девчонка должна была унаследовать титул и обширные владения. Да, если она не сильно изменилась с тех пор, то ее будущему мужу не позавидуешь!
— Нино, возможно, та пожилая дама, о которой я вел речь, умерла, и ее место заняла ее дочь. Я не вполне уверен.
— Комманданте, назовите имя этой дамы, и ваше имя, в противном случае мы не сможем помочь вам.
Рэймидж заколебался. Обстановка в похожей на пещеру комнате сделалась напряженной: беспокойство, казалось, излучало все — оба брата, темные углы, едва освещенные своды потолка. Итальянцы стояли возле стола, не отрывая глаз от Рэймиджа. Джексон, разглядывавший дверцу, ведущую, по всей видимости, к лестнице, услышал угрожающую нотку, прозвучавшую в их голосах, и хотя не мог понять, о чем идет речь, медленно повернулся и посмотрел на них.
— У нас проблемы, сэр?
— Думаю, нет.
Рэймидж посмотрел Нино прямо в глаза.
— Я с охотой назову вам свое имя, потому что это ничего не изменит, однако, — он пытался подыскать достаточно сильное выражение, — да покарает вас на этом самом месте Мадонна, если вы когда-нибудь разгласите имя дамы. Это маркиза ди Вольтерра.
— О! — в голосе Нино слышалось облегчение.
Маленькая дверца скрипнула и распахнулась. Джексон метнулся в сторону. Сквозняк заставил пламя свечи затрепетать, и комната на несколько мгновений почти погрузилась во тьму, скрывая происходившую в ней кутерьму. Когда пламя выровнялось, Рэймидж увидел перед собой фигуру, почти целиком сокрытую черным длинным одеянием с капюшоном на голове.
Лейтенант не мог в точности припомнить то, что произошло дальше: в ту же секунду Джексон каким- то кошачьим движением шмыгнул за спину закутанной фигуре, уперев острие кортика прямо между лопаток неизвестного, а ногой захлопнул дверь. Рэймиджа поразило, что в сравнении с Джексоном незнакомец выглядел совершенно миниатюрным.
Из под полы длинного одеяния высунулась рука — маленькая ручка, заметил он, держащая пистолет. Вороненый стальной ствол, тускло поблескивающий в свете свечи, оказался направленным прямо ему в живот. Взведенный курок готов был опуститься в любую секунду. Оторвав взгляд от дула, которое в тот момент показалось ему не уступающим калибром орудию, Рэймидж попытался разглядеть лицо незнакомца, но оно было неразличимо в тени, отбрасываемой капюшоном. Он перевел взгляд на свечу, оценивая расстояние до нее, и тут фигура заговорила:
— Если джентльмен за моей спиной не опустит нож, я буду вынуждена воспользоваться пистолетом.
Сказано было по-английски, хотя и с резким акцентом. Голос был тихим, но твердым, и принадлежал, без всякого сомнения, молодой девушке. От облегчения Рэймидж засмеялся и вовремя удержался от того, чтобы махнуть Джексону: одно его резкое движение могло побудить девушку спустить курок.
— Убери кортик, Джексон.
Американец в смущении спрятал руку с оружием за спину. Братья не поняли его слов, но проследив за движением Джексона, и услышав смех Рэймиджа, заулыбались. Не то чтобы они видели нечто смешное в этой ситуации, но присущая простому народу мудрость, несравнимая по силе и глубине с инстинктами более образованных людей, подсказывала им, что только маньяки убивают, заливаясь смехом.
Девушка в черном одеянии сделала, тем временем, несколько шагов в сторону, чтобы Джексон не находился больше у нее за спиной, и приказала обоим братьям отойти в сторону, что они мгновенно исполнили. Убрала их с линии огня, отметил Рэймидж, потому что пистолет по-прежнему был нацелен ему в живот.
— Прикажите своему приятелю встать рядом с вами, — произнесла она.
— Подойди сюда, Джексон.
Рэймидж испытывал неприятную уверенность, что девушка не только умеет обращаться с пистолетом, но и в случае необходимости без колебаний пустит его в ход. Но что здесь не так? На секунду ему показалось, что это и есть маркиза, но теперь…Он слегка повел предплечьем, чтобы убедиться, в том, что метательный нож легко движется в рукаве, и мысленно поблагодарил себя за то, что догадался переложить его сюда из чехла на ботинке.
