— Ушла собирать травы.
Фэнси знала, что, если бы не усталость и болезнь, Джон обязательно упрекнул бы ее в том, что она отпускает Фортуну одну в лес. Но он ничего не сказал, зашел в спальню и прикрыл за собой дверь.
Пообещав себе проследить за тем, чтобы Джон отдыхал весь следующий день, Фэнси направилась за травами для приготовления целебного снадобья для ран шотландца.
Спустившись в погреб, где в темноте и прохладе хранились травы и плоды, Фэнси взяла стебли дикого чеснока. На кухне она мелко порезала их и опустила в котелок с водой. Повесив котелок над огнем, она до краев заполнила мясным рагу глубокую миску и поставила ее в корзинку вместе с маслом, джемом, сыром и большой ложкой. После секундного колебания положила в корзинку и нож.
Лечебный отвар закипел. Перелив его в глиняный кувшин, Фэнси опустила его в корзинку с едой, куда последовали лоскуты ткани для перевязки ран.
Эми уже проснулась и вместе с Ноэлем весело резвилась во дворе. Ноэль присматривал за сестренкой. Мальчуган часто вел себя гораздо взрослее своих семи лет и проявлял интерес ко всему, что окружало его. Фэнси мечтала, чтобы ее сын научился читать и писать.
Конечно, в детстве ей и самой хотелось быть грамотной, но ее отец, сам будучи образованным человеком, не видел смысла в обучении дочери. Он хотел убежать от своего прошлого и избегал любого напоминания о нем. Отец предпочел жить с индейцами, с которыми вел торговлю. Он отверг цивилизацию и взял в жены женщину из племени чероки, отчасти для того, чтобы дать Фэнси мать. Женитьба отца окончательно изолировала Фэнси от «белого» общества. Девушка выросла в индейских поселениях и, живя с народом своей мачехи, все больше отдалялась от «белого» влияния. Поэтому она так и не научилась грамоте, о чем горько сожалела.
Возможно, с помощью шотландца она сможет дать детям то, чего была лишена сама.
От этой мысли стало немного легче на душе.
Фэнси открыла дверь конюшни, впустив в помещение немного дневного света. Когда ее глаза привыкли к полумраку, она различила на постели фигуру мужчины. Он медленно встал при ее появлении.
— Вы спали? — спросила она. — Я вас разбудила?
— Нет, — резко ответил мужчина.
— Я принесла вам немного еды.
— В самом деле? — в его холодном тоне явственно звучала насмешка.
Фэнси пыталась скрыть неловкость, которую ощущала каждой частицей тела, однако неприязненный и враждебный взгляд Сазерленда повергал ее в еще большее замешательство. Она понимала, как они с Джоном выглядели в глазах шотландца — настоящими рабовладельцами.
— Ваши запястья нуждаются в лечении. Я принесла целебный отвар.
— Мне ничего не нужно.
— Нет, нужно, иначе раны загноятся.
— Понятно, — презрительно ответил он. — Вы хотите, чтобы ваши деньги поскорее окупились.
Фэнси встретила его взгляд, и ей стало не по себе от исходящего от него гнева. Теперь его зеленые глаза не были пустыми и безжизненными, в них пылала неприкрытая ярость.
— У нас нет денег, которые можно тратить впустую, — признала она. — И нам действительно нужна помощь, в чем вы, вероятно, уже убедились. Но Джон хотел купить закладную на человека, добровольно решившего отработать свой приезд сюда.
У нее возникло желание рассказать Сазерленду о Баерсе, но она удержалась, понимая, что шотландец не станет ее слушать. Сейчас он понимал лишь то, что стал объектом продажи. И ей было глубоко понятно то унижение, которое испытывал этот гордый человек. Она и сама однажды оказалась в подобной ситуации.
— Какие благородные намерения, — усмехнулся Сазерленд. — Но в конце концов вашему мужу пришлось довольствоваться каторжником. Полагаю, я обошелся дешевле.
