— Она идёт! — Огр склонил перевитую жилами голову. — Тащи ткань!
Бульдог направился в темноту дюн, оставляя между собой и василисками приливной нанос плавника, мусора и водорослей. Сзади бежал Грин, перекинув Тиви через голое плечо.
Туман и обрывки облаков затеняли сияние звёзд, и Бульдог дважды прошёл мимо места, где спрятал грезоткань. Он не узнал его сразу, потому что там зияла яма. Когда он остановился перед ней, а Грин поставил Тиви на землю рядом с ним, Бульдог только пялился, не понимая.
— Я и не думала, что ты придёшь за мной, — возбуждённо выдохнула Тиви, вцепляясь в его руку.
Её голос донёсся издалека, через пропасть уныния, какого он никогда не ведал.
— Ткань давай! — крикнул Гнол.
Бульдог поднял глаза на Тиви, грустно сведя густые брови.
— Тиви, прости меня. У меня здесь была грезоткань… но теперь её нет.
Мощная рука схватила Бульдога за гриву, отбросив от Тиви. Он беспомощно болтался в воздухе, а Грин сорвал с него перевязь с амулетами. Гнол отломал от ружья приклад, потом дуло и злобно бросил зарядную камеру в море. Крепко держа Бульдога за гриву, а Тиви — за обе руки, Грин поволок их по песку, сердито бубня.
В затуманенном свете звёзд появился тощий силуэт человека, держащего длинный посох. Сухо треснув, посох засветился янтарным светом и открыл Вороньего Хлыста, с откинутым капюшоном, с расходящимися от топорообразного лица волосами-перьями.
— У меня есть грезоткань, которую вы хотели, — объявил он ограм. — Она была моя, но этот вор украл её с моей фабрики. Можете взять её себе в обмен на мой безопасный проезд до первого селения людей. Договорились?
— Ты лжец, Вороний Хлыст! — крикнул Бульдог, но Грин так его встряхнул, что в голове помутилось и искры замелькали перед глазами.
— Договорились! — объявил Гнол, а Грин довольно кивнул и злобно ухмыльнулся, волоча пленников дальше.
В эту ночь Бульдог и Тиви сидели в темноте и вони трюма среди других несчастных пленников. Многие стукались о низкий потолок, лишённые веса во сне. Другие прижимались к переборкам, глядя сквозь щёлки на недоступные звезды, благодарные свежему солёному бризу, что проникал внутрь.
— Здесь можно безопасно спать, — шепнул Бульдог без надежды и закрыл глаза.
— Я рада, что ты пришёл за мной, — ответила Тиви, устраиваясь на его шерсти.
— Я тебя подвёл. Я подвёл нас обоих.
— Тебя снова предал Вороний Хлыст. Надо было тебе его убить, когда он пытался убить тебя.
— Я не убийца и не солдат…
— Да-да. Я знаю, ты философ.
— И потому должен принять судьбу философа, — сказал он тихо. — Жаль только, что ты должна страдать вместе со мной. Судьба отдала тебя на моё попечение, а я тебя подвёл.
— Не подвёл, — тихо шепнула она. — Ты разделил мою судьбу.
Слабая улыбка сверкнула в бороде пса.
— Ты тоже философ, я вижу. Это хорошо. Вместе мы разделим между собой истину. Вместе мы откроем, что значит иметь величие сердца. Потому что если я что-то в этой жизни и узнал, так это то, что чем теснее тюрьма, тем сильнее мечты о бегстве.
Тиви стала легче, засыпая, и он обнял её за плечи, чтобы она не отлетела от него.
Утренний прилив качнул баржу, и Бульдог с Тиви проснулись, прижатые к потолку. С громким стуком они упали вниз, и от удара о палубу проснулись окончательно. Трюм огласился громким стуком множества падающих тел, приходящих в сознание, и бледно-розовые лучи нарождающегося дня пробились сквозь щели, осветив верхнюю часть трюма.
Многих пленников, набитых в тесный душный трюм, одолела морская болезнь, и от заблеванных тел поднялась едкая вонь. Тиви и Бульдог тоже поддались болезни. Днём и ночью они лежали, свернувшись клубком, слабые от тошноты, спя урывками. Склизкая баланда, которую спускали в трюм в ржавых судках, только усиливала тошноту своей кислой вонью.
Вороний Хлыст расхаживал наверху по палубе, прямой, как моряк, и его чёрная пелерина развевалась на морском ветру. Ухмылка синим разрезом рассекала клин его тёмного лица, когда он представлял себе, как мучаются внизу Бульдог и Тиви. И это только прелюдия к предстоящей муке.
