когда те кинулись исполнять, обратился к остальным:
— Бейте тех, кто в наших пледах! Это провокация!
Развернувшись кругом, он огляделся, ища Руфуса, и увидел, что тот бьется на мечах с человеком в пледе клана Сазерлендов. Не успел он соскочить с коня, как Руфус пронзил соперника насквозь, приветственно махнул Патрику и приготовился встретить следующего противника.
Патрик обнажил меч и ринулся на помощь Гэвину. Поглощенный поединком с человеком в шлеме, он не видел, что сзади тоже подбирается враг. Патрик взял второго нападающего на себя и отразил удар, направленный в спину Гэвина.
Человек повернулся к нему, высоко занес руку с мечом, но замешкался, отвлекшись на вновь напавших, и Патрик, воспользовавшись моментом, выбил у него меч и направил острие своего клинка ему в сердце.
Двое Сазерлендов подбежали забрать пленника, а Патрик продолжал защищать тылы Гэвина. Соперник его друга был хорош, чертовски хорош, но и Гэвин держался молодцом. Понимая, что сейчас за помощь ему спасибо не скажут, Патрик наблюдал со стороны. У обоих уже пролилась первая кровь.
По всей ферме сдавались в плен грабители, понимая, что окружены плотным кольцом превосходящих сил. Люди Патрика обезоруживали их одного за другим и крепко связывали.
Однако тот, с кем бился Гэвин, казалось, не замечал, что дела для него обстоят не лучшим образом. Наоборот, с каждым выпадом он дрался все яростнее. Гэвин был фехтовальщик не из последних и пока уверенно парировал Удары и атаковал, но противник оказался явно сильнее. Вот Гэвин отступил на шаг, еще на шаг… В эту минуту Патрик увидел лицо врага, его глаза, и сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди.
Кровь Христова! Да это же Фостер!
Патрику понадобилось все его самообладание, чтобы немедленно не броситься на помощь Гэвину. Только нежелание унизить друга перед всеми его соплеменниками удержало Патрика на месте. Но вместе с тем становилось все яснее, что Гэвину не победить, и тогда Патрик приготовился вступить в бой.
Гэвин сделал еще шаг назад, запнулся о камень и упал на одно колено. Патрик выступил вперед, подняв меч, но было уже поздно. Фостер подался к Гэвину, схватил его за ворот и приставил острие клинка к его шее.
— Не двигайся, — просипел он Патрику, — если только не желаешь ему скорой смерти.
По шее Гэвина побежали первые капли крови. Патрик стоял не шевелясь, опустив руку с мечом. Одно движение Фостера, и Гэвину конец.
— Ну же, давай, — выкрикнул Гэвин, — убей этого ублюдка!
Острие воткнулось в шею чуть глубже, и капли превратились в ручеек.
— Что тебе надо, Фостер? — спросил Патрик, еле сдерживая бешенство.
— Тебя, — гадко ухмыльнулся тот. — Но сейчас довольно будет и коня. Только доброго коня. — Он огляделся. — Вон тот вороной, пожалуй, мне подойдет.
Патрик ответил ему взглядом, полным ненависти. Господи боже, как же не хотелось ему отпускать этого человека живым и невредимым! Как бы сильно ни желал он мира, как бы ни стремился покончить со смертоубийством, сейчас ярость захлестывала его. Этот человек принес другим столько боли, столько бед!
Но из чувства мести жертвовать Гэвином было немыслимо. Патрик кивнул одному из своих людей.
— Приведи коня. — Затем перевел взгляд на Фостера. — Ты только тянешь время. Я тебя найду, и найду скоро.
— Может, мне только того и надо, — невозмутимо пожал плечами Фостер. — Но не здесь и не сейчас.
— Отпусти Гэвина и выходи против меня. Клянусь — если ты победишь, тебе дадут уйти спокойно.
— Ах, что-то я не доверяю вам, милорд.
— Трус!
— Что ж, наше время еще придет. А теперь у меня к тебе еще один вопрос. Ты привел этих людей?
— Да, — кивнул Патрик, — я. Привел, чтобы положить конец вашим играм — твоим и Синклера. Фостер пренебрежительно скривился.
— Все в герои метишь, Сазерленд? Ничего; обещаю тебе — когда-нибудь я еще спляшу на твоих костях. А теперь, извини, мне надо спешить, меня ждут.
Привели коня и оставили его в нескольких шагах от Фостера. Убедившись, что все идет, как ему надо, негодяй проскрипел своим отвратительным, словно неживым, голосом:
— Вот и ладно. А теперь — все назад. А вы, — махнул он тем, кто держал в поводу остальных коней, — отпускайте их.
Ганны и Сазерленды в недоумении смотрели то на Гэвина, то на Патрика.
— Нет, — еле выдавил Гэвин.
Но Патрик, не сводивший с него глаз, кивнул.
— Пусть побегают по лесу, — осклабился Фостер. — И пленных тоже отпустите. — Он обернулся к Патрику. — Это займет вас всех на какое-то время.
Но теперь Патрик покачал головой:
— Пленники останутся у нас.
Он понимал, что ведет опасную игру, но готов был спорить на любой заклад, что судьба незадачливых сотоварищей волнует Фостера куда меньше, чем собственная шкура. Да и не мог он не знать: убей он Гэвина — и он тоже труп.
А пленные Патрику были необходимы. Теперь он мог предъявить их Эберни и убедить его в вероломстве Синклера. Иначе все впустую.
Фостер недолго раздумывал, прежде чем кивнуть.
— Отпустите коней. Пленных оставьте себе.
Наемники поняли, что их предали, и начали роптать, но Фостер на них даже не взглянул. Он по- прежнему смотрел на Патрика.
— Назад! — проскрипел он.
Патрик отступил на несколько шагов. Фостер толкнул Гэвина наземь, вскочил на оседланного вороного, ударил пятками ему в бока и помчался к лесу.
Ганны и Сазерленды побежали ловить отпущенных коней, а Патрик кинулся к Гэвину. Из пореза на шее друга все еще текла кровь, но рана была неопасная. Патрик оторвал полосу ткани от своей перепачканной кровью рубахи и обмотал ему вокруг шеи.
— Оставайся здесь, — велел он. — Я поеду за этим ублюдком.
— Я с тобой, — возразил Гэвин, поднимаясь на ноги.
— Черта с два.
— Перестань, некогда спорить.
Это Патрик понимал слишком хорошо, как и то, куда направляется сейчас Фостер. Терять время действительно нельзя: Фостер постарается как можно скорее спрятать все концы в воду. Значит, Маргарет, если она еще жива… А Алекс поехал защищать ее!
Но первым делом надо, чтобы Эберни узнал всю правду.
Взгляд Патрика упал на людей в фальшивых пледах. Те, кто не лежал на земле, были уже связаны и скопом сидели поодаль, ожидая приговора. Их стерегли несколько настоящих Сазерлендов, что привел с собой Патрик.
Кто-то из пленных уже кричал во всеуслышание, что атака — дело рук Синклера, их лэрда, который и приказал им вырядиться в чужие пледы.
Патрик подошел к нему и в упор спросил:
— Где Синклер?
Пленный только пожал плечами.
Тогда Патрик умышленно неторопливо прошел туда, где уронил меч, взял его и вернулся на прежнее место; острием клинка подцепил край пледа, содрав пленному кожу на плече. Показалась кровь.
— То, что ты носишь мой плед, — для меня оскорбление, — холодно сказал он. — То, что ты позоришь мое имя, — еще большее оскорбление. Терпением и кротостью я не отличаюсь. Так где Синклер?
