явным упором на математику и астрономию наиболее сильно сказалось на последующей деятельности Пифагора — именно он положил начало идеям всеобщей математизации знания. Пифагор объявил число первоосновой всего сущего. Числа — арифметико-геометрические соотношения пифагорейцы представляли себе как организующее начало Вселенной.
Число и геометрическая пропорция составляют истинную сущность вещей и явлений, как бы запечатанную под грубой телесной оболочкой. Познать любую вещь — значит выявить ее пропорции, не только собственные, но и по отношению к другим вещам. Сами же числа рассматривались как элементы проекта, по которому устроена природа, как умопостигаемые божественные откровения. Человек же, способный свободно разбираться в математике и тем более выявлять новые, ранее неизвестные соотношения, в значительной степени уподоблялся богу.
В этом плане сам Пифагор добился многого. Вероятно, он первый показал, как следует доказывать геометрические теоремы. Он построил изрядную часть планиметрии — теории плоских фигур, разработал идеи о подобии геометрических объектов, правила построения ряда многоугольников и многогранников… И не удивительно, что замечательные математические достижения Пифагора в сочетании с его этико- социальными идеями позволили его ученикам не просто считать его непререкаемым авторитетом, но и обожествлять.
Исходя из особой роли числа, Пифагор и его последователи разработали оригинальную систему строения космоса. Кстати, само слово «космос» означало у них «красоту», «целесообразность», нечто противоположное хаосу.
В этом все дело! Пифагор заметил прямую аналогию между математической упорядоченностью наших представлений о природе и той высшей целесообразностью, которая должна быть свойственна божественной воле. Пифагорейский Космос — олицетворение красоты, красота же тождественна целесообразности. Немалую роль для обоснования этой идеи играли вполне наглядные эстетические аргументы — архитектурные и скульптурные пропорции, музыкальная гармония.
Сверхидея Пифагора заключалась в том, что за всеми наблюдаемыми явлениями стоят более или менее явные идеалы, которые можно выразить только на языке математики. По-видимому, это была пророческая догадка о роли математики и достаточно четкое указание на необходимость математизации знаний. Числовые соотношения и геометрические пропорции были опрокинуты на космологию, этику и практически на все другие области знания.
Рождение пифагорейской Вселенной следовало простой схеме: из чисел 1 и 2 появились точки, потом линии, плоские фигуры, объемные фигуры, материальные тела вместе с составляющими их элементами (огнем, воздухом, водой и землей). Материальные тела образовали чувственно воспринимаемый мир, где находится шарообразная Земля, а Солнце, Луна и планеты как носители тепла представляли богов.
Так и возникает необычайно красивая картина пифагорейской Вселенной[26]. В центре расположен мировой огонь — Гестия (или «огненный очаг», или «страж Зевса»). Вокруг Гестии вращается Земля — одна из планет, причем полный оборот она совершает за одни сутки. Вообще же вокруг огня вращается 10 небесных сфер, соответствующих десяти светилам. Гестия закрыта от наших взглядов особой планетой Противоземлей, а за орбитой Земли последовательно расположены Луна, Солнце, 5 планет, звезды. Каждое светило издает определенный гармонический звук. Отсюда и возник прошедший сквозь 25 столетий поэтический символ «гармония небесных сфер».
Почему именно 10? Потому, что десятка совершенна и содержит все иные числа.
О трудностях того времени в восприятии неба говорит хотя бы такое открытие, приписываемое Пифагору, — он первым отождествил Геспер и Фосфор, то есть утреннюю и вечернюю Венеру!
Пифагорейская модель — отнюдь не единственный вариант строения Вселенной, с которого стартовала греческая натурфилософия. Эффектную картину создал, например, ученик Фалеса Анаксимандр (610–546 гг. до н. э.), автор идеи об особой первоматерии апейроне. Анаксимандр первым вырвался из заколдованного круга бесконечных споров о четырех стихиях. Его апейрон сам по себе не обладает определенными качествами, но способен выделять из себя противоположности — светлое и темное, теплое и холодное и т. п. Обособленная совокупность этих элементарных свойств порождает наблюдаемые вещи, в частности, любую из четырех стихий. Таким образом, апейрон как бы заключает в себе принцип возникновения и гибели вещей в непрерывно меняющемся мире.
