— Ах, капитан, я не понимаю, о чем вы говорите.
— Мы однажды встречались, давным-давно, когда вы были еще ребенком. Восхитительным ребенком, насколько я помню.
— А я не помню, — сказала она. — Я однажды упала. — Ее губы произносили ложь достаточно легко. Она надеялась, что и глаза тоже. — А вы, капитан, тоже были восхитительны?
Он усмехнулся, но, как всегда, в этом принимали участие только его губы. А глаза его стали даже настороженными. Интересно почему, подумала она.
— Надеюсь. Стараюсь надеяться.
Она не могла удержаться и не поднять вопросительно бровь и услышала, как он рассмеялся. Осторожно, Мередит, сказала она себе. Глупо было такое говорить. Неразумно приободрять его любым способом. Он не такой, как другие. У нее было ощущение, что он схватывает каждый нюанс и хорошо понимает, что он означает. “Будь очень, очень осторожна”. Он — брат Бретта. Он — рабовладелец. Он водится с охотниками за беглыми рабами. Но он так привлекательно смеялся — глубоко и звучно. Совсем так, как она помнила, он смеялся тогда.
Но ведь он изменился, сказала она себе.
Она выпрямила спину, надеясь, что это укрепит ее сопротивление его коварному обаянию.
— Может, вам надо еще постараться, капитан? — сказала она едко, несмотря на свои усилия произнести эти слова легко, доброжелательно, даже кокетливо.
— Вы действительно думаете, что надо? — И она поняла, что он смеется над ней, даже в тот момент, когда внимательно смотрит ей в глаза.
— Совершенно верно, — ответила она, ее опять вывела из себя его насмешливая подначка и злость на самое себя. Ей захотелось стереть с его лица улыбку. — Обаяние игрока не более ценно, чем золото дурака.
— Глубокое замечание, мисс Мередит, — ответил он. — Я приму его близко к сердцу.
Если оно у тебя есть, хотела она сказать, но она и так уже далеко зашла… Меньше всего ей хотелось, чтобы он счел ее едкое замечание глубоким, пусть даже и сказал это только в насмешку. И все равно в его глазах светился огонек интереса.
Ее спасло появление тетушки Опал, которая без всякого смущения стала строить глазки капитану. Мередит поспешила проститься.
— Важные дела, мисс Мередит? — вежливо спросил Квинн. Мередит, с трудом удерживаясь от очередной колкости, которую ей хотелось бросить ему, тихо рассмеялась.
— Конечно, капитан. Я должна выбрать платье к нашему завтрашнему прибытию в Виксбург, а Дафна попробует сделать мне новую прическу.
Дафна! Черт побери, подумал Квинн, это была хорошая возможность упомянуть о девушке, но Мередит была уже в дверях, оставив его с Опал.
Он обернулся к ней с самой чарующей из своих улыбок.
— Надеюсь, вы с племянницей присоединитесь ко мне за обедом сегодня вечером.
— Я была бы очень рада, — сказала Опал. — Я спрошу Мередит.
Он грациозно поклонился.
— Тогда в восемь.
Было ли это трусостью или нет, но Мередит не собиралась обедать с этим мерзавцем. Он бросал ей вызов, и ей хотелось ответить ему тем же оружием, встретить колкость — колкостью, а насмешку — насмешкой, но она не могла себе этого позволить. Он обладал угрожающей способностью проникать под ее защитную оболочку, разбивая ее на куски. Если бы все замыкалось на ней, она могла бы рискнуть, но надо было думать о Лизе. И о Подпольной железной дороге и о людях, которым она может помочь.
Она отговорилась слабостью и плохим аппетитом, ненавидя себя за отступление, но зная, что это был единственно верный путь. Она была рада, что завтра они уже приедут в Виксбург. Она радовалась и печалилась. Ей хотелось понять, почему она ощущает какое-то смешное чувство потери.
