Кушнир молчал, говорить с ним об Ирэн не хотелось. — Да, — Игорь со злостью ударил обеими руками по баранке, — с этой развалюхой верный заработок упустил!
— Нагонишь.
— Как бы не так! Я по субботам и воскресеньям в «Интуристе» катаюсь, инострань вожу в Троице- Сергиеву лавру, они иной раз и валютой подкидывают. На чай, как говорится.
Кушнир заинтересованно посмотрел на аккуратный пробор Игоря:
— А куда ты ее сплавляешь? Сдаешь?
— Ага, — водитель хитро подмигнул, — есть один человечек, который принимает. И ржавыми расплачивается.
— Какими? — не понял Валерий.
— Ну, нашими… рыжими, или ржавыми, вспомни, какого цвета рубль.
Кушнир почувствовал легкое волнение и закурил. Он лихорадочно думал о пятидесяти долларах, которые оставила Ирэн, уезжая в Москву. «Опасно… А кто узнает? Да никто. Сбыл с рук и все… Игорь вроде мужик не из трепливых, сам болтать не будет — в его же интересах! А, чем черт не шутит!»
— Сколько же за зеленые дает твой человечек?
— Хочешь загнать?
— Можно…
— Вот что, с тем человечком тебе встречаться не резон. Я сам у тебя возьму… Далеко ехать?
— Направо, теперь к красному дому… Сейчас выйду. — Кушнир быстро скрылся в подъезде и через минуту уже снова сидел в машине. — Поехали., Игорь внимательно посмотрел купюры:
— Идет. Вот что, Валерий, сейчас у меня денег нет с собой. Хочешь, подскочим к моему дому, хочешь, вечером встретимся…
— Нет, давай сразу все сделаем, а встречаться вечером у меня есть с кем и без тебя. Гони, ямщик.
Глава 8
Как только собрался ученый совет, Евгений Павлович предоставил слово Водолагину.
— Товарищи, — начал он, — правительство возложило на наш институт разработку новой технологии производства сверхчистых материалов. Руководить разработкой поручено мне. Насколько серьезна эта задача, можете судить сами: технология должна быть готова к… — Григорий Александрович назвал срок, и по залу прошел шелест изумления: срок был минимальным. — Потребуется мобилизация всех наших сил. Очевидно, в институте произойдет реорганизация на период разработки технологии. Согласие Академии наук СССР имеется. Прошу всех серьезно подумать и через два дня высказать свои предложения. Хочу сразу предупредит!., разработка будет засекречена, почему — по-моему, ясно всем. Вопросы есть?
Члены ученого совета понимали, что Григорий Александрович не будет излишне усложнять проблему: почти все работали с ним не один год и верили ему безоговорочно.
— Если вопросов нет, прошу быть свободными. — Водолагин закрыл папку и прошел на свое место рядом с Мездриковским.
— А Евгений Павлович, — раздался с места голос Медведева, — участник разработки?
— Евгений Павлович, — поднялся с места Водолагин, — решением Академии наук назначен ее главным научным консультантом.
Росляков стоял у открытого окна и курил. В дверь постучали. Вошел Андрей Кудряшов.
— Ну садись, боец. Что там у нас? — улыбнулся ему полковник. Кудряшов раскрыл папку:
— Последние сообщения, так сказать. Кушнир встретился с водителем такси. Сделка состоялась. Травински просил выслать реферат диссертации для публикации. Оштрафован на пять рублей сотрудником госавтоинспекции за нарушение правил паркования автомобиля вблизи жилых зданий.
— Он не догадался?
— Судя по поведению, нет, Владимир Иванович.
— Всыпать бы надо этому «автоинспектору»! Сказали же, чтобы не лез с самодеятельностью!
— Геннадий Михайлович говорит, что всыпал.
— Ладно, твои предложения?
— Мне кажется, за «таксистом» необходимо продолжать наблюдение.
— Ладно, ты, Андрей, переговори с милицией, чтобы они его не спугнули. Ну, а как тебе живется в академгородке?
— Прекрасно. Пацаны мои с удочками на речке целый день. Наталья по хозяйству хлопочет. Перезнакомилась со всеми. Мы рядом с Григорием Александровичем Водолагиным живем. В гостях уже были. Приглашал еще заходить.
— Институт начал подготовку к новой работе?
— Начал.
— Видишь, Андрей, а мы полгода назад голову ломали, зачем Травински вокруг нашего академгородка круги начал набрасывать. Знал что-то, наверняка знал. Ты пошли в Москву наши соображения, чтобы они еще раз его связи перетряхнули… Где-то есть утечка!
— Будет сделано, товарищ полковник.
Ирэн плакала. Взахлеб, по-детски. Прошло две недели после отъезда Донована из Москвы, а она до сих пор успокоиться не могла. Ирэн не сказала Травински, что шеф был у нее.
Появился он неожиданно. Ирэн приехала с работы и стала готовить ужин, как вдруг раздался звонок. Запахнув халатик, она открыла дверь: на пороге стоял «старикашка» с букетом гвоздик.
— Здравствуй, милочка, — он сунул ей цветы и, отстранив, прошел в комнату.
— Я сейчас, мистер Донован, — заторопилась Ирэн, — я мигом… Она сорвала со спинки кресла платье и выскочила в коридор.
Через минуту она вернулась. «Старикашка» сидел в кресле, дымил сигаретой. Не глядя на Ирэн, бросил:
— Могла бы и не переодеваться. — Он строго посмотрел на нее. — Чем вы тут занимаетесь? Я что тебя, по музеям ходить посылал? В теннис играть?
Ирэн ошеломленно молчала: она всегда терялась от грубости и знала, что шеф специально разговаривает с ней так — грубо, с неприкрытым презрением.
— А этот старый жеребец? — Донован выругался. — Год сидит и думает, что я даром деньги плачу? — Он раздраженно встал и подошел к «стенке». По-хозяйски открыл бар, вытащил бутылку коньяку, налил себе полбокала и залпом выпил. — Тебе налить?
Ирэн отрицательно поморщилась.
— Как идут дела с «аспирантом»?
— Я ездила к нему, — испуганно прошептала Ирэн. — Была у него, утром уехала в Москву.
— Ты уже забралась к нему в постель? Ирэн промолчала.
— Да ты никак застеснялась? — И с угрозой добавил: — Ты разведчица? А женщина-разведчица должна быть готова на все! Поняла?
Ирэн сидела ни жива, ни мертва. Никогда еще шеф не говорил с ней так цинично и откровенно.
— Ты что, думала, здесь романтика, приключения? Так, что ли, тебе говорили в нашем богоугодном заведении? Чушь! Ты должна добывать сведения любыми путями. Кстати, тебя учить этому не надо…
Своих родителей Ирэн Горд не помнила. Умерли они почти одновременно.
Ей грозил приют, но ее удочерила бездетная семья их соседей Григоренко, таких же эмигрантов из России, как и ее родители. Григоренки быстро продали ферму, скот и уехали из Канады в Соединенные Штаты, надеясь, что Ирэн станет им настоящей дочерью, о которой они мечтали. Ирэн росла девочкой решительной, ловкой, хорошо училась в гимназии и радовала стариков. Увлекалась русским языком. Это было легко, потому что сердобольные Григоренко не могли ей отказать и дома разговаривали только по- русски. В гимназии неожиданно стал к ней присматриваться пожилой высокий человек — преподаватель украинского и русского языка Пошелюжный. Гимназия, в которой училась Ирэн, существовала на деньги
