– Хорошо, в следующий раз говорить будешь сам, – охотно согласился Мишка.
Фрол завел мотор, и лодка понеслась вперед, подпрыгивая на бурунах быстрой речки. Через час пути по воде дорогу перегородили пороги. Вначале удавалось кое-как протискиваться между ними, но вскоре двигаться по реке стало вовсе невозможно. Пристали к берегу. Фрол выскочил из лодки и пошел вверх по берегу на разведку. Он вернулся минут через пятнадцать и сообщил, что пороги не длинные, однако по воде сквозь них не пройдешь, и придется тащить лодку по берегу. «Трудов на час», – сказал проводник. Однако, матерясь, тянули «казанку», а потом перетаскивали припасы все три часа. Потом решили перекусить, но аппетит отсутствовал, поскольку все порядком устали.
– Ну, что, идем дальше или ночуем здесь? – спросил Фрол.
– Только четыре. Рано еще. Едем дальше.
Сразу же за порогами начинался плес. Горная река текла меж отвесными гранитными стенами высотой в десятки метров. В некоторых местах они спускались прямо в воду, а в других отступали у берега, давая место зарослям смородины. Солнце начало клониться к закату, когда путешественники увидели на берегу, среди расступившихся скал, одинокий деревянный челн, а рядом сушившиеся на кольях рыбацкие сети. Едва заметная тропинка вела вверх.
– Здесь живет один… – сообщил Фрол. – Как бы сказать?.. Вроде святой. Идите познакомьтесь, а я на берегу останусь.
Вскоре тропинка привела к небольшой поляне. За нею изгородь, стожок сена, огород. В огороде копался старец, одетый лишь в исподнее. Увидев незнакомцев, он отложил тяпку и, не обращая на них никакого внимания, удалился в крохотный домик, вернее, сторожку, стоявшую на задах огорода.
– Ну вот, пообщались, – удрученно заметил Мишка.
– Погоди. Сейчас он вновь появится, – предположил Иван, и не ошибся.
Старец появился вновь, на этот раз облаченный в некое подобие монашеской сутаны черного цвета, отороченной красным кантом. Несмотря на загорелое, курносое лицо, по осанке и манере держаться выглядел он как выходец из минувших веков. При виде неизвестных людей старец не выразил ни удивления, ни испуга. Он вежливо поздоровался и поинтересовался: с чем пожаловали незнакомцы. При этом старец неопределенно усмехался. Иван решил не ходить вокруг да около и одновременно не проявлять излишней поспешности. Он сообщил, что является сотрудником Екатеринбургского палеографического центра Уральского отделения Академии наук России и прибыл в эти места для изучения археографических памятников, то есть древних книг, имеющихся у здешнего населения.
– А вот посмотрим, какие вы ученые, – не переставая усмехаться, заметил старец. – Пожалуйте в мои хоромы.
Домишко оказался совсем маленьким, точно игрушечным. Даже вход в него был сделан так, что приходилось нагибаться, прежде чем переступишь порог. Над дверью врезан небольшой восьмиконечный крест. Убранство же внутри оказалось и вовсе простым, даже убогим. Половину комнаты занимала печь с лежанкой, возле маленького окошка стоял стол, в одном из углов за занавеской угадывались стеллажи с книгами, в другом под многочисленными иконами теплился синий огонек лампадки. Хозяин откинул занавеску, и гости увидели струганые полки, уставленные десятками старинных томов.
– Нут-ка, братец, скажи, что сие есть такое? – старец снял с полки одну из книг и протянул Ивану.
Иван присел на табурет перед оконцем, положил книгу на стол, внимательно осмотрел переплет, украшенный орнаментом из переплетенных трав и вытесненной надписью «Книга глаголемая…», потом расстегнул медные застежки.
– Ага, «Псалтырь», – заключил он свои наблюдения. – Первая половина семнадцатого века. Издание Московского печатного двора.
– Верно, – одобрительно произнес старец. – А читать по-старому умеешь ли?
Иван прочитал несколько абзацев.
– Умеешь, – констатировал старец. – А нут-ка на эту глянь…
Вскоре хозяин удостоверился, что перед ним знающий человек, и завел с Иваном сугубо специфический разговор на тему: можно ли спорить с католиками по поводу исхождения Святого Духа, используя их же католические тексты. Вскоре они беседовали как давно и хорошо знающие друг друга специалисты- единомышленники. Мишка только диву давался. Он еще раз порадовался, что сделал правильный выбор, пригласив Ивана ехать с собой.
