Когда они переживали все эти трудности, послышалось — топ-шлёп-култых-култых — и трое уток Плюхвводу показались на дороге. Они шлёпали гуськом, выстроившись в затылок, — топ-шлёп-култых- култых, топ-шлёп-култых-култых. Они встали рядышком и уставились на котят. Глаза их сузились. Потом двое из них — Ребекка и Джемайма Плюхвводу подняли с земли шляпу и пелеринку и напялили на себя. Рукавичка так хохотала, что упала со стены. Моппет и Том слезли вслед за ней. Одежда, которая ещё оставалась на Томе, свалилась с него окончательно.
— Мистер Селезень Плюхвводу! Пожалуйста! Помогите нам снова одеть Тома! Помогите нам застегнуть пуговицы!
Мистер Селезень медленно приблизился и стал подбирать с земли разные предметы одежды.
Но он надел их на себя самого! Они годились ему ещё меньше, чем Тому.
— Какое прекрасное утро! — заметил мистер Селезень Плюхвводу.
И все трое — он, Джемайма и Ребекка Плюхвводу двинулись в путь вдоль дороги, вышагивая: топ- шлёп-култых-култых, топ-шлёп-култых-култых!
И тут в саду появилась Табита Твитчит и обнаружила своих детей на садовой стене, и были они совершенно раздеты. Она сволокла их со стены, хорошенько отшлёпала и отправила домой.
— Мои друзья придут с минуты на минуту, а вас даже и показать нельзя. Стыдитесь! — сказала миссис Табита Твитчит.
Она велела им идти наверх в детскую и, к сожалению, вынуждена была сказать гостям, что они лежат в постели и будто бы у них корь, что было, конечно, сущей неправдой.
И даже совсем всё было наоборот. Они не лежали в постели. Ну прямо нисколечко!
И какие-то странные звуки доносились из верхних комнат и нарушали спокойное достоинство дружеского чаепития.
И я думаю, что когда-нибудь я напишу для вас поподробнее про Тома-котёнка. В другой книжке.
Что касается семейства Плюхвводу, то они пошли на пруд. Одежда вся с них тут же слетела, потому что ведь на ней не было пуговиц.
И мистер Селезень Плюхвводу, и Ребекка, и Джемайма ищут её в воде до сих пор.
Про миссис Тигги-Мигл
Жила-была на свете одна маленькая девочка, которую звали Люси. Жила она на ферме Литтл-таун, что значит — Городок. Девочка она была хорошая, только всё время теряла носовые платки!
Однажды вышла она во двор вся в слезах:
— Ой-ой-ой! Я опять потеряла свои носовые платочки. Целых три платочка и передничек! Не видел ли ты их, Полосатик?
Но полосатый котёнок молча продолжал мыть свои беленькие лапки.
Тогда Люси спросила рябую курочку:
— Курочка Сэлли, может быть, ты нашла мои носовые платочки?
Но рябая курочка кинулась к курятнику и ни к селу ни к городу громко закудахтала.
— Я бегаю босиком, босико-ко-ком, босико-ком!
Тогда Люси спросила Малиновку, которая сидела на ветке.
Малиновка искоса взглянула на Люси блестящим чёрным глазом, перепорхнула через каменный забор и улетела.
Люси вскарабкалась на забор поглядеть на высокий холм за фермой: не там ли она потеряла свои носовые платочки. Люси увидела такой высокий холм, что вершина его терялась где-то в облаках, точно у него и не было никакой вершины!
И девочке показалось, что далеко-далеко на склоне холма на траве что-то белеет.
Люси стала карабкаться на холм так быстро, как только поспевали её толстенькие ножки. Она бежала по крутой тропинке — всё вверх и вверх, пока Литтл-таун не оказался под нею. Она могла бы, если бы захотела, забросить камешек прямо в трубу!
Вдруг Люси оказалась возле родничка, который, булькая, бил прямо из-под земли.
Кто-то поставил жестяной бидончик прямо под струю, и вода уже переливалась через край, потому что бидончик был немногим больше яичной скорлупки! И там, где песок на дорожке был влажным, на нём отпечаталось множество каких-то малюсеньких следочков.
Люси побежала дальше.
Тропинка кончилась под большой скалой. Там зеленела невысокая травка. Были вбиты колышки, а между ними натянуты шнурочки, сплетённые из листьев рогоза. На шнурочках сушилось бельё, и было полно бельевых прищепок. Но платочков там не было! Правда, обнаружилось кое-что другое — дверь! Она вела прямо внутрь холма. А внутри холма за дверью кто-то напевал:
Люси постучала разок, потом другой — песенка оборвалась и тоненький испуганный голосок спросил:
— Кто там?
Люси отворила дверь. И что бы вы думали, она увидела? Маленькую чистенькую кухоньку с полом, выложенным каменными плитами и с деревянными балками под потолком, как на любой кухне любой фермы. Только потолок был такой низкий, что Люси почти касалась его макушкой, и посуда на полках была малюсенькая, и вообще всё было крошечное. Тепло и уютно пахло свежевыглаженным бельём. А возле стола с утюгом в руке стояла очень маленькая толстенькая тётенька и с опаской глядела на Люси. Подол её цветастого платьица был подоткнут. Из-под платьица виднелась нижняя юбка в полосочку, а спереди — широкий фартук. Её чёрный носик так и ходил ходуном, принюхиваясь: пых-пых-пых, а глазки мигали как звёздочки. А там, где у Люси из-под шапочки выбивались золотистые кудряшки, у хозяйки кухни из-под чепчика виднелись… ИГОЛКИ!
— Кто ты? — спросила Люси. — И не видала ли ты моих носовых платочков?
Маленькая тётенька присела в забавном реверансе:
— О да-да-да, с вашего позволения, сударыня, меня зовут миссис Тигги-Мигл, о да-да-да, с вашего позволения, никто не умеет крахмалить бельё лучше меня.
Тут она что-то вытащила из бельевой корзины и расстелила поверх одеяла, на котором гладила.
— Что это такое? — спросила Аюси. — Это вовсе не мой носовой платочек!
— О нет, с вашего позволения, сударыня, это жилет папы-малиновки.
Миссис Тигги-Мигл прогладила его, аккуратно свернула и отложила в сторонку.
Потом она сняла что-то с деревянной перекладины, на которой сушилось бельё.
— Но это тоже не мой платочек! — сказала Люси.
— О нет-нет, с вашего позволения, сударыня, это скатерть из Дамаска. Она принадлежит Дженни- крапивнику. Очень неаккуратная птица. Заляпала всю скатерть смородинным вином. Смородинные пятна отстирываются с таким трудом!
Носик миссис Тигги-Мигл так и ходил ходуном — пых-пых-пых, а глазки мигали как звёздочки. Она взяла с плиты утюг погорячее.
— А вот и один из моих платочков! — воскликнула Люси. — И мой передничек!
