легкостью повелевал своими чувствами и слыл одним из самых галантных молодых людей в Джорджии.
В конце концов Марш переложил обязанности гостеприимного хозяина на Хью, а сам выскользнул через черный ход на улицу, на воздух, прочь от преследующего его томного аромата диких цветов.
Каталина предпринимала поистине героические усилия, чтобы «Серебряная леди» превзошла «Славную дыру». Для постоянных клиентов она ввела новую услугу: напитки на дом.
В тот вечер она лично встречала посетителей, давая возможность каждому почувствовать себя желанным гостем и не печалиться из-за того, что выступление Лотты Крэбтри прошло без него. Ледяная Королева пускалась в разговоры о политике, расспрашивала посетителей об их семьях, и они на глазах распухали от гордости и удовольствия.
Какой-то новенький прикоснулся к ней, и Каталина, почувствовав внезапное отвращение, едва сдержалась, чтобы не отскочить от него.
Почему прикосновения Кантона не вызывали у нее отвращения и брезгливости, не будили в памяти воспоминаний, которые надежно охраняли ее неприкосновенность? Почему его прикосновения разбудили в ней нечто сокровенное, отзывающееся томительно-сладкой болью и мучительным желанием? Она даже не могла точно определить, где возникает эта боль. Странное томление охватывало ее всю целиком — и тело, и душу.
Нужно сопротивляться и выстоять. Однажды она отдала свое сердце и надежды бесчестному человеку и была подло предана. Повторения она не допустит.
Нужно избавиться от Кантона. Каталина не хотела даже мысленно назвать его Тэйлором. Он был… слишком… грубо-материальным для такого… учтивого имени. Никакое другое имя не подходило ему больше, чем Кантон. Жесткий человек. Жесткое имя.
Вечер был в самом разгаре. Каталина делала вид, что одаривает посетителей своим вниманием. На самом деле все ее мысли были сосредоточены на отсутствующем черноволосом мужчине в черной одежде с гипнотическим и леденящим душу взглядом.
Интересно, чем он занят? Наверное, наслаждается выступлением Лотты Крэбтри. А потом… наверное, они поужинают вместе.
И Каталиной овладела ревность.
Лотта Крэбтри задумчиво рассматривала гостя, затягиваясь длинной черной сигарой.
Кантон прислал ей огромный букет цветов и коробку сигар, которым, по слухам, она отдавала предпочтение. Последнее ей особенно понравилось. Большинство мужчин об этом бы даже и не подумало.
Лотта сидела в гримерной «Славной дыры», потягивая холодное шампанское и размышляя, не заняться ли ей с Кантоном чем-нибудь более приятным, чем банальный разговор. Может быть…
Он был многолик, этот Тэйлор Кантон. Лотта согласилась на его предложение, потому что об этом просил Дэйвид Скотт, который однажды оказал ей неоценимую услугу. Завтра вечером она начинает свою официальную программу в Сан-Франциско, а сегодня сделала одолжение Кантону, хотя менеджер старался удержать актрису от этого поступка. Выступления в салунах подрывают престиж, но Лотта всегда поступала по своему усмотрению и всегда отдавала долги. Особенно тем, кто поддержал ее в самом начале карьеры.
Кантон заинтриговал Лотту с первой секунды. Он не был похож ни на владельца салуна, ни на кого-либо из мужчин, с кем ей приходилось сталкиваться. Лотта удивилась, что Дэйвид Скотт поддерживает отношения с таким человеком. Людей, похожих на Кантона, Лотта встречала в шахтерских поселках, среди золотоискателей — волки в стаде овец.
У него были манеры джентльмена, хотя глаза выдавали темное прошлое. Да, поклонник у нее сегодня неординарный.
— Вы говорите с южным акцентом, не так ли? — поинтересовалась Лотта.
— Я думал, он давно исчез, — улыбнулся Кантон. — Но вы правы. Джорджия.
Женщина заметила, что Кантон улыбался только губами. Глаза оставались настороженными.
— Почти исчез, но я слышу. У меня способности к этому, — сообщила довольная собой Лотта, продолжая разглядывать Кантона.
— Вы из богатой семьи?
— Из некогда богатой семьи.
— До войны?
— До войны, — подтвердил Марш.
— А как вы стали владельцем салуна?
— Я выиграл его.
— Вы играете в азартные игры?
— Бывает.
— А что еще бывает?
Кантон взял сигару и прикурил. Молчание бывает красноречивее слов.
— Вы думаете, я задаю слишком много вопросов, — спросила Лотта. — Да, это так. Стать хорошей актрисой можно, только раскусив человеческую натуру. Нужно хорошо знать и понимать людей.
— Вы понимаете меня?
— Сомневаюсь, чтобы хоть кто-то понимал вас. Даже вы сами.
Теперь он улыбнулся по-настоящему — губами и глазами. Кантон наклонился и прикоснулся к ее губам, и Лотта ответила, но того безудержного, зверского желания, которое он испытал полчаса назад, не было, и Кантон сразу понял это. Он старался искусственно вызвать страсть, но у него ничего не вышло.
Марш молча выругался. Лотта Крэбтри была красивой, восхитительной женщиной, мечтой вожделеющего мужского населения страны, а он не чувствовал ничего, кроме легкого тщеславного удовольствия.
Лотта Крэбтри подождала мгновение и отстранилась.
— С вами за столиком сидела красивая женщина, — слегка улыбнулась она.
Марш настороженно кивнул.
— Но она быстро ушла, — заметила Лотта.
— Она владелица салуна напротив.
— Дружеское соперничество? Он покачал головой.
— Эта женщина хотела, чтобы меня «шанхаировали».
Актриса откинулась на диванчике и прищелкнула языком.
— Даже со сцены я чувствовала жар, разливающийся между вами. Это не похоже на ненависть.
Кантон ухмыльнулся.
— Когда мы рядом, что-то происходит. Фейерверк. Извержение вулкана.
— Жаль, — с искренним сожалением произнесла Лотта, глядя на Кантона с нарастающей страстью, — могло бы получиться очень интересно…
Больше она ничего объяснять не стала. На секунду Марш почувствовал сожаление по утраченным возможностям.
— Все еще может быть, — пробормотал он.
Лотта покачала головой.
— Я никогда не была второй.
— Нет конечно, — согласился Кантон.
— Ну, а теперь не отвезете ли вы меня в отель, мистер Кантон?
— С удовольствием, мисс Крэбтри.
Кэт расчесывала волосы, когда послышался скрип экипажа. Уже светало. Оба салуна были давно закрыты.
Женщина подошла к окну. Кантон помогал Лотте Крэбтри подняться в экипаж. Кантон сел вплотную к женщине, и в блеклом свете зари Каталина разглядела, как Лотта повернулась к Маршу и улыбнулась.
У Каталины перехватило дыхание. С руганью, которая бы сделала честь любому матросу, она в сердцах запустила расческой в стакан с портвейном, который дожидался ее на тумбочке у кровати.
Стакан разбился. Темно-красная жидкость растеклась по шелковой простыне.
