можно как-то оправдать.
— Мне все равно, даже если он пугал вас тысячей адвокатов! — выкрикнула Дженни.
— Их всего двенадцать, — пробормотал Мэтт.
— Вы не должны были сообщать ему мое имя. Если единственное свидетельство — номер моей карты и образца его спермы не сохранилось, откуда вы знаете, что это была я? В тот день в вашей клинике были и другие женщины.
Слушая возражения Дженни, Мэтт не мог с ними согласиться. Он сам уже сотни раз прокрутил их в голове.
— Нет, не понимаю. Это не имеет значения. Проверьте свои записи, и вы найдете другие ошибки. Мы договаривались об анонимном доноре, и думаю, вы понимаете, почему это для меня так важно.
Дженни облокотилась на подоконник. Ее руки дрожали. Мэтт приготовился подхватить ее, если вдруг она потеряет сознание, но подумал, что вряд ли такое случится. Это была сильная женщина.
Дженни слушала доктора с закрытыми глазами и качала головой.
— Нет, — решительно сказала она, — нет.
«Интересно, о чем говорит доктор?» — подумал Мэтт. Он надеялся, что тот не рассказал о его поведении в клинике. Мэтт пришел забрать свою сперму из банка и собирался подать в суд, что его драгоценное семя отправили не туда. Когда доктор сообщил ему об ошибке, потенциальный отец сам чуть не потерял сознание.
— У меня нет адвоката. Мне он был не нужен, пока вы не начали давать мое имя и адрес незнакомым людям.
Мэтту не понравилась такая характеристика, но он промолчал. Он начал догадываться, чем закончится разговор, и его это не обрадовало.
— Ни анализы, ни тесты ДНК не нужны. Это моя дочь. Как вы понимаете, я больше не приду к вам не прием.
Дженни бросила трубку и повернулась к Мэтту. Судя по ее раскрасневшемуся лицу, она разозлилась.
— Эти люди совсем ничего не умеют.
— Значит, вы согласны, что произошла ошибка.
— Я не дура, мистер Хенсон. Мне жаль, что вас это коснулось. Но это моя малышка, с ней все в порядке, и мне от вас ничего не нужно.
— Я слышал, вы не собираетесь сдавать анализы.
— Да.
— Тогда почему вы уверены, что это девочка?
— В моей семье уже в течение многих поколений рождаются только девочки.
— Пол ребенка зависит и от отца, не забывайте.
Дженни закрыла на мгновенье глаза, вздохнула и холодно посмотрела на Мэтта.
— Если вам так интересно, я ходила на ультразвук несколько месяцев назад. Видно было нечетко, но результат меня обрадовал. Мне все равно, кто ее отец. Вы не в ответе за ошибку врачей.
Его собеседница была настроена решительно. Мэтт не хотел бы столкнуться по работе с этой дикой кошкой. В ее глазах, прежде таких спокойных, читалось явное предупреждение об опасности.
— Но ребенок может оказаться мальчиком. Моим сыном.
Дженни покачала головой. Она не собиралась признавать, что носит его ребенка.
Господи, какой кошмар! У него будет ребенок — возможно сын, что бы эта Дженни Эймс ни говорила о своих предках, — а он еще не женат.
— Думаю, нам надо пожениться.
— Что? — Дженни показалось, что он говорит на другом языке.
— Нам надо пожениться.
— Но я не хочу выходить замуж. — Молодая женщина выпрямилась и окинула его презрительным взглядом. — Мне не нужен муж. У меня идеальная жизнь, и поверьте мне, Мэттью Роберт Хенсон, вам в ней места нет.
— Почему? — Мэтт удивился, что она запомнила его полное имя. — Только не говорите, что вы из тех женщин, которые ненавидят мужчин.
— Я прекрасно отношусь к мужчинам, но вас это не касается. Я уже приняла решение и собираюсь стать матерью-одиночкой.
— Я не допущу, чтобы мой ребенок был незаконнорожденным! — воскликнул Мэтт.
Дженни внимательно посмотрела на него.
— В мире есть вещи похуже, чем быть незаконнорожденным, мистер Хенсон.
— Какие же?
— Быть нежеланным. Когда ребенка бросают на посторонних людей, когда родителей собственные желания волнуют гораздо больше, чем их дитя…
— Вы судите по своему опыту, Дженни? — В его голосе послышалось сочувствие. — Простите меня.
— Извинения приняты. А теперь, пожалуйста, оставьте меня. У меня много работы.
— Сколько?
Дженни подняла непонимающий взгляд.
— Сколько вы хотите за него? Мы можем подписать контракт… Вы будете суррогатной матерью. Я заплачу вам часть денег до родов, и вы получите всю сумму целиком, когда родите ребенка и передадите его мне. Так сколько?
Дженни сжала кулаки, костяшки ее пальцев побелели: она пыталась сдержать гнев. Мэтт восхищался ее характером, но его раздражало то, что она не желала признавать за ним права на ребенка.
— Мой ребенок не продается. За кого вы меня принимаете?
Мэтту не приходилось сталкиваться с такими женщинами. Но он не хотел сдаваться.
— За женщину, которая идет на искусственное оплодотворение и не желает знать, кто отец ребенка. — Стоило ему произнести эти слова, как он тут же об этом пожалел.
Глаза Дженни сузились, ее грудь медленно опускалась и поднималась. Ее голос стал тихим, низким и спокойным.
— Может, я и не знаю, кто отец моей малышки, но я знаю, кто ее мать. И эта женщина точно не позволит себя одурачить. Уходите.
Мэтт всегда добивался успеха. Он видел людей насквозь, угадывал их мечты, стремления, их слабые места. А сейчас он унизил Дженни Эймс, которую видел первый раз в жизни.
Прежде чем ответить, он пожалел, что нельзя взять назад свои слова.
— Мисс Эймс. Дженни. — Он стал медленно приближаться к ней.
Она не отпрянула, не закричала, не дала ему пощечину. Тогда он взял ее за руку и мягко провел большим пальцем по ее ладони. Дженни вздрогнула, но не оттолкнула его.
Мэтт удивился. Словно между ними неожиданно протянулась тонкая нить. Почувствовала ли она, как его сердце замерло, словно от удара током?
— Прости меня. — Мэтт старался, чтобы в его голосе прозвучало раскаяние. — Это было глупо. Я просто хотел объяснить, что меня беспокоит судьба ребенка. Надеюсь, ты позволишь мне помогать вам. Я могу обеспечить вас обоих всем, что будет нужно.
— Мне нужно только одно — чтобы вы исчезли. — Дженни вырвала свою руку.
— Ты гонишь меня?
— Вы догадливы. Может, где-то, но только не здесь, есть женщина, которая будет счастлива выйти за вас замуж и рожать вам детей. Идите, мистер Хенсон, ищите ее. А меня оставьте в покое.
— Но я уверен, что этот ребенок — мой.
— Это ничего не меняет.
— Ты ошибаешься. Это меняет все для нас троих.
Бросив на нее последний взгляд, Мэтт ушел. Может, эту битву он и проиграл, но главное сражение еще впереди.
