глаз. – Не надо, – ласково повторил майор. – Он шутит.
– Ничего подобного. Какие тут шутки, – отозвался Шурик. – Еще месяца два-три… – Плацекину показалось: джинсовый назвал срок с особым смаком.
– Так сделай же что-нибудь! – закричала девушка.
– Да сколько угодно.
– Хватит издеваться! – заорал майор.
– Зря вы так. – Джинсовый снисходительно улыбался. – Я правда могу помочь.
– Папочка, слушайся его!
Плацекину стало невыносимо тошно. Было совершенно очевидно: над ним и над его ненаглядным ребенком издевались самым паскудным образом. Он сжал кулаки, вскочил, отшвырнув стул, и хотел броситься на джинсового, но вопль дочери остановил его.
– Эй, полегче, – пробурчал Картошкин. – Чего ты тут выпендриваешься? Пришел по-хорошему, так и веди себя…
– Пойдем, Дашунька, отсюда, – только и смог произнести Плацекин.
Ярость куда-то провалилась, уступив место мгновенно разлившейся по телу ледяной истоме. Он побледнел, лоб покрыли крупные капли пота, сердце затрепетало, словно подстреленный заяц.
– Уложите его на диван, – скомандовал Шурик. – Снимите пиджак, расстегните рубашку…
Плацекин закрыл глаза и почти впал в забытье, но сквозь беспамятство почувствовал, как груди его осторожно коснулись прохладные пальцы и начали как будто чертить некие знаки, потом на грудь легли ладони и принялись тихонько массировать тело. Неожиданно тяжесть и боль стали слабеть, а скоро и вообще исчезли. Дышать стало легко. Ледяная истома уступила место общей слабости, но вскоре и та отступила. Плацекин еще не верил. Ему казалось: боль ушла лишь на время, и стоит сделать движение, она вновь вернется, сожмет клещами грудь. Поэтому майор старался пока не двигаться. Наверное, нужно вызвать «Скорую», размышлял он, или позвонить супруге, чтобы та явилась и оказала первую помощь.
– Даша, – еле слышно произнес он. – Позвони маме, пускай приедет… Скажи: у папы сердечный приступ.
– Не нужно никому звонить, – сказал Шурик. – Вы уже здоровы. Можете подниматься…
Плацекин скосил глаза на джинсового, ожидая увидеть насмешку у него на лице. Но Шурик, похоже, вовсе не думал шутить. Он подал Плацекину руку, приглашая встать. Тот опасливо шевельнулся. Боли не чувствовалось. Тогда он сел на диван, прислушиваясь к работе организма. Как будто все в норме. Майор медленно поднялся и расправил плечи. И тут он почувствовал такую легкость, точно помолодел, как минимум, лет на двадцать. Не поверив своим ощущениям, Плацекин подпрыгнул на месте, потом присел, словно собирался пуститься вприсядку. Нигде ничего не екало, не дергало, даже не трещало. Это было в высшей степени странно.
«Неужели этот тип вылечил меня? – изумленно думал Плацекин. – Но как подобное может быть? Ведь он едва дотронулся».
Майор, наслышанный о разного рода целителях, излечивающих будто бы одним взглядом, ну, если не взглядом, так прикосновением, относился к подобным вещам скептически. Тем более его благоверная Людмила Петровна придерживалась того же мнения, справедливо считая, что врачевание должно быть подкреплено весом диплома. Но факт оставался фактом. И присутствующие, видимо, восприняли действия джинсового Шурика, как нечто само собой разумеющееся. Они улыбались, одобрительно покачивали головами, а Даша с визгом бросилась отцу на шею:
– Папочка, я же говорила!..
Ничего она ему не говорила. Но Плацекин и сам начинал потихоньку соображать. Этот человек, кем бы он там ни был, обладал чудесным даром. Теперь понятно, почему за ним идут. Он и сам бы пошел… А его приказано арестовать. Огурец – идиот! Да и он сам не лучше. Испугался, как последний… А что, собственно, Огурец может ему сделать? Ну, допустим, понизит в звании, ну, уволит… Но ведь жизнь на этом не закончится, а вот сердечный приступ может ее прервать. А если он умрет, какая разница, в каком звании… Да будь хоть генералом…
Эти бессвязные мысли носились в голове Плацекина, словно рой растревоженных пчел. И поглощенный ими, он не обращал внимания на разговор, завязавшийся между остальными присутствующими.
