информационную нагрузку. Небольшая палочка в детских руках закодированное копье, а ее метание в круглый камень — закодированный удар в голову зверя. Следующий более высокий уровень — вынесение закодированных объектов в символическую сферу, где они замещаются особым жестом, сочетанием звуков, рисунком. Это значительно облегчает воображаемые операции. Например, человек может проигрывать нападение, не прибегая к реальным действиям — изображение копья попадает в изображение животного. Любопытно, что сами изображения сначала в высочайшей степени «склеены» с явлениями — это зафиксировано во многих исследованиях по архаической психологии восприятия и напоминает известный эффект у детей, которым свойственно отождествление игрушек и рисунков с реальными прообразами.
Так начиналась эволюция особого имитационного слоя материальной культуры в обширную сферу абстрактных образов.
Видимо, из первобытного отождествления материального предмета с его материальным, а впоследствии и абстрактным символом возникла и самая ранняя философия — магико-тотемический образ мышления. Склеивая символ и объект, человек полагал, что, действуя на первый, он может влиять и на второй, то есть склейка неизбежно распространялась и на операции. Тотем в широком смысле слова определял имитационный символ какого-либо социально важного предмета или явления.
Из всего сказанного стоит извлечь вот какие полезные уроки.
Знание, включая довольно сложные абстрактные системы, возникло в ходе естественной эволюции человека как своеобразный социогенетический код. Группа, вооруженная более обширным знанием, во многих случаях имеет лучшие шансы на выживание и успешное развитие.
В конечном счете, накопление таких преимуществ создает весьма заметную разницу между отдельными социальными организациями. Более совершенная система образования, то есть лучшая форма социальной наследственности, позволяет гораздо быстрей осваивать новые сферы практики, требуя в свою очередь новых форм организации знания. Возникает своего рода процесс с сильной обратной связью, и именно он обуславливает подчас удивительно резкий взлет тех или иных социальных формаций.
Природа позаботилась о том, чтобы мозг человека моделировал довольно широкий круг явлений, связанный с непосредственным чувственным восприятием каждой данной ситуации, закодированной последовательностями нервных импульсов. Но о моделировании своей развертки во времени и в пространстве, вне круга сиюминутных ощущений о проникновении в законы развития — себя и окружающего мира — человек должен был позаботиться сам и, прежде всего, позаботиться о создании особых кодов от речи до письменности, от игрушечного копья до теоретической астрофизики и ЭВМ пятого поколения.
С эпохи появления человека современного типа (40–50 тыс. лет назад), а особенно — за последние 5 -10 тысячелетий биологическая его эволюция практически незаметна, зато эволюция социальных организмов и систем их культуры, включая процесс обучения, играет ведущую роль — при примерном биологическом равенстве человек получает преимущество в развитии только за счет включенности в более передовое общество с достаточно оперативной и свободной циркуляцией знания.
Весьма вероятно, что само появление Homo sapiens тоже связано с довольно быстрым (по масштабам первобытной истории) преобразованием социальных организмов. Дело в том, что замкнутые общины поздних палеоантропов были достаточно многочисленны для добычи пищи — охоты и собирательства. Однако группы порядка 40–50 человек не могли обеспечить прогрессивное воспроизведение. При постоянном инбридинге (близкородственном скрещивании) нарастали явления вырождения — увеличивалась детская смертность и доля неполноценных членов общины. Преодоление этого барьера заключалось в нарушении замкнутости отдельных общин — в их брачной кооперации. Вероятно, минимальный самовоспроизводящийся социальный организм[2], способный избежать последствий инбридинга, должен включать порядка 500 человек — но это уже зародыш племени.
Одновременно с межобщинными брачными связями возникала и учебно-познавательная кооперация. Обмен знаниями и технологическими приемами, взаимопроникновение несколько различных культурных систем безусловно способствовали преобразованию человека — от резкого расширения горизонтов его практики до формирования более мощного мозга.
О времени и эволюции
Окунаясь в более или менее глубокие исторические воды, следует обратить внимание на то, как собственно метится время.
Что мы имеем в виду, указывая на резво движущийся к финишу XX век, атомный, кибернетический и во всех отношениях революционный?
Да, разумеется, это век тысячи удобных вещей, окружающих человека в его повседневной жизни, — уйма электроприборов, автомобили, самолеты, радио и т. д. Но наряду с таким набором благ, вписавшихся в так называемый среднеевропейский уровень жизни, есть и нечто иное — уклады каменного века, встречающиеся в отдаленных уголках планеты, и совершенно фантастические приборы и тем более проекты, которые можно видеть в крупных научных центрах.
На самом деле, каждый момент общеземного календаря содержит целый спектр времен, соответствующих той или иной ступеньке эволюционной лестницы. Если метить этот момент самыми передовыми достижениями материальной и духовной культуры, достаточно внедрившимися в практику социальных систем, которые и породили эти достижения, то мы немедленно получим забавный результат — в уходящем XX веке присутствуют и целые тысячелетия до нашей эры, и кое-что из веков грядущих.
Где-то люди все еще живут практикой каменного века, в которой пока быстро растворяются случайные вещицы, занесенные цивилизацией. В иных местах, гораздо более обширных, фактический уровень мировоззрения и культуры ничем не отличается от застоя средневековья. И уж совсем не редкость — неспешный ход жизни, соответствующий недавним векам, к которому даже телеантенны на крышах домиков и урчание автомобильных моторов не столь уж многое добавляют.
С другой стороны, в стенах лабораторий творится будущее — вещи и идеи, которые лишь в XXI, а может, и более поздних веках станут определять образ жизни, возможно, изменят сам характер нашей цивилизации.
Итак, календарное и эволюционное время — вовсе не одно и то же. Можно покрыть нашу планету единым календарем — это попросту удобно, однако эволюционные часы, характеризующие уровень социокультурных достижений, в разных областях идут по-разному.
В физической картине Вселенной известен эффект гравитационной неравномерности — время течет неодинаково в зависимости от величины потенциала тяготения, сильные поля как бы замедляют его ход.
Это грубоватая аналогия, однако хочется подчеркнуть, что уровень сложности социальных структур, характер и темп технологического развития приводят к чему-то «похожему наоборот» — в некоторых районах планеты эволюционные часы идут заметно быстрее, в основном там, где культурно-технологический потенциал выше. Разумеется, это не стабильный эффект, не связанный с какими-то раз и навсегда заданными географическими областями.
Около 5 тысячелетий назад эволюционные часы испытали явное ускорение в Египте, Месопотамии, Китае, Северной Индии — в местах, где возникли древнейшие цивилизации, уровень сложности социальных организмов и их технологическая вооруженность резко возросли.
Примерно аналогичный этап застали европейцы в двух-трех областях Америки в середине нынешнего тысячелетия — в фазу цивилизаций вступали ацтеки и инки. Эволюционные часы Древнего Востока и Древней Америки разбежались, таким образом, на 40–50 веков.
Нечто еще более разительное можно было наблюдать в связи с открытием некоторых племен Северной Америки, Африки и Австралии. Здесь эволюционная разбежка достигала, возможно, десятков тысяч лет.
Но история показывает, что такая ситуация вовсе не консервируется — во многих «диких областях» сейчас процветают высокоразвитые общества, чьи эволюционные часы идут в предельно высоком темпе.