Огры, верные своему слову, предоставили бывшему управляющему безопасный проезд на своей барже. Они высадили бы его на следующий вечер, когда южнее подойдут к галечному берегу в виду Старой Чешуи — колоссального гранитного порта на мысах Мирдата, но он отказался выходить. Над знаменитыми спиральными башнями порта в оранжевых вечерних тенях парили змеедемоны.
Грин и Гнол, очень довольные отданной Вороньим Хлыстом грезотканью, посвятили его в цель своей миссии. Они направлялись к пустынным болотам Рифовых Островов Нхэ-та, где пойманные ими беженцы попадут в трудовые лагеря, основанные для служения Властелину Тьмы. В память о былых днях Худр'Вра пощадил Нхэт и избавил его от разрушения, которое принёс остальным доминионам. Царство, где он когда- то был рабом, тралящим приливные мели в поисках ценного мусора, будет теперь служить огромным трудовым лагерем для многочисленных врагов Властелина Тьмы. А ограм он велел править этим местом отмщения со всей их прославленной жестокостью.
Вороний Хлыст обдумал это и решил лучше попытать счастья с ограми, которые ему благоволят, чем бесцельно странствовать среди змеедемонов. И потому он остался на борту до конца плавания, забавляя огров жестокими играми, которые он придумывал, выдёргивая слабейших пленников на ежедневный корм василискам. Пленников заставляли танцевать над люком в трюм василисков, и первого, кто падал от усталости, сжирали заживо. В другом варианте игры над каждым люком подвешивали блок так, чтобы люк открывался от тяжести тела, и первый, у кого уставали руки, падал в жадные челюсти.
Каждый день у бывшего управляющего возникали новые идеи. Но окончательно его положение среди огров укрепил подвиг, совершённый им в прибрежном городе Сухих Болот на литоральных равнинах Чарн- Бамбара. Сопровождаемый Грином и Гнолом, Вороний Хлыст вошёл в этот метрополис пастельных дамб, травяных газонов, песчаных дорог, ярко-жёлтых домиков, белых изгородей и засаженных цветами палисадников и стал говорить с мэром — коренастой румяной женщиной.
Она боялась прилёта змеедемонов и потому жадно слушала рассказ Вороньего Хлыста о союзе огров с Властелином Тьмы и, в надежде, что это поможет спасти от разрушения её красивый город, организовала погрузку на баржу сотни бочек вина. Огры отнесли Вороньего Хлыста на баржу как триумфатора.
На следующее утро с баржи заметили клин змеедемонов, летящий к Сухим Болотам. Вскоре над городом поднялись клубы чёрного дыма, и огры пристали к берегу, чтобы подобрать беженцев, бредущих через солёные болота. Среди новых пленников оказалась и мэр города — с пустыми глазами и бледным от шока лицом.
Весь остальной путь Вороний Хлыст уже не должен был расхаживать по палубе или цепляться в свежую погоду за крюйсы; он наслаждался комфортом каюты на шканцах, лёжа в гамаке. Каюта была уставлена книгами из разграбленных библиотек, иллюминаторы были из призматического стекла. Огры подарили Вороньему Хлысту амулетную перевязь, отобранную у Бульдога, и отклонились от пути, зайдя в ближайший порт, чтобы запастись для него деликатесами и напитками — жареные мясистые цветы, абелоновый суп, салат из осьминога и синее пиво. Они также с удовольствием вернули ему два рулона грезоткани, поскольку больше не надо было менять их на вино.
Когда наконец показались Рифовые Острова Нхэта, Вороний Хлыст уже отлично отдохнул и отъелся. С посохом в руке и в амулетной перевязи, перекроенной под его тощее тело, он стоял на носу с Грином и Гнолом, когда баржа проплывала мимо Ткани Небес, самых древних руин Ирта.
Сфинксовые колонны стояли, увязнув в источающих миазмы болотах, змеевидные винтовые лестницы никуда не вели, и лианы с ползучими растениями удушали купола портиков и черепичные мансарды. Поднятые над слоистыми туманами порфировые башни с мшистыми пятнами и позолоченными шпилями отбрасывали полосы света на бурьян и согнувшиеся под бурями деревья со сломанными кронами.
Баржа встала у причала, грубо сколоченного из неотёсанных брёвен, приткнувшегося среди гигантских медузовых деревьев у непроходимых болот. С одной его стороны, за простором воды с вонючими нефтяными радугами, нависли сломанные коралловые колонны и разбитые стены древних развалин. В другую сторону,