– Н-да, – с восхищением произнес Толик. – Действительно впечатляет!
– И «Скорой помощи» не нужно, – тем же тоном заметил один из близнецов, Славка. – Раз, и здоров! Ну ты, Шурик, даешь! Одного с того света вернул, другому туда же попасть не дал. Как это у тебя получается?
– Получается! – передразнил брата Валька. – Он тебе доктор, что ли?
– А кто же?
– Он – бог! – убежденно произнес Валька. – Только боги могут людей оживлять.
– Бога нет, – неуверенно сказал Славка.
– Как это нет, а церкви тогда зачем? В них кому молятся?
– Это другое, – веско произнес Толик. – Слепая вера! Вон, мамашу хоть взять… Сколько она поклонов отбила, сколько свечек ставила, чтобы меня от пьянства избавить, а результат нулевой. А вот Шурик, виноват, Александр Александрович, враз отвадил. Не пью нынче, и не тянет.
– И мы тоже, – в один голос подтвердили близнецы.
– Вот я и говорю, он – ну, может, и не бог, а… – Толик запнулся, подбирая подходящее слово.
– Чудотворец! – ввернула Даша.
– Чудо-тво-рец? – нараспев произнес Толик, обкатывая слово на языке, словно кисло-сладкий леденец. – Да, наверное… И я в него верю.
– И мы… – поддержали остальные.
– Скажет: идем со мной. Пойду без оглядки. Скажет: прыгай в огонь – прыгну! Потому что знаю: не даст он пропасть. Вот это и есть истинная вера. А в церквах они молятся Христу. А где он – этот Христос? Почему людям не помогает? Да если бы и вправду существовал, разве бы допустил этот бардак?
– Погодите, ребята. Не горячитесь. Что вы тут заладили: бог, чудотворец… Я самый обычный. Не стоит преувеличивать. А касаемо Христа… Не нужно отрицать его благость и заботу обо всех нас. Ведь почти каждый испытал в своей жизни чудесную помощь, только мы считаем такую помощь «счастливой случайностью» или по-иному как-то называем. Вы в таких случаях ищете Божьему промыслу какое-либо естественное объяснение. Что вы знаете о жизни? Что вы знаете о том, почему один из вас гибнет, другой продолжает жить? Чьими молитвами, или за какие грехи, свои, или наших отцов, или по назначенной нам свыше судьбе? Вот, к примеру, Картошкин? Ты говоришь: мать, мол, зря молилась, свечки ставила… Откуда ты знаешь, что зря?! Может, твое воскресение и есть результат ее молитв? Воскресение не только физическое, но и духовное. А этот бедолага… – Шурик указал на пребывающего в отупении майора. – Его чудесное спасение тоже результат чьих-то молитв. Возможно, вот его дочери.
– Но я никогда не молилась, – возразила Даша. – И в Бога я не верю.
– А во что ты веришь? – спросил Славка.
– В мировую революцию! Что б не было ни богатых, ни бедных…
– Свежо предание… – произнес Валька.
– Вся беда в том, – неожиданно изрек Шурик, – что те, кто претендует на роль пастырей, я говорю про священнослужителей, сами нуждаются в поводырях.
– Оно конечно… – неопределенно произнес Толик.
– Как понимать: нуждаются в поводырях? – неожиданно вмешалась в разговор мамаша Картошкина, доселе лишь напряженно слушавшая.
– Да очень просто. Как говорится: каков поп, таков и приход. Если пастырь сам не верит, как же он может наставлять свою паству?
– А откуда вы знаете: верит он или не верит?
– Так это очень легко выяснить.
– Как же?
– Ну… – Шурик замялся.
– Ага-ага, – ехидно засмеялась мамаша. – Сами толком не знаете, а туда же… Легко выяснить! Ну так пойди, выясни!
