважды увернулась от удара ядовитой иглы и ловко, словно это была не она, а сам Вергил, рванула ведьму Бреху своими мощными зубами. Подражая отцу-вожаку — а о его бое с ведьмой теперь знали и помнили все в волчьем народе, — Лана сплюнула на траву, чтобы не отравиться ядовитой кровью своей противницы.
Ведьма тоже озлобилась на сильную и верткую, хитрую, ловкую и злобную волчицу, и, взлетев в очередной раз, кружилась над ней, выбирая момент для решающего нападения, чтобы убить эту упорную соперницу.
Но вот совсем рядом раздался вой. Низкий грудной и всеобъемлющий бас седого вождя вселил новые силы в Лану. Она кинулась навстречу нападающей ведьме, и та, снова оставив в зубах волчицы клок одежды вместе с куском тела, с криком боли и злобы взлетела.
Седой Вергил встал рядом с Ланой, и ведьма со злобным свистом умчалась в утреннее небо.
— Как все это получилось? — глухо спросил старый вождь.
— Я виновата отец, я задремала! Пусть братья-волки убьют меня! Я виновата в смерти брата Зера!
— Он еще жив, и его можно спасти!
— Как, отец? Как спасти его?
