малообразованные, они пугливо косились на свастику на рукаве, закатывали глаза и невнятно бормотали себе под нос. Нойленг, хорошо знавший русский язык, с трудом их понимал.
Хорошо хоть к группе прикрепили женщину. Унтершарфюрер Эльза Мангейм, только недавно приехавшая из Германии, немного знала русский язык и вообще была полезна в работе. Единственный недостаток, по мнению Вензеля, — ее красота. Не то чтобы он не любил красивых женщин, просто не хотел, чтобы личные симпатии как-то мешали работе.
Сведения о случаях нападения на немцев поступили к ним буквально перед выездом из Портягино, где они работали с утра. После обеда должны были привести группу отправляемых в Германию колхозников из соседней деревни. Но к назначенному сроку никто не пришел. Вензель, зная, что за ними послали отряд из местной полиции, опозданию не удивился. Щуцполицаям он не доверял. Подождав час, он решил сам заехать в Залескино.
Там и застал картину разгрома. Убитые полицаи лежали на обочине дороги. Их оружие исчезло. А в деревне не было ни одного человека. Решив, что здесь поработали партизаны, Вензель срочно связался с комендатурой и объяснил суть дела. Судя по реакции коменданта, тот решил устроить облаву.
Не став спорить с ним, Вензель приказал проехать к Липатовке, а заодно предупредить пост охраны на дороге о возможном появлении партизан.
На посту он застал машину из охранного батальона. Те разыскивали пропавшего майора из штаба расположенного в областном центре полка. И вновь прозвучала версия о нападении партизан. Как раз в этот момент к посту подъехала машина незнакомой конструкции с опознавательными знаками германской армии…
БТР медленно подъезжал к посту, теряя скорость, и в двух метрах от шлагбаума затормозил. Витя поставил машину так, чтобы его дверца оказалась напротив будки охраны, а грузовик впереди. Как раз под стволом пулемета.
— Работаем спокойно, без суеты, — давал последние наставления Олег. — Все как обычно. Как на разборках. И не подставляться…
Парни молчали/Они уже готовы, дополнительная накачка не нужна. Олег больше говорил для порядка. По привычке…
Из БТРа вышли Артем и Олег. Они лучше других знали немецкий, отлично работали в ближнем бою и имели большой опыт совместных действий. Причем именно в такой ситуации — при численном перевесе противника, в его окружении. Олег с ножом и пистолет-пулеметом. Артем — с пистолетом. Через минуту оружие пускать в дело…
Вензель никак не ожидал увидеть своих коллег, да еще на такой машине. Причем целого штурмбанфюрера. Только начальник областного отдела гестапо имел такое звание, а Вензель и еще двое сотрудников — на ступень ниже.
Он вытянулся в струнку, вскинул руку и четко произнес:
— Хайль Гитлер! Гауптштурмфюрер Вензель, районное отделение гестапо..
— Хайль, — небрежно, как и положено старшему по званию и наверняка по положению, откликнулся штурмбанфюрер. Его товарищ тоже вскинул ладонь на уровень плеча. — Что здесь происходит? Проверка работы поста? Силами гестапо?
— Нет. У нас проблемы. Ведем расследование. А вы, господин штурмбанфюрер, откуда?
— А как раз с проверкой. Но кого и где, — Олег чуть покривил губы, — позвольте утаить. Служба.
Стоявший рядом с Вензелем лейтенант-армеец указал на БТР братвы.
— А что это за машина, господин штурмбанфюрер? Я такую не видел.
— Это новая разработка. Колесный бронетранспортер. Планируется поставлять его в охранные части, работающие в тылу. А старую технику вернуть на фронт, ее там не хватает. Мы как раз обкатываем опытный образец.
— Неплохо, — оценил Вензель. — Это поудобнее грузовиков. А то мы до сих пор катаемся на них. Даже на борьбу с партизанами.
Он показал на свой грузовик и добавил.
— А зачем такой небольшой группе?!
Олег отметил жест и последние слова немца и сообразил, что в машине не солдаты, как они первоначально предполагали, а всего двое-трое человек. Тратить на машину гранаты нет смысла. Как же сообщить своим? Герман будет работать в первую очередь по грузовику. Видимо, придется кричать после начала: «Не трогай машину!»
Он напрасно переживал. Витя и Герман, знавшие на двоих немногим больше двухсот слов, уловил главное — в машине мало людей. А значит, терять время на ее уничтожение не надо. Теперь главное — легковушка, мотоциклисты и охрана поста.
Пока шел разговор, Вензель мысленно оценивал обстановку. И находил ее не очень хорошей. Появление странной группы сотрудников гестапо здесь, в глухой дыре, на незнакомой машине выглядело подозрительным. И потом, за рулем бронетранспортера он разглядел еще одного офицера. С каких это пор офицеры сидят за рулем? Даже опытного образца техники. Почему о появлении группы не предупредили их? Если это
негласная проверка, то опять же почему не в гражданском? Эти двое… держатся естественно, вроде бы спокойно, но вместе с тем и несколько напряженно. Почему?
С другой стороны — высокое начальство при планировании каких-то операций руководствуется иной логикой, чем подчиненные. Так что негласная отправка офицерской группы могла быть санкционирована Берлином. А настороженное поведение — нормальной подозрительностью к встречным. В конце концов, незнакомцы имели те же основания подозревать Вензеля и остальных.
Все это так, но проверить документы у них надо. И свои предъявить. Тогда вполне понятная бдительность будет обоснованна. И еще. Почему все время молчит подчиненный штурмбанфюрера?..
«Два гестаповца, лейтенант, мотоциклисты и сколько-то в легковушке. Плюс трое охранников. Плюс водитель грузовика и еще несколько в крытом кузове. Итого: десять — пятнадцать человек. Минус четверо в первые две секунды. Еще минус пять — в следующие три. После чего уцелевшие не только придут в себя, но и откроют ответный огонь. За это время надо обезопасить грузовик и легковушку. Остальные — не в счет».
Так думал Олег Градов. Бывший старшина, командир взвода разведки бригады оперативного назначения. Имевший на счету два десятка операций и приблизительно столько же сшибок в ближнем бою. И около полусотни скоротечных схваток на гражданке. Сначала в качестве рядовой «торпеды», потом как старший группы, потом — как бригадир.
Никогда прежде ему не приходилось вести бой с противником, не только превосходившим количественно, но и таким опасным. Таким опытным и умелым. Немцы (это в большей степени касается боевых подразделений) отменно готовили своих солдат. В том числе и к ближнему бою. А если вспомнить, что у них за плечами почти пять лет войны (с тридцать девятого года), бесчисленное количество боев и огромный опыт, то станет понятно, насколько они сильны.
На войне выживают лучшие. По всем показателям (если, конечно, забыть о трусах, приспособленцах и вечных тыловиках). А значит тех, кто дожил до середины войны, убить очень и очень сложно.
Даже самый слабый и неподготовленный солдат-пехотинец после месяца боев (если выживал) становился хорошим бойцом, умеющим и стрелять, и бегать, и прыгать, и гранаты кидать, и при необходимости в штыковой поработать.
Все вышесказанное в двойной степени относилось к офицерам гестапо. Отбор туда шел очень строгий и придирчивый. Обязательна спортивная подготовка, высокий уровень знаний, и конечно личностные показатели: отвага, мужество, сила духа, преданность делу. И опять же, до середины войны дожили самые-самые…
