жизнь.
Непослушными пальцами она застегивала пуговицы на рубашке, торопливо поправляла волосы… изо всех сил пыталась сдержать навернувшиеся на глаза жгучие слезы. А затем, ничего не видя перед собой, чуть пошатываясь, направилась было в сторону лагеря. И тут шотландец схватил ее за руку:
— К черту все!.. Габриэль!
Она вырвала руку из его горячей ладони. Ей сейчас хотелось только одного: поскорее добраться до фургона и там дать волю слезам, но Дрю властно развернул ее к себе. Габриэль сквозь слезы взглянула на него и увидела, что его лицо искажено от боли и отчаяния.
— Габриэль, — повторил он, — Габриэль…
И впился поцелуем в ее губы.
19.
Дрю знал, что должен отпустить Габриэль, — но не мог дать ей уйти. Во всяком случае, не так, не со слезами, которые она тщетно пытается скрыть, а они все равно блестели в ее прекрасных синих глазах.
«Ты мне ничего не должен», — сказала она, но это была не правда. Благодаря Габриэль в нем снова ожили чувства. Да, он опять ощущает боль одиночества, как во времена детства, но знает теперь и радость, которую прежде никогда не испытывал. И солнце светит ярче, и трава зеленее, и небо голубее, чем прежде. Теперь Дрю по-новому смотрел на окружающий мир… а кроме того, он почувствовал вкус и других, неведомых ему прежде ценностей жизни — преданной дружбы и верности.
И — любви. Теперь он знал, что чувство, которое переполняет его сердце, и есть любовь. Душа его изнывала от боли при виде слез Габриэль, и Дрю готов был разрыдаться вместе с ней — ведь это он так безжалостно ранил ее. Задыхаясь от наплыва чувств, он обнял Габриэль и — впервые в жизни — вложил в поцелуй все свое сердце.
Он любил Габриэль, но не был готов произнести слова любви. Пока, и потому хотел без слов сказать ей об этом — поцелуями, объятиями, ласковыми прикосновениями… Крепко прижимая к себе девушку, он отчаянно, всем существом твердил: «Я люблю тебя, Габриэль, люблю!»
И тут его обожгли ее недавние слова: «Ты спас мне жизнь». Так, значит, Габриэль считает себя в долгу перед ним? Не оттого ли она сейчас с ним? Неужели она ласкала его и отвечала на его страсть только из чувства благодарности?
Дрю разжал руки и отступил на шаг, пытливо глядя прямо ей в глаза.
— Ты мне ничего не должна. И никогда не будешь должна, — прошептал он. — Пожалуйста, не принимай благодарность… за любовь.
— Неужели ты думаешь… — Голос Габриэль дрогнул.
— Я не знаю, что думать, — честно признался Дрю. — Я ведь не очень-то смыслю в том, как поступают в таких случаях порядочные женщины.
Габриэль коснулась ладонью его груди. Дрю еще не застегнул рубашку, прикосновение тонких девичьих пальцев опалило его кожу огнем желания.
— Я была актрисой. Большинство людей считает, что женщина, выступающая на сцене, — распущенная, падшая женщина.
Дрю мысленно поежился, вспомнив, что в его прежнем кругу актрисы всегда считались законной добычей.
— Ты? Падшая? — возразил он, отводя с ее щеки упрямый локон. — Я так не думаю.
Даже в темноте он заметил, как чудесно осветила улыбка ее лицо, и подумал, что на сцене она, верно, была восхитительна. Одной своей улыбкой Габриэль могла покорить толпу. Да, сейчас она не слишком часто улыбается, и в этом повинен главным образом он, Дрю Камерон.
— Ты прекрасна, — сказал Дрю, погладив ее по щеке.
Безотчетно-гордым жестом Габриэль откинула с лица волосы.
— У тебя были длинные волосы? — почему-то спросил он.
— Почти до пояса.
