Кроме Тиховского были убиты хорунжие Кривошея, Жировый и сто сорок четыре казака. Есаул Гаджанов и шестнадцать казаков, большей частью тяжко израненные, успели пробиться, а остальные с пушкой уведены черкесами в плен. Всем оставшимся в живых казакам государь пожаловал Георгиевские кресты, но только шестеро из них дождались этой награды, остальные же от тяжких ран вскоре последовали за своим славным предводителем.
Резерв, стоявший у Мышастовской станицы, под начальством есаула Голуба, по первой тревоге кинулся в Ивановку, но, не застав там неприятеля, повернул назад, туда, где бился Тиховский, и встретил только страшную картину ночного пиршества шакалов...
С тех пор прошло более полувека. Затихла гроза войны на берегах Кубани; заросло травой пустынное поле, облитое казацкой кровью. Но скромный памятник, поставленный двадцать третьего ноября 1869 года признательными черноморцами на могиле героев, пожертвовавших жизнью своей и легших костьми на берегах Кубани, чтобы спасти тысячи других жизней, служит залогом, что не напрасны слова, сказанные при открытии его: «Пройдут века, сменится много поколений, природа еще более изменит свой вид, память же о героях наших не изгладится и не умрет в казацком сердце и в его преданиях.»
КАВКАЗСКАЯ ЛИНИЯ
Третий район русской борьбы на Кавказе, собственно Кавказская линия, представляющая ряд казацких укрепленных поселений по Тереку и Кубани до устьев Лабы, к началу настоящего столетия получил совершенно иное значение.
До того времени, когда Грузия склонила свою многострадальную голову под могущественную руку России и когда русские войска появляются серьезной действующей силой в Грузии и потом во всем Закавказье, Кавказская линия представляла единственный центр, откуда распространялись действия и влияния. С Линии шли распоряжения по делам Грузии и войска для защиты ее; с Линии действовали против турок и ходили под Анапу и в Тамань; Линия оберегала Дон и Прикубанье; словом, все было на Линии и исходило от нее. Отсюда возникала целая политическая и военная система. На Линии тогда вопросы шли о борьбе с Персией, о влиянии потому на восточное низменное прибережье Каспийского моря, на Дербент, Кубу, Баку и о мирном улаживании дел с Кабардой, шамхалами и другими владельцами. О вопросе покорения кавказских горцев не могло быть еще и речи.
С основанием сильного политического и военного центра в Тифлисе и потом с поступлением низовьев Кубани под управление одесского генерал-губернаторства роль Линии должна была, естественно, сузиться, а борьба ее с соседними горцами в то же время значительно обостриться. Теперь, когда Россия, с одной стороны, владела всем Закавказьем, а с другой – заложила ближайшие шанцы к горному хребту, все независимые горные кавказские племена, обрамленные со всех сторон русскими владениями, естественно должны были прийти в ближайшие с русскими интересами соприкосновения и скоро стали препятствовать необходимым для России сношениям через горы. И вот, в начавшейся со всех сторон войне с горцами, роль Линии прямо определилась борьбой с ближайшими к ней племенами, и ее влияния на Закавказье и на Кубань могли быть только временны и случайны до самых времен Ермолова, когда -повторяем – и Закавказье, и Черноморье, и Линия слились в единстве действий.
I. ГЕНЕРАЛ ГЛАЗЕНАП
После персидского похода графа Зубова командующим войсками на Кавказской линии некоторое время оставался генерал от инфантерии граф Гудович, а в 1798 году на место его назначен был генерал- лейтенант граф Морхов. Это был тот Иринарх Иванович Морхов, который в генерал-майорском чине носил уже Георгиевскую звезду и которого сам Суворов называл не иначе, как «храбрым, непобедимым офицером»[63]. С тех пор его боевая репутация была упрочена настолько, что заставляла ожидать от него весьма энергичных действий и на Кавказской линии. И действительно, первым, вполне целесообразным предложением графа Морхова было поставить укрепление у Каменного Моста и оттуда протянуть кордонную цепь прямо па Малку так, чтобы кисловодские источники остались позади новой Линии. Но, к сожалению, это первое его распоряжение было вместе с тем и последним. Подвергшись немилости императора Павла, он был отставлен от службы, и преемниками его в течение того же года последовательно являются генерал-лейтенанты Киселев, князь Ураков и, наконец, Кнорринг-второй, главная деятельность которого, как мы видели, прошла в Закавказье.