Фэнси решила не попадаться на приманку.
— Сядьте, — приказала она, надеясь, что ее голос звучит достаточно строго.
К ее удивлению, Сазерленд повиновался.
Фэнси взяла его запястье и осторожно провела пальцем по краю глубокой раны. Наверное, шрамы останутся навсегда, но вряд ли он примет ее сочувствие. Поэтому она постаралась не выказывать своих чувств. Окунув полосы ткани в теплый отвар, Фэнси обернула оба запястья, надежно закрепив повязки. Йэн не шевелился и хранил полное молчание.
— Джон сказал, что лодыжки тоже нужно перевязать.
— Мне ничего от вас не нужно, — неприязненно произнес он и потянул носом воздух. — Что это такое?
— Дикий чеснок. Заживляет открытые раны.
На его лице появилось недоверчивое выражение. Фэнси пришло в голову, что он считает ее лгуньей.
— Сами увидите. А теперь позвольте мне взглянуть на ваши лодыжки.
Сазерленд не двинулся с места.
— Хорошо, — вздохнула она, — я оставлю лоскуты и отвар. Сами решайте, что с ним делать.
Он не ответил.
Фэнси предприняла еще одну попытку сломать лед отчуждения между ними:
— В корзине мясо и свежий хлеб.
Он по-прежнему хранил молчание. Фэнси направилась к двери. Вдруг решившись, она остановилась и обернулась.
— Джон сказал, что вы умеете читать… Вы… научите меня и моих детей?
Йэн исподлобья смотрел на нее, обдумывая ответ.
— Разве у меня есть выбор?
— Да, — мягко сказала Фэнси. — Джону нужна ваша помощь в поле. Все остальное было бы вашей… любезностью.
— Почему ваш муж не научит вас?
Фэнси закусила губу — давняя привычка, от которой она тщетно пыталась избавиться. Она не хотела признаваться, что Джон не умеет читать и считать, что что-то мешает ему видеть вещи так, как видят их другие. Джон рассказывал ей, что домашний учитель называл его тупицей. Но она знала, что это не так. Джон обладал редкой проницательностью и хорошо разбирался в людях, однако всегда чувствовал себя неполноценным среди них и стыдился своего недостатка.
На ее глаза вдруг навернулись слезы. Она знала, что теряет мужа — медленно, но верно. Его бледное лицо с каждым днем все больше приобретало пепельный оттенок, дыхание становилось все более прерывистым. Отвары лечебных трав уже не помогали ему. Они с Джоном нуждались в помощи этого надменного чужестранца, от которого не приходилось ждать преданности. Да и с какой стати?
Его зеленые глаза пристально изучали ее. Фэнси захотелось солгать, но ложь всегда влечет за собой другую ложь. Поэтому она предпочла ответить неопределенно:
— Он очень устает после целого дня работы. — Это тоже было правдой.
Взгляд шотландца, казалось, пронзил ее насквозь. Но его лицо словно было высечено из камня.
— Вы должны поесть, — сказала она. — А потом отдохнуть.
— Как скажете, госпожа, — в наигранно угодливом тоне читалась плохо скрытая насмешка.
Фэнси вновь направилась к двери и, задержавшись на пороге, обернулась со словами:
— Ужинать мы будем вместе. Вечером я зайду за вами.
— Я бы предпочел есть здесь, — последовал резкий ответ.
— Мой муж желает, чтобы вы присоединились к нам.
— А-а, он хочет сделать меня членом вашей семьи, — протянул шотландец. — Что ж, передайте своему мужу, что это не подействует. Может, вы и купили мои руки, но не мои мысли и душу.
Фэнси сделала вид, что не слышала этих слов.
— Я зайду за вами, — и вышла, прежде чем он успел еще раз отказаться.
4.
Йэн был уверен, что Фэнси запрет дверь конюшни на засов, но она лишь притворила ее.
