И вдруг он нагрянул. Причем без предварительного звонка.
На третий день правления «новой метлы», как успели окрестить Людмилу Сергеевну городские чиновники, во дворик перед зданием городской администрации въехал микроавтобус, из которого вылез мужчина в белом халате, а следом два детины в гражданском облачении. Мужчина без промедления прошел в здание, а детины, оказавшиеся санитарами, закурили и стали лениво озираться вокруг.
Когда Дробот вошел в приемную и спросил, у себя ли начальство, Шурочка несколько растерялась. Этого статного, начинающего лысеть человека в белом халате она видела в первый раз, но именно халат и ввел ее в заблуждение. Так одет может быть только какой-нибудь медицинский начальник, приехавший из области, скорее всего с проверкой. Шурочка неопределенно тряхнула мелкими кудряшками, а неизвестный гражданин, не задавая больше наводящих вопросов, уверенно отворил дверь кабинета городского главы.
Людмила Сергеевна ожидала увидеть на пороге кого угодно, только не Сашку Дробота, о существовании которого за эти дни волнений и тревог успела подзабыть. И когда тот возник, словно напоминание о чем-то постыдном и в то же время приятном, она поморщилась, но одновременно легкая дрожь возбуждения пробежала по телу.
– Это опять я, – сообщил Дробот, словно они расстались полчаса назад. – Еле нашел тебя. С повышением!
Он оглядел убранство кабинета Людмилы Сергеевны, и, похоже, оно вызвало у него некоторое недоумение, поскольку являло собой некую смесь пропаганды патриархального земледелия с коммунистической агитацией. В одном углу стояло красное с золотом бархатное знамя с профилем вождя мировой революции, в другом – громадный, пересохший сноп пшеницы, из которого при малейшем прикосновении сыпалось зерно. Над начальственным креслом, тоже весьма допотопного вида, висела громадная копия картины Серова «Ходоки у В.И. Ленина», а чуть правее – старинная гравюра «Наполеон со стены Кремля наблюдает пожар Москвы». Кроме живописи, стены украшали различные графики и диаграммы с красными и синими стрелами, долженствующими изображать рост производства сельхозпродукции в Верхнеоральском районе. Убранство кабинета осталось, как при предыдущем главе Огурчикове, который хоть и прозывался мэром, но в душе оставался секретарем райкома партии и поклонялся двум великим личностям, которые были представлены на стенах.
– Обстановочка в стиле Двадцатого съезда, – обозначил Дробот результаты своих наблюдений.
– Я тут совсем недавно, – стала оправдываться Людмила Сергеевна. – Это еще до меня…
– Да я понимаю… – небрежно заметил Сашка. – Но даже дивана здесь не наблюдается. Прежний хозяин был глубоким стариком? Тогда вообще непонятно…
– Диван имеется, – с едва заметной улыбкой отозвалась Людмила Сергеевна, кивнув на незаметную дверь в одном из углов кабинета. – Уголок отдыха, так сказать…
– Тогда проследуем туда, – тут же предложил Сашка.
– Зачем? – прикинулась ничего не понимающей Людмила Сергеевна.
– Как зачем?! Мы же, помнится, договаривались. Вот я и приехал…
– Сначала дело.
– И я об этом же.
Сашка подошел к неприметной двери, отворил ее и, щелкнув выключателем, заглянул внутрь.
– Стиль все тот же, канцелярский, – констатировал он. – Но ничего… Сойдет. Главное – диван есть. Давай, Людочка, в темпе. Еще дел полно. – И Дробот хлопнул Людмилу Сергеевну по объемистому заду…
Минут через пятнадцать, когда оба привели себя в порядок, Сашка спросил:
– А каким образом, мадам, вы так стремительно поднялись по служебной лестнице? Я названиваю в местный горздрав, а там говорят: «Людмила Сергеевна нынче руководит всем городом». Что случилось? Каким образом ты проникла на самый верх?
– С тех пор, как мы виделись с тобой, произошло много разных событий, – уклончиво ответила Людмила Сергеевна.
– Надеюсь, не мой подопечный стал их причиной?
– Отчасти именно он.
– Значит, его присутствие в вашем городе тебе только на пользу. Может, и забирать его не стоит?
Людмила Сергеевна пожала плечами:
– Ты знаешь, его нейтрализовали. Мой предшественник. По-своему, по-казацки…
– Это как?
– Выпорол.
– Радикально! У вас что же, телесные наказания практикуются? Я обратил внимание на объявление на заборе… Кажется, это был приказ.
– Я же говорю, это мой предшественник дурил. Начальник местных казаков.
Сашка указал на картину с Ильичем, сноп и знамя:
– Неужели это его стиль?
– Да нет… Тот – коммуняка, а после него был казак…
– Что же с твоими предшественниками случилось?
– Несчастные случаи.
– С обоими сразу?
– Ну, не сразу… Словом, пострадали люди.
– А ты сама-то не опасаешься подобного исхода?
– Волков бояться – в лес не ходить, – бойко ответствовала Людмила Сергеевна.
– И кто же тебя назначил в мэры?
– Э-э… Да, как сказать… Вроде я сама себя назначила.
– Сама?! Ну, ты молодец! Узурпировала, значит, власть. А меня-то главным так и не назначили. Говорят, моральный облик хромает.
– А разве не так?
– Ну… Есть немного.
– А что касается власти… Не то чтобы вовсе узурпировала. Просто решила, коли власть валяется бесхозно, почему бы ее не поднять.
– Н-да. Есть женщины в русских селеньях…
– Не смейся. Чем я хуже коммуняки и самозваного казачка?
– Я и не говорю, что хуже. Ты лучше, намного лучше… Ну, да ладно. Это ваши проблемы. Показывай, где находится мой больной.
– Послушай, Саша. Тут у нас еще один клиент для тебя имеется.
И Людмила Сергеевна поведала о происшествии в семействе Соколовых. По мере рассказа Дробот недоверчиво качал головой и скептически усмехался.
– Мальчик встал из могилы и пришел домой. Первый раз о подобном слышу. И ты сама его видела?
– Не то чтобы видела, а рассказывали.
– И ты поверила?
– Тот, кто рассказывал, врать не будет.
– А ну поехали, посмотрим…
– Слушай, Дробот, я бы не хотела там появляться. Интересно, конечно, глянуть. Но не могу. Была бы я по-прежнему горздравской дамой, тогда конечно же взглянула. А нынче не могу! Положение, знаешь ли, обязывает.
– Да уж, конечно… – хмыкнул Сашка.
– Так что ты уж сам… Провожатого я тебе дам. Съездишь к Соколовым, а потом своего больного заберешь…
– Ты говоришь, его выпороли? Сильно? Он траспортабельный? Ехать ведь довольно далеко. Растрясем бедолагу…
– Обработали его крепко. Но, насколько я знаю, в больницу не положили. В доме своих приспешников лежит. Народными средствами лечат.