Тетушка решила принять приглашение, несмотря на отказ племянницы и острое замечание насчет дружбы с игроком. Мнение Опал о капитане Девро претерпело огромные изменения под воздействием его непередаваемого обаяния. Он происходит из такой хорошей семьи, заявила она. И он совершенно очарователен, даже несмотря на то, что он игрок. Многие джентльмены, оправдывала она его, играют в карты.
Мередит все это совершенно надоело. Девро был бессовестным рабовладельцем, и даже его обаяние не могло зачеркнуть этот факт, твердила она себе.
Тетушка Опал отправилась на обед, а Мередит съела кое-что из того, что принесли ей по заказу в каюту. Затем она отправила Дафну позаботиться об одежде Опал, ведь на следующий день они будут уже на месте. Но это был лишь предлог. Больше всего ей хотелось на несколько минут подняться на палубу. Она знала, что все будут за столом, и она пройдет на корму парохода, подальше от окон и веселящихся за обедом пассажиров, подальше от гнусной улыбки капитана.
Ее кудряшки-сосиски по-прежнему украшали голову, а платье было такое же ужасное, как и все остальные. Она чуть улыбнулась, вспомнив, как старалась Дафна сделать ее прическу такой безвкусной.
— Может, — неуверенно сказала Дафна, — вам уложить волосы по-другому?
Сердце Мередит было тронуто. Мередит женщина хотела сказать “да”, Мередит притворщица вынуждена была сказать “нет”.
— Мне так нравится, — сказала она капризно, но ее голос смягчился, когда она приметила удивление Дафны. Ей бы очень хотелось довериться этой девушке, но Дафна у нее совсем недавно и всего боится. Пройдет много времени, возможно несколько месяцев, прежде чем Дафна начнет ей доверять. А она не сможет ничего сделать, пока не будет доверия.
Мередит накинула плащ. В такую погоду он не был нужен, но в нем она чувствовала себя отчасти невидимой. Как и в то утро, она выскользнула из двери и отправилась на корму.
Мередит не знала, как долго она простояла там, глядя на бурлящую воду. Своим взглядом, взглядом художника, она оценивала узоры, в которые складывались вспененные струи. Завтра она будет дома. Конечно, там ее ждет относительный покой, но совсем мало удовольствия. Ее брат опять начнет донимать ее с замужеством, а она и ее невестка, которая всегда держит губы поджатыми, будут обмениваться неискренними любезностями.
— Ваша тетушка сказала, что вы нездоровы! Я пришел предложить свою помощь; может быть, мой повар приготовит для вас какой-нибудь бульон?
От голоса, мягкого и густого, как текущий мед, ее сердце заволновалось, как вода за кормой.
Пропади пропадом ее тетушка! Она же велела ей просто сказать, что она устала.
— Мне нужно немного свежего воздуха, — сказала она, оправдываясь, но не поворачиваясь к нему лицом.
— А я подумал, может быть, вы избегаете меня.
— О капитан, какое самомнение. Зачем, во имя Неба, я должна об этом беспокоиться?
— Черт меня возьми, если я знаю, — в его голосе слышалось озорство.
Мередит не решилась взглянуть на него, так как знала, что увидит кривую усмешку и вопросительно поднятую бровь.
Но долго прятаться она тоже не могла. Рука в перчатке, сильные настойчивые пальцы взяли ее за подбородок и поворачивали ее лицо до тех пор, пока она против своей воли не заглянула в бездонные глаза цвета индиго.
Мередит вывернулась из его рук.
— Вы забываетесь, капитан, — гневно сказала она.
— Я решил, что это мой долг как джентльмена удостовериться, что с вами все в порядке.
Ударение на слове “джентльмен” лишило ее слов. Значит, тогда вечером он понял ее намек. Она нервно облизала губы. Его голос стал преувеличенно протяжным, словно он соблазнял ее. Но, Боже мой, он же может и дикого зверя заставить есть с его руки.
— Считайте, что вы хорошо выполнили свой долг, — наконец выпалила она, пытаясь стряхнуть чары, которыми он ее опутывал.
