явно поджидавшего их, — или, точнее, тех, у кого они отняли пледы. Алекс беззвучно зашевелил губами, прося всевышнего, чтобы больше никого из стражи здесь не оказалось. Впрочем, гарнизон для охраны заброшенной крепости не нужен. А тут, похоже, действительно никого нет.
Томми отвернулся, когда лодка ткнулась носом в камни, а Джок бросил человеку канат, который тот поймал довольно неловко. Алекс спрыгнул на причал и направил пистолет ему в живот.
— Привязывай! — скомандовал он.
Добрых две минуты охранник тупо глядел на пистолет; затем, будто опомнившись, торопливо обмотал канат вокруг кнехта и встал в стороне. Четверо мужчин выбрались на мокрый дощатый настил.
— Сколько здесь караульных? — спросил Томми.
Человек колебался, пока Алекс не ткнул ему дулом под ребра. Тогда он судорожно сглотнул несколько раз, а потом выдавил еле слышно:
— Восемь.
— С теми, что в лодке? — уточнил Алекс.
Еще один поощрительный тычок пистолетом — и снова неохотный кивок.
— А сколько вообще народу — кроме караульных?
Тот снова замялся. Алекс нагнулся к Томми и, стараясь придать голосу зловещую многозначительность, промолвил:
— Узнаешь нашего родственничка?
Пленный остолбенел — понял наконец, в чьи руки попал.
— Я его не знаю, — заявил Томми.
— И я тоже, — вмешался Джок.
— Так ты, значит, решил, что любому подонку дозволено рядиться в плед Сазерленда? — процедил Гектор. — Да Патрик Сазерленд его на куски разорвет. А потом вздернет. Говорят, он сотню таких отправил на тот свет без малейшей жалости.
— Верно, — важно подтвердил Алекс. — Брат сам мне рассказывал.
Пленный лишь переводил безумный взгляд с одного на другого.
— Да, да, — сказал Томми, — это родной брат Патрика, Алекс. И он очень похож на брата, не смотри, что молод на вид. Одного из тех псов, что плыли тебе на смену, он своими руками прикончил. Всадил ему нож в брюхо — и глазом не моргнул.
— Я только исполнял приказ! — вскричал несчастный. — Меня иначе убили бы.
— Синклер мертв, — продолжил Алекс линию Томми. — Так что теперь будешь исполнять мои приказы. Кто еще есть в крепости?
Окончательно убедившись, что он во власти сумасшедших, пленный беспомощно залепетал:
— Дама. Три женщины, которые ходят за нею. Еще пять стражников.
— Где стражники?
— Трое спят. Двое остальных, должно быть, в караулке.
— Кто подавал сигнал?
— Я. Мы всегда по очереди дежурим в башне у окна.
— Сейчас там кто-нибудь есть?
— Нет, я должен был вернуться туда, как только прибудет смена.
— Смены не будет, — пробасил Томми.
— Они… они в самом деле мертвы?
— Ты ведь их не видел, верно? — нарочито грубо оборвал его Гектор. — Ну, давай снимай плед, который ты позоришь.
Пленный кинулся выполнять приказ, расстегивать неловкими от спешки пальцами ремень, державший плед, и вскоре, с далеко не деликатной помощью Томми, предстал перед Алексом в одной грязной, ветхой рубахе.
Джок оторвал от подола полосу ткани и связал ему руки за спиной; затем бесцеремонно подтолкнул вперед, приказав отвести их туда, где спит стража.
Не прошло и часа, как все караульные были связаны и заперты в сырой каморке в подвале древней башни. «Даму», как они ее называли, держали в комнате наверху; туда вела лестница из четырех маршей. При ней неотлучно находилась одна из женщин, а две другие, сменяясь, ходили за нею.
Алекс побежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Уже наверху он застиг врасплох женщину, выходящую из двери. У нее на шее на кожаном шнурке висел ключ.
— Запирать не нужно, — выпалил он, оттесняя ее с дороги. Женщина пыталась остановить его, но прямо за ним шел Гектор, который схватил ее и оттащил в сторону.
Алекс вошел в комнату. Сердце бешено билось в груди, точно кузнечный молот, грозя сломать ребра. Окон в комнате не было; только на столике тускло горела свеча. На узкой койке лежала женщина, и, преодолев в несколько прыжков расстояние от порога, он опустился на колени у ее изголовья и сжал ее тонкую, бледную руку.
Лицо ее было знакомым, но крайне изможденным и синевато-белым, без кровинки, почти без жизни. Сонные голубые глаза глядели на него бессмысленно, будто не видя.
— Маргарет, — тихо позвал он. Она моргнула; взор вдруг прояснился.
— Алекс? — выдохнула она. — Матерь всеблагая! Алекс, это действительно ты? — И попыталась сесть. Он встал, чтобы помочь ей.
Она была страшно слаба, и взгляд то и дело туманился, ускользал.
— Я не могу… я уже выпила вино, и теперь не смогу встать.
— Они опоили тебя? — догадался Алекс.
— Понемногу. Понемногу каждый день. И каждую ночь. — Маргарет опять смотрела на него. — Твой отец… он…
— Он в Бринэйре, — подхватил Алекс. — А ты знаешь, где ты?
Она вяло покачала головой:
— Море… Где-то на море.
— Ты в Крейтоне. Тебя привез сюда Эдвард Синклер.
— Синклер? — Она снова качнула головой. — Ах да, Эдвард Синклер, помню… Но ведь меня здесь держит Грегор? — Маргарет умоляюще посмотрела на пасынка. — Пожалуйста… помоги мне вернуться домой.
— Нет, то был не отец, — мягко возразил Алекс. — Отец тебя сюда не отправлял, Маргарет. Он думает, что тебя нет в живых, что ты… что ты, быть может, убила себя. А твой брат верит, что тебя убил мой отец. И они… воюют.
Она смотрела на него не понимая.
— Это сделал не Грегор?
— Нет, — терпеливо повторил Алекс, — не он. Клянусь.
— Давно я?..
— Два года.
— Не помню… вино… Я чувствую такую… слабость, как выпью его, но оно делает все… — Маргарет с трудом проглотила слюну и приподнялась на локте, — более сносным.
У Алекса щемило сердце. Одежда висела на Маргарет, будто раньше принадлежала другой женщине, вдвое толще ее самой. Ему хотелось задушить Синклера.
Он обнял ее за плечи, помог подняться.
— Пойдем, Маргарет. Я отвезу тебя домой.
Но она зашаталась, и Алексу пришлось взять ее на руки. Господи, какая она легкая, как исхудала…
Когда Алекс подошел со своей ношей к двери, Гектор протянул к нему руки, чтобы принять ее. Алекс хотел было возразить, но передумал: Гектор сильнее, а спускаться им целых четыре пролета. Он передал Маргарет Гектору — бережно, не дыша, будто хрупкую стеклянную статуэтку.
— Будь осторожен.
— Да, — кивнул тот. — Жизнью клянусь, я буду осторожен.
Они побежали по истертым ступеням вниз, прочь из башни, туда, где покачивалась на волнах маленькая лодочка.