После недолгих уговоров старец пожертвовал «для науки» пару фолиантов.
Заночевали тут же, на берегу, а утром отправились дальше. Начало было положено.
За две недели скитаний по тайге приходилось встречаться с самыми разными людьми. Одни из них, в основном старики, великолепно разбирались в богословских вопросах, умели различить по одному виду переплета, из какой типографии, московской, львовской или пражской, вышла книга. Другие же, особенно те, кто помоложе, владели тонкостями книжной премудрости не так хорошо, а отдельные даже Священное Писание знали кое-как, но все они, как один, держались за древнее благочестие. Ни разу к искателям не подошел, не прокрался под покровом ночи ни один человек с предложением продать книги. Вначале это удивляло Гурфинкеля, по собственному опыту знавшего: в деревнях за бутылку можно сторговать все, что угодно. Но здесь, в медвежьей глуши, формировавшиеся веками моральные устои оставались незыблемы. К слову сказать, книг удалось раздобыть немного – штук восемь. И хотя в их руки перешли исключительно подлинники, причем одна книга оказалась даже рукописной, сами издания особой редкостью не являлись. В основном это были псалтыри, часословы и жития. И только в самом конце странствий искателям улыбнулась удача. На одной ветхой заимке одинокая схимница Манефа, такая же дряхлая, как и ее жилье, разговорившись с Иваном и вскоре оценившая его знания, сообщила, что верстах в двадцати от ее заимки в лесу стоит заброшенный скит, где имеются старые книги.
– Насельников в ем давненько нет, – рассказывала Манефа, – а книги, знать, остались. Последней черноризой [1] в ем была матушка Максимила, дак годков пять тому ко мне сюда пришла. Говорит: «Давеча сестрицу Аглаиду схоронила. Боле никого не осталось. Накрываться [2] то ноне не больно желают». Стали мы с ей вдвоем Богу молиться, дак прошлый год преставилась сердешная. Отошла в мир иной.
Манефа сообщила, как найти скит, однако объясняла путано, постоянно оправдываясь, что не бывала там лет тридцать и дорогу помнит плохо.
– Идите все вдоль ручья, против течения. Не сворачивайте. А где по воде прямо, если горки дорожку загородят. Так с камешка на камешек и, дай Господь, приползете.
На следующее утро стали собираться в дорогу. Фрол и на этот раз решил остаться у лодки. К ручью, впадавшему в речку, по которому прибыли сюда, вела едва заметная тропка. Она некоторое время петляла по изгибам берега, наконец, и вовсе пропала. Пришлось пробираться по давным-давно нехоженой земле. То и дело встречались прибрежные заросли лесной смородины и малины. Малина уже совсем поспела, и Иван на ходу срывал мелкие, пахучие ягоды.
Внезапно впереди послышался звук, напоминающий хрюканье свиньи, и треск. Странники в недоумении остановились.
– Вот черти, – сказал Мишка. – Сюда добрались.
– Кто?
– Да ягодники же. Малину собирают. А бабка говорила: никого на десятки верст нету.
– Мне кажется, это вовсе не ягодники…
Из зарослей послышалось сдержанное рычание, и над малиной возникла громадная медвежья башка. Маленькие злые глазки уставились на непрошеных гостей. Гурфинкель дрожащими руками уже рвал с плеча двустволку.
– Погоди, – остановил его Иван, отведя в сторону ствол. – Не нужно стрельбы. Отступай потихонечку назад, только не поворачивайся к нему спиной.
Медведь вновь утробно зарычал в их сторону, но с места не сдвинулся, по-видимому, не считая парочку серьезными врагами. Казанджий и Гурфинкель медленно, стараясь не делать резких движений, спустились к самому берегу, перешли по воде на противоположную сторону и вновь остановились напротив зарослей малины. На этот раз медведь не отреагировал на них. Он спокойно лакомился сладкой ягодой.
– Уф! – выдохнул Мишка. – А я-то, дурень, выпалить хотел. А чем стрелять собирался… – Он вытащил из ствола патрон с нарисованной на пыже пятеркой. – Утиной дробью! Вот делов-то, наверное, было бы…