Нет сомнения, что она подслушивала за дверью, и вошла, как только было упомянуто имя маркизы. Зачем в таком случае пистолет? Может ее испугало неожиданное движение Джексона? И где остальные? Стоят за дверью и ждут? А вдруг они войдут и девушка, не выдержав, нажмет по неосторожности на курок?
— Ну так что значат, — поинтересовалась девушка ледяным тоном, — эти намеки на алебастр и «
— Позвольте мне представиться: Николас Рэймидж, лейтенант Королевского военно-морского флота. — Он решил пойти на риск и продолжил, — примите мои соболезнования в связи со смертью вашей матери, мадам. Она была одной из самых близких подруг моей матушки. Мое сообщение было адресовано ей — эта строка из Данте была у нее одной из любимых — она часто цитировала ее мне, когда я был еще мальчиком, и поэтому был уверен, что маркиза вспомнила бы меня, услышав эти стихи. Мне казалось, что лучше не называть никаких имен…
— И кто же была ваша мать, сэр?
Тон по прежнему был ледяным: она не относилась к тем девицам, которые в ярости бросаются на слугу, пролившего каплю вина, ей свойственно было отдавать приказы и добиваться их исполнения. Это не удивительно, если учесть, что маркиза является главой такого могущественного рода. Но почему она не помнит его? И тут ему пришло в голову, что ей раньше никогда не приходилось слышать его фамилию, так как отец унаследовал титул лорда Блейзи задолго до того, как они приехали в Италию.
— Моя мать — леди Блейзи. Отец — адмирал лорд Блейзи. Возможно вы припомните их сына, которого звали Нико?
Пистолет исчез в складках плаща. Свободной рукой девушка откинула капюшон и встряхнула головой, чтобы поправить прическу. Они были иссиня-черными, как вороново крыло, и блестящими. Потом она посмотрела на него.
У Рэймиджа вдруг перехватило дыхание и голова пошла кругом. Боже, как она была прекрасна! Не той красотой безжизненных портретов, висящих на стене, а красотой, в которой отражалась сила характера, решительность, уверенность и смелость. Это была женщина, которая осознает свою красоту и привыкла к повиновению.
Даже при свете свечи он мог разглядеть ее точеные черты: высокие скулы, большие, широко поставленные глаза, маленький, с легкой горбинкой нос. Рот, пожалуй, немножко великоват, а губы — буквально на гран полнее, чем предписывает классический канон. Выглядело это так, будто замысел скульптора предусматривал изваять богиню, олицетворяющую чувственность. Да! Если не брать в расчет нос, она вполне могла бы послужить моделью великолепной скульптуры Гиберти «Сотворение Евы», которую он видел в Сиене, нет — во Флоренции, у восточных ворот Баптистерия. Интересно, а у нее такое же стройное, крепкое тело, небольшие выпирающие груди, точеные плечи, плоский живот и округлые бедра как у обнаженной Евы? Лицо ее было несколько полнее и чувственнее, чем у той статуи. Рэймидж перевел взор на ее грудь, но накидка … Это все равно, как если бы ее завернули в кокон.
— Какая удача, что я не застрелила вас, лейтенант Рэймидж, — спокойно произнесла она.
«Богиня! — подумал Рэймидж, стремительно возвращаясь с небес на землю, — Диана-Охотница, пожалуй, отнюдь не принадлежащая к миролюбивым существам». Но она прекрасно владела собой и соображала быстро: он заметил, что прежде чем обратиться к нему «лейтенант» маркиза на мгновение задумалась: ей было известно, что как отпрыску графа ему может принадлежать если не настоящий титул, то хотя бы «титул учтивости».[17] И хотя, представляясь, он не употребил его, ей не хотелось допустить ошибки при обращении к нему.
— Это удача вдвойне, — ответил он, — поскольку мой человек готов был вонзить вам в спину кортик.
— Отлично, лейтенант, — заявила она, давая понять, что с формальностями покончено. — Этот
