подействовали на него успокаивающе. Он прижался к женщине и замер. Сколь странной и страшной, должно быть, казалась ему эта пещера!
Эйла взяла детеныша на колени и, прижав его к себе, принялась издавать мычащие звуки. Некогда она успокаивала так своего собственного ребенка.
«Все в порядке. Ты к нам скоро привыкнешь». Уинни тряхнула головой и тихонько заржала. В руках Эйлы пещерный лев казался ей совсем нестрашным, хотя инстинкт говорил об обратном. Впрочем, жизнь с женщиной давно изменила ее поведенческие стереотипы. Возможно, этот лев и не представлял никакой угрозы.
Детеныш ответил на ласки Эйлы достаточно неожиданным образом: он принялся искать материнскую грудь. «Что, детка, проголодался?» Она потянулась к плошке с наваристым бульоном и придвинула ее к мордочке львенка. Тот с интересом обнюхал ее и громко засопел, совершенно не понимая того, что ему следует с ней делать. Она опустила в бульон два пальца и вложила их ему в пасть. Малыш тут же принялся жадно сосать их.
Эйла стала мерно покачиваться из стороны в сторону, не выпуская малыша из рук. Из глаз ее ручьем покатились слезы, падавшие на шелковистую шерстку звереныша. Ей вспомнился ее маленький сыночек…
Они привыкли друг к другу именно в эти первые дни – дни и ночи, когда ей то и дело приходилось брать звереныша на руки и кормить его, обмакивая пальцы в жирный бульон. Узы, связавшие одинокую молодую женщину и львенка, нисколько не походили на ту естественную связь, которая обычно соединяет мать и дитя. Природа может обходиться со своими чадами достаточно жестоко, особенно если речь идет о детенышах самого страшного и могучего хищника на свете. Своих малышей львица выкармливает грудью только в течение нескольких первых недель их жизни (в отдельных случаях этот срок доходит и до полугода). Стоит малышам открыть свои глазки, как она начинает приучать их к мясу. Что касается дележа добычи в львином прайде, то он вряд ли вызвал бы у стороннего наблюдателя сентиментальные чувства.
Львица является и охотницей. При этом в отличие от других хищников семейства кошачьих представительницы львиного племени охотятся группой, состоящей из трех-четырех особей. Они способны завалить и таких исполинов, как гигантский олень, зубр или детеныш мамонта. Следует заметить, что львицы охотятся совсем не для того, чтобы накормить своих детенышей. Прежде всего они хотят ублажить самца. Вожак всегда получает «львиную» долю добычи. Стоит ему появиться, как все прочие члены прайда расходятся в стороны. Львицы могут подойти к добыче только после того, как он насытит свое чрево. За ними последует молодь и наконец львята, которым, как правило, приходится довольствоваться объедками.
Вздумай один из голодных малышей подойти к растерзанной туше прежде, чем от нее отойдут его старшие сородичи, те скорее всего убьют его на месте. Мать обычно старается увести своих детенышей подальше от кровавой трапезы, дабы уберечь их от опасности. Три четверти львят погибают в раннем возрасте. Большая часть выживших животных превращается в бродяг, которых, как водится, нигде не ждут. В первую очередь это относится, естественно, к самцам. К самкам в прайдах относятся более терпимо, особенно если в них не хватает охотников.
Самец может добиться признания только силой – и это зачастую может стоить ему жизни. Если вожак состарится или заболеет, более молодой его сородич или скорее всего таковой бродяга сможет изгнать его из прайда и воцариться в нем сам. Главные обязанности самца – охранять территорию прайда, помеченную пахучим секретом его желез или мочой главной самки, и способствовать продолжению рода.
Иногда бродячие самцы или самки сходятся вместе, чтобы образовать новый прайд, правда, будущность таких прайдов, как правило, оказывается весьма сомнительной.
Что и говорить, Эйла ничем не походила на львицу. Она оставалась человеком. У людей родители не только защищают своих детенышей, но и стараются обеспечивать их всем необходимым. Она назвала львенка странно звучащим именем Вэбхья и стала воспитывать его на свой манер. Малышу не приходилось драться и бороться со сверстниками и получать тумаки от старших. Эйла же то и дело ходила на охоту. Она кормила его на славу, но при этом не забывала и о себе. Малыш очень любил сосать ее пальцы и обычно спал рядом с ней на ложе, устланном мягкими шкурами.
Когда львенок несколько оправился от полученных ран, она приучила его справлять нужду вне пещеры. При этом Вэбхья испытывал к своим экскрементам столь явное отвращение, что Эйла не могла наблюдать за ним без улыбки. А его шалости и проказы вызывали у нее смех. Он любил незаметно подкрасться к Эйле и броситься ей на спину. Обычно она делала вид, что не замечает его, и замирала в притворном испуге, порой же в последний момент она поворачивалась к шалуну лицом и ловила его руками.
В Клане к детям всегда относились с неизменным снисхождением – если те начинали вести себя неподобающе, их попросту игнорировали. По мере взросления они начинали улавливать разницу в статусах взрослых людей и начинали сознательно вести себя тем или иным образом, дабы занять в их иерархии определенное место, что поощрялось взрослыми.
Эйла воспитывала львенка примерно так же. Однако, когда малыш немного подрос, его игры уже перестали казаться ей такими уж безобидными. Если ему случалось сбить Эйлу с ног или поцарапать ее своими неосторожно выпущенными когтями, она переставала играть с ним и делала характерный жест, означавший на языке Клана слово «нет». Вэбхья был крайне чувствителен к смене ее настроений. Ее отказ играть с ним вызывал у животного желание пососать пальцы Эйлы или задобрить ее каким-либо иным способом.
Вскоре он стал понимать значение ее жеста и стал вести себя соответственно. Эйла мгновенно отметила это обстоятельство и стала использовать тот же жест для того, чтобы прекращать или останавливать любое его действие. Он быстро усвоил и этот урок. Достаточно было Эйле поднять руку в предупредительном жесте, как он тут же замирал, что бы при этом ни происходило вокруг. После этого он, как правило, начинал сосать Эйле пальцы, чувствуя себя бесконечно виноватым перед ней.
Она была не менее внимательна к его настроениям и состояниям и не ограничивала его ни в чем. Так же как и Уинни, он мог беспрепятственно входить в пещеру и выходить из нее. Она никогда не посягала на свободу своих товарищей-животных. Они являлись ее семьей, ее кланом, живыми существами, делившими с ней пещеру. Других друзей в этом пустынном мире у нее попросту не существовало.
Вскоре она забыла и думать о странности подобной дружбы. Более всего ее волновала проблема отношений лошади и львенка. Они являлись естественными врагами, будучи добычей и хищником. Подумай Эйла об этом в тот миг, когда она нашла раненого львенка, и скорее всего она не решилась бы взять его с собой в пещеру. Разве могут ужиться вместе столь разные животные?
Вначале Уинни относилась к львенку вполне терпимо. Когда же тот отошел от полученных ран, игнорировать его, как прежде, стало трудно. Однажды кобылка застала своих соседей по пещере за странным занятием: Эйла тащила к себе какую-то шкуру, львенок же упрямо тянул ее на себя, хищно щеря