Вселенная Анаксимандра появляется из своеобразного зародыша — влажного и холодного ядра, окруженного огненной оболочкой. Ядро высыхает, а пары раздувают оболочку, которая лопается, распадаясь на «колеса» (особые материальные огненные кольца), и в центре образуется цилиндрическая Земля. По представлению Анаксимандра, это сплющенный цилиндр с высотой, составляющей треть диаметра основания. Светила рассматривались очень оригинально — как отверстия в темных воздушных трубках, окружающих огненные кольца, вращающиеся вокруг Земли. Размеры такой Вселенной были весьма скромны. Ближе всего располагались звезды _ на расстоянии 9 радиусов основания земного цилиндра. В 2 раза дальше находилась Луна и в 3 раза дальше — Солнце. Космология Анаксимандра циклична — периодически мир должен был поглощаться апейроном.
В этой картине хорошо видна еще одна трудность, не до конца преодоленная древними, — известная слитность географических и космологических представлений. Цилиндрическая модель Земли взята вовсе «не с потолка» — она основана на огромном арсенале наблюдений, согласно которым греческая ойкумена того времени гораздо сильней (примерно в 3 раза!) вытянута с запада на восток, чем с севера на юг…
Многие замыслы пифагорейской школы нашли блестящее выражение в философской концепции Платона (427–347 гг. до н. э.). Видимо, он впервые дает более или менее четкую картину особого теоретического знания, имеющего дело с идеальными математизированными моделями.
За всякой наблюдаемой вещью, согласно Платону, стоит некая идея (эйдос) — как бы проект вещи, созданный универсальным божественным разумом, и потому доступный сколь угодно точному теоретическому анализу. Реальные, чувственно наблюдаемые вещи постигаются лишь приближенно сквозь призму идеальных моделей. Атомы и молекулы Платона — треугольники и правильные многогранники — представляют собой одну из самых ранних и глубоких попыток объяснить свойства и взаимопревращения четырех основных стихий. Его Космос создан неким Демиургом (творческой силой) как идея и представляет собой живое существо, наделенное душой и умом. В акте творения создается и Время в образе абсолютной сферы, в центре которой заключена душа.
Выделение особой области теоретического знания и разработка логических правил вывода заключений — пожалуй, главное достижение нескольких столетий развития греческой натурфилософии. Здесь удалось не только преодолеть многообразное наследие магического типа мышления, но и заложить краеугольные камни будущей науки, точнее, тех методов, которые позволили найти естественнонаучный подход к проблеме строения Вселенной.
Для самой астрономии античного периода важнейшую роль сыграло построение геоцентрической модели. Исходное ее положение в том, что наблюдаемое движение небесных тел обусловлено равномерным вращением многих концентрических сфер с центром на Земле, но с разной ориентацией осей. Оно было, по- видимому, сформулировано Евдоксом Книдским (400–347 гг. до н. э.) и значительно развито учеником Платона Аристотелем (384–322 гг. до н. э.).
56 прозрачных сфер в Аристотелевой Вселенной образуют 9 небес — 7 из них принадлежат Луне, Меркурию, Венере, Солнцу, Марсу, Юпитеру, Сатурну, 8 небо — сфере неподвижных звезд и, наконец, 9 небо отводится некоему духу, понимаемому как космический перводвигатель и обеспечивающему движение всего гигантского механизма. В подлунном мире, то есть между Землей и Лунным небом, последовательно доминируют низшие элементы (земля, вода, воздух, огонь), а остальные области состоят из совершенного элемента — эфира.
Сфера, в соответствии с философскими воззрениями античности, считалась наиболее подходящей идеальной фигурой для небесных движений. Этот же образ был положен Аристотелем в основу представлений о форме Земли и небесных тел. Впоследствии Эратосфену из Кирены (234–196 гг. до н. э.) удалось очень точно измерить длину земного меридиана. Конкретно он измерял тень гномона[27] в Сиене (нынешнем Ассуане), когда в Александрии тень полностью исчезала. Расстояние между этими городами было известно (5 тыс. египетских стадиев), и, оценив угол
