чем благодарной. А может, и не боялся. Может, она опять убежит, как черт знает что.
Сюзанна беспокойно теребила сумочку. Это было первое проявление неуверенности, которое он в ней заметил, и она неожиданно показалась ему беззащитной, а потому еще более привлекательной.
— Янки… очень скоро будут здесь, может быть, уже утром.
Он всмотрелся в нее, в ее глаза, глубину которых подчеркивал цвет платья, в ее слегка дрожащие губы.
— Ваш муж был в армии Конфедерации?
— Да.
— А на чьей стороне ваши политические симпатии?
— На стороне тех, кто еще остался в живых, — горько ответила она. — Я хочу, чтобы война закончилась.
Райс видел, как закусив губку, Сюзанна старалась загнать обратно набегающие слезы. Она подняла руку как бы затем, чтобы удержать слезы, и он внутренне содрогнулся.
Неуверенность была не в характере этой сильной женщины, которая на протяжении последних двух недель сражалась за жизнь брата, была занята делами, связанными со смертью мужа, и жила в осажденном городе.
— А вы, майор… вы, должно быть, рады…
Попасть обратно в руки к янки?
Ни за что, черт возьми. Его могут расстрелять за любое из содеянных им преступлений. Больше всего он опасался расследования по поводу майора Реддинга, которого никогда не существовало, или погибшего майора Ховарда, который незадолго до появления Райса Реддинга был откомандирован сопровождать вполне конкретного валлийца.
Господи! Ему надо выбираться отсюда. Он слишком долго это откладывал. Его мозг заработал четко, как всегда, формулируя проблему и рассматривая пути ее разрешения. У него не было никаких документов, не было удостоверения личности. Но была она — миссис Фэллон — была жена офицера Конфедерации, героя, как выразился Карр. В его мозгу начала созревать идея.
Он был уже в состоянии передвигаться. С дикой болью, но мог. Если на карту поставлена его жизнь, он потерпит, сколько потребуется.
Сюзанна Фэллон подошла к майору, и уронила холщевую сумочку. Ее рука, невероятно холодная, легла на его лоб. Потом Сюзанна улыбнулась.
— Жара нет,
Она слегка откинула грубое одеяло, чтобы посмотреть, хорошо ли закреплена грязная повязка, стягивающая рану на боку. Прикосновение ее руки к коже возбуждающей волной разлилось по всему телу. Райс испытывал неуместное в больнице напряжение и знал, что внизу, под одеялом, также напряжен орган, воплощающий его принадлежность к мужскому полу.
Сюзанна осторожно размотала бинты, а он лежал, стиснув челюсти, пока она осторожно отдирала полотняную салфетку, приставшую к ране. Женщина промыла рану, положила новую салфетку, принесенную из дома, и вновь перебинтовала его.
Пока она занималась перевязкой, Райс всматривался в ее выразительные глаза. Должно быть, Сюзанна и раньше ухаживала за больными или ранеными. Может быть, часто. Слишком уж она умело и добросовестно все делала. Она ни разу не содрогнулась при взгляде на его уродливое ранение или на еще более отвратительный обрубок ноги Веса.
— Майор… — начала она, но смутилась. Он поднял бровь, любопытствуя.
— Мне… мне нужна помощь.
Предчувствие не подвело Реддинга. Он насторожился.
— Есть ли у вас… Есть ли вам, куда податься?
Райс снова вопросительно поднял бровь.
— Я имею в виду, что война почти закончена. Янки, без сомнения, не будут лечить вас здесь, — ее глаза остановились на повязке, скрывавшей тяжелую рану.
Если бы она знала… Как раз они-то и захотят задержать его здесь, но совсем не по той причине, о которой она думает. Но его устраивал ход ее мыслей.
Он пожал плечами, ожидая развязки.
— Я должна пробираться к дому, — медленно произнесла женщина, — в Техас. Там не все благополучно, и мы можем потерять все, чем владеем, если не вернемся вовремя. Но мне нужна помощь. Одной с братом мне не справиться, — она запнулась. — Я не могу оставить его здесь в том состоянии, в котором он находится. И… и… домой. Ему нужно домой. Там он поправится.
Тревога и надежда сдавили ей горло.
— Что значит неблагополучно дома?
— Некие люди хотят завладеть нашей землей. Они убили нашего управляющего. Вчера я получила известие об этом.
Она вздохнула, как бы раздумывая, правильно ли она поступает, обращаясь за помощью к нему.
Он отмеривал слова ответа медленно, осторожно.
— Когда бы вы хотели отбыть?
— Как можно скорее. Я знаю, Вес нездоров, вы — тоже, но потом… — она запнулась, и окончание предложения он не расслышал.
— Как вы предполагаете передвигаться?
— Фургон. Я уже купила фургон, — ответила она, — и упряжку лошадей.
Райс задумался над услышанным. Фургон? Оба — Вес и он — могут путешествовать таким образом. Верхом было бы трудно.
— Наверное… так как янки уже близко, вы должны считать нас здоровыми. Никто из нас обузой не будет.
Сюзанна прикусила губку.
— Я… я старалась… — она не договорила, что ее попытка уговорить Веса провалилась. Это было очевидно и так.
— Миссис Фэллон, — медленно, спокойно и четко произнес он, — я не хочу быть здесь, когда в город войдут янки. — Он наблюдал, как ее глаза расширяются от удивления.
— Почему?
Реддинг не решался рассказать женщине все. Ее брат полковник североамериканской армии, ее муж был республиканцем. Ее собственные пристрастия были сосредоточены на семье, а не на политике. А он занимал положение, которое позволяло ему помочь ее семье. Так же, как и она могла бы помочь ему.
— Я не совсем тот, за кого меня принимают, — ответил он.
— Кто же вы, майор? — ее голос понизился до шепота и выражал неуверенность.
Ренегат. Картежник. Аферист. Джентльмен удачи. Все это и еще кое-что. Человек, с которым вы не должны иметь ничего общего.
Но он не хотел ее пугать. Он нуждался в ней. Так же, как она нуждалась в нем.
— Достаточно сказать, что янки были бы рады меня видеть, но совсем не по той причине, о которой вы думаете. Вы поможете мне выбраться отсюда?
Сюзанна долго, внимательно и строго всматривалась в его лицо и глаза.
— Вы поедете с нами с Техас?
Техас. Боже милосердный! Это край света. Он так же далек, как и Африка. Райс припомнил тот последний раз, когда он сделал что-то для другого человека, и поклялся, что никогда не повторит этого вновь.
Но сейчас надо действовать не для кого-то другого. Сейчас — для себя. Сделка, в результате которой обе стороны получают желаемое: он — побег, она — его временную помощь.
Интересно, не дьявол ли толкает его на эту сделку? Но ясно же — черт побери! — что сейчас нет другого места, куда бы он мог отправиться. Никто его не ждет в Англии. Да и нигде не ждет. Он никому не нужен.
Он кивнул в знак согласия. А потом засомневался, не попал ли он из огня да в полымя?
Не следовало бы пренебрегать правом выбора между этими двумя прелестными местечками.