По счастью, при такой частой смене начальников Кавказская линия пользовалась сравнительным спокойствием, и за все время командования Кнорринга выдаются разве набеги мохошского владельца Хопача, имя которого долго служило грозой для порубежных жителей. Во время одного из набегов под ним была убита лошадь, и казаки наконец захватили его в плен. Тогда черкесы-мохошевцы, узнав, что Хопач содержится в тюрьме Темишбекского редута, вздумали сделать попытку освободить его силой, и зимой значительная партия их, выбрав морозную и буранную ночь, бросилась на Темишбек так неожиданно, что едва не овладела укреплением. Пока гарнизон отбивался, Хопач действительно бежал из тюрьмы, но не успел соединиться со своими и по окончании боя найден лежащим в степи с отмороженными руками и ногами. Жалкий, изнеможденный калека не мог уже быть опасным противником, и его, по ходатайству турецкого правительства, отпустили домой.
С появлением на Кавказе Цицианова, когда резиденция главнокомандующего была перенесена в Тифлис, начальником Кавказской линии назначен был, тринадцатого ноября 1803 года, генерал-лейтенант Григорий Иванович Глазенап [64], с которого собственно и начинается новый период ее жизни.
Военная карьера Глазенапа до назначения его на Кавказ не представляла собой ничего выдающегося. Он начал службу в 1764 году в Сибирском пехотном полку, потом перешел в кавалерию и в молодых летах участвовал в турецких екатерининских войнах. Постепенно подвигаясь в чинах, он дослужил наконец до чина генерал-майора, затем вышел в отставку, но со вступлением на престол императора Александра Павловича снова был призван на службу, произведен в генерал-лейтенанты и, тридцатого марта 1801 года, на тридцать шестом году своей службы, назначен шефом Нижегородского драгунского полка, вновь формировавшегося тогда на Кавказской линии в Екатеринограде. Нужно сказать, что после столетнего существования[65]
Нижегородский драгунский полк, теперь «гордость и радость нашей кавалерии», как справедливо выражается Попка, в 1800 году был упразднен. Его эскадроны, слившись с эскадронами Нарвского полка, образовали один общий драгунский Пушкина (Нарвский) полк, и славное имя нижегородцев почти на целый год исчезло из рядов русской армии. Император Александр по вступлении на престол приказал возвратить полку его самобытное существование, и теперь опять отделялись от Нарвского полка эскадроны нижегородские и образовывали полк, столь памятный горцам со времен Текелли, Бибикова, Гудовича и особенно после блистательного участия в штурме Анапы. Преемственный дух старых драгун, легший в основание будущей громкой военной славы нижегородцев, не утратился, конечно, в кратковременное упразднение полка, но тем не менее Глазенапу должна быть приписана заслуга, что он сумел поддержать в полку то боевое направление, которое с тех пор его никогда уже не покидало.
Переехав, после назначения начальником Кавказской линии, из Екатеринограда в Георгиевск, служивший местопребыванием тогдашних властей, Глазенап всецело посвятил свои силы устройству вверенного ему края. Образ жизни его в то время может служить примером неутомимой деятельности. Двум его адъютантам, сосредоточивавшим в своем лице все нынешнее огромное штабное управление, было так много работы, что весь день они проводили за письменным столом, а вечером Глазенап принимал от них доклады и отдавал приказания. Старый генерал лежал обыкновенно в это время в вольтеровском кресле, а адъютанты, ежедневно и аккуратно в течение нескольких лет, стоя выслушивали вместе с приказаниями и историю о графе Петре Александровиче Румянцеве, о Кагульском сражении и турецких походах. Только после десяти часов адъютанты освобождались от занятий и спешили к знакомым, у которых, по обычаю, существовавшему тогда в Георгиевске, проводили вечера в различных играх и танцах. Сам Глазенап редко принимал участие в этих развлечениях. Заботы и труды нередко отнимали у него даже часть ночи. Надо отдать справедливость, он умел держать в порядке обширный и тревожный край, несмотря на то, что, за отделением большей части войск в Грузию, в его распоряжении остались лишь немногие полки, разбросанные притом по всему огромному протяжению Линии[66]. Особенный недостаток чувствовался в кавалерии, способной отправлять кордонную службу, а между тем кавказская война требовала именно одиночного развития людей, их неусыпной бдительности, сторожкости или, как говаривал сам Глазенап, «недреманности». Ближайшие соседи русских: чеченцы, кабардинцы и