Дрю попытался было вообразить Габриэль с густыми и длинными темными волосами, но это была совсем другая женщина — не его Габриэль. Его Габриэль. Дрю удивился таким собственническим чувствам. Он никогда не испытывал ничего подобного ни к одной женщине.
— А ты соскучилась по сцене? — спросил он, отчаянно борясь с желанием унести ее далеко-далеко, в потайное пристанище — и прятать там всю жизнь.
Габриэль покачала головой:
— Думала, что буду скучать, но без папы и мамы…
— Ты очень по ним тоскуешь, да?
Дрю смутно припомнил свою давнюю печаль. Когда умерла мать, он скорбел не по тому, что было в его жизни и ушло, а по тому, что могло быть.
Габриэль кивнула:
— До самой маминой смерти я ни на день не расставалась с родителями. А потом — с отцом.
Дрю с трудом представлял, как ей жилось с родителями и как ее мир бесследно сгинул после рокового выстрела.
Он жалел, что не может снова вернуть ей ощущение покоя и защищенности, но Дрю сам их не знал и не мог подарить другому. У него не было будущего. Его единственное достояние — ничего не значащий титул. Насмешка судьбы. Поэтому он просто обнимал Габриэль, которая доверчиво прильнула к его груди, и гадал, какой ценой сможет удержать ее навсегда. Чего это будет стоить ему… и ей?
— Ты улыбаешься, — заметил Дрю, прерывая молчание.
— Я вспомнила, что сказал Керби, но я не уверена, что тебя это порадует.
— Говори.
— Он сказал, что ты изо всех сил стараешься ни во что не вмешиваться, ничего не принимать близко к сердцу — и всякий раз у тебя ничего не получается.
Дрю нахмурился и шепотом выругался.
— Да плевать я на всех хотел! — буркнул он. Габриэль погладила его по щеке.
— Ты просто притворщик, Дрю Камерон.
— Кто бы говорил о притворстве! — с деланным возмущением отозвался он.
— Да-да, я тоже притворщица, но по крайней мере признаю это.
— Ах, Габриэль! Как бы мне хотелось достать тебе с неба луну и горсточку звезд… да жаль, не могу. Я бы сумел достать у тебя из уха монетку, но на этом мое волшебство и кончается. Я просто фокусник. Я прекрасно умею творить иллюзии, но ведь ими долго не проживешь.
«Не правда!» — хотелось ей крикнуть. Дрю все удавалось, за что бы он ни брался. Керби говорил, что лучшего погонщика у него еще не было, а хозяин ранчо комплиментов направо и налево не расточал. Дрю сумел бы и доверять людям, и это удалось бы ему не хуже, чем возводить между собой и другими непреодолимый барьер.
Странно, однако Габриэль тем сильнее любила его, чем осторожнее он держался. Она и раньше слышала уверения в любви, но они были столь же легковесны, как перышко на ветру. Вот если Дрю скажет, что любит ее, — это будет означать любовь навеки. И Габриэль отчаянно хотелось это услышать. Она взяла Дрю за руку.
— Нам надо возвращаться, — вздохнул он.
— Или Керби пошлет на поиски.
— И это будет обязательно Дэмиен, — хмыкнул Дрю. — Он уже, наверное, кипит от ярости.
Габриэль кивнула. Душа ее изнывала при мысли о том, как одинок Дрю и как мало верит людям… в особенности женщинам. Зато теперь она знала, что он ее любит и близок к тому, чтобы в этом признаться. Когда это будет? Через день? Месяц? Год?
Она подождет, как бы долго ни пришлось ждать.* * * Через два дня они достигли Колдуэлла. Керби остановил стадо в трех милях от города и послал Дрю и Габриэль за провиантом. Он со смешанным чувством умиления и веселья наблюдал за тем, как Габриэль снова превратилась в Гэйба Льюиса. Она одолжила у одного из погонщиков куртку и нахлобучила шляпу Хэнка, не такую поношенную, как ее прежняя, но такую же большую — чтобы она почти полностью закрывала лицо.
