Но озноб все не проходил. Когда раздался третий удар грома, Марсали, сама не понимая почему, опять задрожала. Она никогда не боялась гроз — наоборот, даже любила их, и в Эберни часто выбегала к парапету полюбоваться буйством стихии. А сейчас она была рядом с Патриком, в его надежных руках, любимая, желанная… Чего ей бояться?
И все же ее трясло от страха.
Марсали верила в ясновидение, верила, что некоторые люди могут предсказывать судьбу. Но никогда не знала, что сама наделена таким даром.
Да нет, глупости. Она заморочила себе голову болтовней о цыганках и линиях жизни. Она счастлива, как никогда в жизни. Может, именно потому, что счастлива, она боится, что это ненадолго? А если и так, самое разумное — перестать беспокоиться попусту.
Патрик осыпал ее поцелуями, и она прильнула к его груди. Сейчас он согреет ее.
Но озноб все не проходил, не оставлял ее всю ночь. Марсали смотрела на спящего Патрика. Над туманными горами Шотландии уже занимался рассвет, а она так и не согрелась.
18.
Перед рассветом Патрик бесшумно встал с кровати. Ночью что-то встревожило Марсали; он понимал это и не хотел, чтобы она проснулась, когда он уже уйдет. Наклонившись к спящей жене, он коснулся губами ее губ.
Как ни легок был этот поцелуй, Марсали тотчас открыла глаза, несколько раз моргнула спросонья и потянулась тонкой рукой к руке Патрика. Глядя на нее, он почувствовал знакомое напряжение в чреслах: она лежала нагая, как Ева, и нагота ее была прекрасна, как нагота статуи, а тело излучало милое сонное тепло.
— Мне пора идти, — сказал он, всей душой желая остаться. Но сейчас никак нельзя было дать отцу повод усомниться в себе, и вряд ли этому будет способствовать то, что отец обнаружит его в постели с дочерью заклятого врага.
Патрик потянулся к валявшемуся на полу у кровати пледу, но Марсали удержала его за руку.
— Ты не скажешь мне, куда идешь? — невнятно, будто сквозь дрему, спросила она.
— Во-первых, мне надо навестить Быстрого Гарри.
— А во-вторых?
— Встретиться с Руфусом.
— Где он сейчас?
Патрик засомневался, стоит ли говорить, — но лишь на миг. Марсали — его жена, и происходящее касается ее не меньше, чем его самого.
— Мой корыстный друг позорит себя службой у Синклеров, — ответил он.
Потрясенная, Марсали широко раскрыла глаза.
— Но ты ведь не собираешься на земли Синклеров?
— Нет, — успокоил ее Патрик. — Я только встречусь с ним, если ему удастся прийти незамеченным.
— Можно мне с тобой? Он покачал головой.
— Условленное место слишком близко к границе с Синклерами. Я не могу подвергать тебя такой опасности.
— А себя можешь? Патрик улыбнулся:
— Родная моя, я пережил двенадцать лет бесконечных войн. Никакие Синклеры мне не страшны.
— А мне страшны, — сдвинула тонкие брови Марсали.
— Я-то думал, ты ничего не боишься, — тихо засмеялся он.
Но ей было не до смеха.
— Ты ведь не пойдешь один?
Он нежно провел кончиками пальцев по ее щеке.
— Не тревожьтесь, госпожа моя.
— Буду, — возразила Марсали, и это не было похоже на пустой каприз.
Пришлось нагнуться и еще раз поцеловать ее.
— Увидимся за ужином. — Он снова попытался высвободить руку, но Марсали не отпускала, не хотела, чтобы он уходил.
— Прошу тебя, Патрик, — настойчиво повторила она, — возьми с собою кого-нибудь.
— Постараюсь, — честно ответил Патрик, хотя понимал, что вовсе не такого ответа она ждала. Что ж, большего он обещать не мог.
Он подобрал плед, быстро завернулся в него, подпоясался и застегнул брошь на плече; затем с порога послал Марсали воздушный поцелуй и вышел. Его провожал ее взгляд, потемневший от волнения.
* * *
Войдя в отцовскую спальню, Гэвин по одному взгляду на лицо родителя понял, что пахнет грозой.
Нынче отец воротился домой раньше обычного, раздосадованный, очередным неудачным рейдом, который предпринял, ища поддержки соседей в борьбе против ненавистных ему Сазерлендов. Никто из ближних кланов неприязни к Сазерлендам не питал. Все устали от войн, и, кроме того, никому не хотелось прогневить нового короля, Карла, у которого, по слухам, Патрик Сазерленд был в особом фаворе.
Гэвин видел: отец обозлен, измучен, считает, что друзья и прежние союзники предали его, и потому, представ пред отцовские очи, мысленно готовился к худшему. В глазах у старого графа горела явная жажда крови.
— Дункан доложил мне, что тебе сопутствует удача.
— Да, — кивнул Гэвин. — Наше стадо стало куда больше.
— А что Сазерленды? Как они ведут себя?
— Время от времени переходят границу, грабят по мелочи, но коров мы стережем зорко.
— А твоя сестра?
— Все еще в Бринэйре. Мой лазутчик вчера донес, что она жива и здорова, заправляет всем замком, и обращаются с нею хорошо.
— Хм, — нахмурился старик. — А Сесили?
Гэвин покачал головой:
— На ее след мы еще не напали. — Это была чистая правда, как и то, что он, конечно, не особенно старался.
— Мне нужна Элизабет, — услышал он вдруг. — Они украли мою дочь, а мне нужна дочь Бринэйра. Тогда и поторгуемся.
Гэвин клял себя на чем свет стоит. Он должен был это предусмотреть! Патрика, похитившего Марсали, оправдать легко: он искренне любил свою нареченную невесту и преступил закон, чтобы спасти ее от брака с Синклером. Но самому, пусть даже косвенно, участвовать в похищении Элизабет Сазерленд?!
— Но король… — попытался возразить он.
— К черту короля, — процедил отец сквозь стиснутые зубы. — Бринэйр уже отнял у меня сестру, а теперь еще дочь. Нет, с меня хватит. Вели твоему лазутчику выкрасть девчонку, да поскорее.
Вряд ли Патрик согласится менять даже на родную сестру с таким трудом возвращенную невесту, подумал Гэвин. Но, уж если на то пошло, разве у него будет выбор? Если Элизабет окажется в плену в Эберни, Марсали первая не смирится с этим. Материнский инстинкт, прежде побуждавший ее защищать Сесили ценой своей свободы, снова не даст ей покоя, и она ринется спасать Элизабет. Младшая дочка Грегора Сазерленда — Гэвин мельком видел ее года два тому назад — должна быть одних лет с Сесили… Да, конечно, Марсали согласится вернуться домой, лишь бы не пострадала из-за нее Элизабет.
— Не думаю, чтобы мой человек смог забрать Элизабет Сазерленд из Бринэйра, — сказал он вслух. — Он всего-навсего крутится на конюшне, слушать умеет хорошо, но особой хитрости ему бог не дал.
— Кошелек с золотом придаст ему сноровки, — фыркнул отец.
— Я спрошу.
— Прикажешь.
— Хорошо, — согласился Гэвин.
— Я сам пойду с тобой в набег в следующий раз. Охота посмотреть, какого цвета кровь у этих Сазерлендов.
У Гэвина чаще забилось сердце. Только бы голос его не выдал.
